Брежнев. Разочарование России

Пообедав, Леонид Ильич принимал снотворное и часов в пять ложился вздремнуть в комнате отдыха. Проснувшись, спрашивал у дежурных секретарей:

— Что нового?

Как только начинал волноваться, сам принимал успокаивающие препараты. Если в тот день был хоккейный или футбольный матч, звонил Лапину:

— Сережа, а хоккей-то я не посмотрел.

— Леонид Ильич, так мы транслировали матч.

— А ты еще раз покажи, — говорил Брежнев. — Сегодня не можешь, повтори завтра.

И повторяли — «по просьбе телезрителей».

Еще Леонид Ильич любил музыкальные передачи легкого жанра, праздничные «Огоньки», особенно выделял оперетту и цыган, поэтому в концерте обязательно участвовал Николай Сличенко.

В 1978 году, когда в Большом театре отмечалось 150-летие со дня рождения Льва Толстого, выступал и аргентинский писатель-коммунист Альфредо Варела. Его переводила Людмила Синянская, работавшая в иностранной комиссии Союза писателей. Когда заседание закончилось, вспоминала она, «все партийные вожди, по дороге к кулисам, проходя мимо нас, сидевших последними в ряду, пожимали руку Альфредо Вареле со словами: “Спасибо вам”, а потом — мне: “И вам тоже”. Брежнев слов не выговорил, что-то пророкотал, но руку, вялую, как будто без костей, протянул. Он вообще был похож на огромную надувную игрушку».

В апреле 1979 года в Москву приехал президент Франции Валери Жискар д'Эстен. Зная брежневские пристрастия, привез ему в подарок два автомобиля типа «джип».

Когда поехали в город, Леонид Ильич сказал президенту:

— Я приехал встретить вас в аэропорту вопреки мнению врача. Он запретил мне это.

Он сидел, откинувшись назад, в своем сером пальто. На лбу выступили капельки пота. Он вытер его платком. Брежнев произнес по-русски короткую фразу, не напрягая голоса. Переводчик воспроизводит ее почти так же — отрешенным и спокойным тоном:

— Должен признаться, я очень серьезно болен.

«Я затаил дыхание, — писал впоследствии Жискар д'Эстен. — Сразу же представляю, какой эффект могло бы произвести это признание, если бы радиостанции разнесли его по всему миру. Знает ли он, что западная печать каждый день обсуждает вопрос о его здоровье, прикидывая, сколько месяцев ему осталось жить?»

— Вы, наверное, помните, что я мучился из-за своей челюсти, — продолжал Брежнев. — Это раздражало, но все теперь позади.

«В самом деле, кажется, дикция стала нормальной и щеки уже не такие раздутые, — думал президент Франции. — Но с какой стати он сообщает это все мне? Понимает ли он, чем рискует? Отдает ли себе отчет в том, что рассказ об этом или просто утечка информации губительны для него?»

— Теперь все намного серьезнее, — делился с французским гостем генеральный секретарь. — Но врачи утверждают, что есть надежда. Они рассчитывают меня вылечить или по крайней мере стабилизовать болезнь. Я вам говорю это, чтобы вы лучше поняли ситуацию. Но я непременно поправлюсь, вот увидите. Я крепкий парень!

Наверное, Леонид Ильич твердо верил, что еще сумеет оправиться. Но последние поездки за границу и встречи с иностранными делегациями были постыдны. Единственный, кто этого не понимал, был сам Леонид Ильич. Он уже ни слова не мог сказать без бумажки. Но и по бумаге читал плохо, с невероятными ошибками. С трудом ходил, ему помогали. Но окружение настаивало:

— Вам нужно показаться народу.

И Брежнев появлялся на экранах.

Во время одной прогулки Александров-Агентов сказал Брутенцу:

— С Леонидом Ильичом стало трудно. Он всю жизнь был удачлив, ему неизменно везло, и это наложило свой отпечаток. Всегда был бонвиваном, а сейчас положение, возраст, болезни, склероз… Стал очень капризен и часто ведет себя как барин. К работе относится с неприязнью, всячески отлынивает.

Болезнь и неограниченная власть привели к деградации Брежнева как политика и как человека, писал много лет наблюдавший его вблизи Александр Бовин. Глава государства перестал контролировать себя, утратил способность самокритики, всерьез воспринимал славословия. Когда заболел, вылезли неприятные черты характера — подозрительность, готовность верить сплетням, желание покрасоваться, фантастическое тщеславие. Удовольствие он стал получать от того, что прежде не было для него таким уж важным — от подарков.

Прежде всего он обожал машины. Ему дарили автомобили, и он радовал близких машинами. Зятю, Юрию Чурбанову, презентовал «Рено-16».

К семидесятилетию Брежнева в декабре 1976 года выпустили новую «Чайку» (ГАЗ-14). Первый автомобиль для Брежнева выкрасили в темно-вишневый цвет.

Он любил ездить на бешеной скорости. Острые ощущения, возможно, помогали ему приободриться, выйти из полусонного состояния, в которое его вводили успокоительные препараты. Работавший в программе «Время», главной информационной программе той эпохи, Дмитрий Дмитриевич Бирюков вспоминал, как в конце 1970 года в студию на Шаболовке приехал Леонид Ильич, чтобы увидеть запись первого новогоднего поздравления советскому народу. Брежнев сам сел за руль и примчался на Шаболовку на сером спортивном «Мерседесе». За ним следовала охрана на «Чайке».

В студии Брежневу показали запись — изображение вывели сразу на два монитора, чтобы всем было видно. Одинаковых мониторов не бывает, одна и та же картинка на разных экранах всегда немного отличается по цветовой гамме, качеству изображения. Брежнев об этом не подозревал. Сравнив себя на двух экранах, сказал председателю Гостелерадио Лапину:

— Сергей, мне больше нравится изображение на правом экране.

Лапин не стал ничего объяснять высокому гостю:

— Леонид Ильич, отлично, мы покажем пленку, которая вам больше понравилась. Будьте спокойны.

И довольный Брежнев уехал.

Накануне поездки в Америку Леонид Ильич попросил американцев, чтобы ему подарили машину. Ему преподнесли дорогой лимузин «Континенталь» с мощным мотором.

Брежнев был страшно доволен и захотел немедленно опробовать подарок. Он усадил в машину Никсона и Добрынина, который им переводил, и с места рванул машину, а через сто метров резко затормозил на крутом повороте. Не ожидавший этого Никсон едва не выбил лобовое стекло головой.

Но президент не показал своих чувств. Когда поездка закончилась, любезно сказал:

— Господин генеральный секретарь, вы хорошо водите машину.

Брежнев принял это за чистую монету.

«Бросалось в глаза то, что он как-то по-детски наслаждается вещами, — писал Карен Брутенц, — питал явную слабость к красивой одежде, любовался, например, своей бобровой шубой, с гордостью демонстрировал специально для него изготовленные электронные часы, которые только-только входили тогда в моду…»

Лидеры крупных стран дарили ему машины или очень дорогие охотничьи ружья, собралась приличная коллекция в несколько десятков стволов. Соратники и подчиненные приносили золотые часы, вазы, драгоценности. Все это потом у семьи отобрали.

Ему вручали бесконечные ордена социалистические страны, увидев, что Брежневу это нравится. Он стал трижды Героем Чехословацкой Советской Социалистической Республики, трижды Героем Народной Республики Болгарии, трижды Героем Германской Демократической Республики, Героем Монгольской Народной Республики и Героем Труда Монгольской Народной Республики, Героем Кубы, Героем Народно-Демократической Республики Лаос, Героем Труда Социалистической Республики Вьетнам.

Для наград ему сделали большую шкатулку. Он часто доставал ордена, как ребенок, перебирал их. Он с удовольствием принимал премии, почетные звания, даже значки. Подчиненные рады стараться. В 1973 году ему присудили Международную Ленинскую премию «За укрепление мира между народами». В 1975-м — Золотую медаль Мира имени Фредерика Жолио-Кюри. В 1977-м — Золотую медаль имени Карла Маркса, высшую награду Академии наук СССР в области общественных наук.