Бремя секретов

Мальчик перевернулся на другой бок. Госпожа Танака замолчала и встала, чтобы поправить ему одеяло. Потом вернулась на прежнее место и снова принялась за шитье.

— Каждый год церковь его родины, — говорит она, указывая на священника, который моет дайкон, — присылает сюда занавески, простыни, новую сутану и несколько отрезов ткани. И он все отдает детям. Вместе с другими христианками мы помогаем ему шить рубашки, штаны, юбочки… А он так и носит свою старую черную сутану.

Легкими хлопьями падает снег. Закончив мыть дайкон, священник выливает воду из ведра в дальний угол сада. Потом приносит большую деревянную колоду, ставит ее у забора и начинает рубить топором. При каждом взмахе длинная черная сутана вздымается по ветру.

— Знаешь, Марико, — прибавляет госпожа Танака с улыбкой, — все здешние женщины называют его господином Цубаме.

* * *

В саду расцветают персиковые деревья. На ветвях шумно чирикают воробьи. На ивах, что растут вдоль берега реки, набухли первые почки. Ветер дует теплый, ласковый. Наступает весна.

Каждый день я хожу гулять. Проснувшись после дневного сна, мальчик следует за мной повсюду. Он продолжает идти до тех пор, пока окончательно не устает. К вечеру у меня уже тоже нет сил, и я засыпаю, едва нырнув под одеяло. Это помогает не думать о маме и дяде. Но по ночам я часто просыпаюсь, вся подушка мокрая от слез.

Однажды госпожа Танака поставила перед входом в церковь железную печку, положила внутрь уголь и затопила ее. Потом укрепила сверху решетку. Окружив ее, дети с любопытством наблюдали.

— Что ты делаешь, Обасан? — спрашивает мальчик.

— Сегодня мы приготовим кое-что вкусное! — отвечает она.

И приносит сачок, полный крупных ракушек.

— Хамагури! — кричит кто-то из детей.

— Точно! — говорит госпожа Танака. — Ты правильно назвал эти ракушки. В это время года их как раз много. Хамагури всегда едят на праздник девочек.

— Почему? — интересуется одна из сирот.

— У хамагури две створки соединены вместе. У каждой створки только одна пара, и никакая другая створка ей не подходит, хотя на вид все половинки одинаковые. Поэтому девочкам желают встретить того единственного человека, с которым они будут вместе до конца жизни.

Всем смешно. Но госпожа Танака говорит очень серьезно:

— Когда съедите то, что внутри, поиграйте в такую игру: попробуйте отыскать пару к каждой створке. Вы сразу поймете, что это непросто.

Угли пышут жаром. Створки ракушек раскрываются одна за другой. В огонь капает сок, приятный запах щекочет ноздри. На пороге церкви показывается священник.

— Пахнет вкусно! Что это у вас там?

— Это запах весны! — отвечает ему мальчик.

Все смеются.

Солнечные лучи греют. На лужайках вокруг церкви расцвели розовые астрагалы. Лежа на траве, я смотрю в небо. Под белыми облаками проносятся две ласточки. Они вернулись из теплых краев. Ласточки летят вместе, с одной скоростью — сначала высоко, затем низко, почти вровень с землей. Потом снова взмывают вверх и садятся на крышу дома. «Если бы можно было родиться второй раз, я бы хотела родиться птицей», — мысленно повторяю я мамины слова.

* * *

Как-то раз из окна я увидела священника: он замер, устремив взгляд на крышу церкви, и долго так стоял неподвижно. Выйдя во двор, госпожа Танака спросила:

— Куда вы смотрите?

— Там старое гнездо ласточек, которые прилетали сюда в прошлом году. Надеюсь, они скоро вернутся.

— Неужели настала пора возвращаться? — воскликнула она. — Как быстро летит время!

— И правда, — отвечает он.

Госпожа Танака тоже смотрит на крышу.

— Зимой грустно без ласточек, — говорит священник.

— У вас на родине их много?

— Нет. Но я родился на одном из южных островов Тихого океана, а там ласточек предостаточно.

— На одном из островов Тихого океана? — удивленно повторяет госпожа Танака. — Как странно!

— Мой отец работал в торговой компании, и его отправили в командировку на один из тихоокеанских островов. Когда родители уезжали туда, мама была беременна, и схватки начались у нее раньше положенного срока. Отец приказал остановить корабль и в одиночку высадился на острове, где жило только племя местных аборигенов. Он встретил вождя племени, объяснил ему ситуацию, и тот пригласил родителей к себе в хижину — у него там было много детей. На следующий день после того как я родился, отцу пришлось покинуть остров. Он возвратился только три месяца спустя.

— Значит, вы не помните ни острова, ни ласточек, — говорит госпожа Танака.

— Нет. Но мама рассказывала, что там было удивительно красиво. Повсюду росли цветы. Много фруктов и рыбы. Местные жители проявляли к нам заботу. Мама думала, мы в раю. Она гуляла со мной вдоль берега моря, в лесу или среди скал. И каждый день видела тысячи ласточек.

— Так вот почему вам нравится наблюдать за ласточками.

— Да, — отвечает священник. — Каждую осень, когда птицы улетают на юг, мне становится грустно, словно они летят ко мне на родину.

Утром я мыла посуду, когда священник окликнул меня из окна кухни:

— Марико! Иди сюда! — говорит он возбужденно.

Мне любопытно. Иду в сад, вытирая руки полотенцем, подхожу к священнику. Он указывает пальцем на крышу. Я замечаю двух ласточек и старое гнездо, свитое под деревянным карнизом.

— Те самые, что прилетали в прошлом году, — говорит священник шепотом. — Я уверен! Теперь они чинят свое гнездо.

Половина гнезда еще влажная от свежей глины. Священник не сводит глаз с ласточек. Но вдруг птицы улетают.

— Цубаме… — говорю я.

Священник поворачивает голову, удивленно глядя на меня.

— Что… что ты сказала? — растерянно спрашивает он.

— Я сказала Цу-ба-ме, — повторяю я.

— Наконец-то ты заговорила! Это первое слово, которое я от тебя слышу!

Он закрывает лицо ладонями. Руки его дрожат. По щекам катятся слезы. Он поднимает глаза к небу и говорит, не поворачиваясь ко мне:

— Знаешь, Марико, ласточки всегда летают парами, и птенцов воспитывают тоже вместе. Они по очереди высиживают яйца, вместе ищут насекомых, чтобы кормить малышей. Чистят гнездо, выбрасывая оттуда помет. Удивительно, правда?