Бриллиант мутной воды

— Даю три тысячи баксов в месяц, мой ребенок не должен нуждаться.

Беата согласилась, и отец начал выплачивать алименты неофициально, он вовсе не собирался признавать девочку и создавать проблемы в своей семейной жизни. Беата была хорошо информирована, супруга Володи крайне ревнива, а ее отец действительно имеет контрольный пакет акций в фирме, которая принадлежит зятю. Так что, хорошенько подумав, Владимир решил расстегнуть кошелек, он вполне обеспеченный человек, и три тысячи «зеленых» не много значат в его ежемесячном бюджете. Правда, сумма пособия постоянно менялась. Весной Лиза заболела, пришлось потом оплачивать ее пребывание вместе с няней в санатории, летом Беата повезла дочь на отдых в Майами, естественно, за счет отца, а вот Новый год решила встретить в Испании, и Володя купил три путевки.

— Почему три? — удивился я.

— Беате, Лизе и няне, — пояснил он и, поманив пальцем официанта, добавил: — Я думал, они еще там. Беатка, правда, не звонила, но она проявляет деликатность, связывается со мной только по рабочему телефону. У меня Катька просто Отелло. Только в ванную пойду, а она мигом проверяет голосовую почту в мобильном!

Глава 17

Я уехал из ресторана, оставив совершенно опьяневшего Володю на попечении официантов.

— Вы не волнуйтесь, — успокоил меня халдей, — уложим его сейчас в кабинете поспать, господин Меркулов наш постоянный клиент, для него созданы все условия.

Тихо урча, «Мерседес» свернул на проспект. Я проехал пару сотен метров и затормозил у ларька, нужно было купить сигарет. Честно говоря, история, рассказанная Володей, казалась мне невероятной. Беата жила в шикарной квартире? Да она снимала убогую халупу с колченогой мебелью! У Лизы имелась суперпрофессиональная няня, получавшая за работу тысячу долларов в месяц? Но у меня совсем другие сведения. Девочка, плохо одетая, жила у Леры… Однако Володя совсем не походил на лжеца. Может, это он решил избавиться от бывшей любовницы, которой приходилось платить по три тысячи долларов в месяц?

Я сел в машину и включил поворотник. Нет, не похоже. Меркулов ужасно удивился, услыхав об убийстве Беаты, а потом напился. Перед тем как упасть лицом в тарелку, он упорно бормотал:

— Эй, ты, парень, отыщи Лизу, заплачу, сколько захочешь… Где моя дочка? Слышь, рой носом землю…

Надо быть гениальным актером, чтобы сыграть такое… А Володя совершенно не производил впечатления хитреца. Скорей наоборот, простой, слегка грубоватый парень, которому повезло в бизнесе. Чем больше я думал об этой ситуации, тем непонятней она мне казалась.

Впрочем, Норе ситуация тоже не понравилась.

— Интере-есное дело, — протянула хозяйка, выслушав мой отчет. — Ладно, меняем планы. Оставь пока этого Леонида Серегина в покое, хотя бывший муж может рассказать много интересного, и поезжай опять к Лере. Скорей всего, девица сумеет прояснить ситуацию. Она небось в курсе, откуда у Беаты взялась роскошная квартира.

Я покатил по знакомому адресу. Но на звонок по-прежнему никто не отзывался. Я нажимал на кнопку, стучал в дверь, но безрезультатно. В конце концов мне пришла в голову идея написать записочку. Я сходил вниз, нашел в «бардачке» блокнот, ручку, нацарапал цидульку: «Уважаемая Лера, позвоните, пожалуйста, по указанному телефону», и вновь поднялся наверх, намереваясь воткнуть бумажонку в щель между стеной и косяком.

Но осуществить задуманное мне не удалось. Возле квартиры Леры собралась группа людей: милиционер со скучающим лицом, тетка в нелепом стеганом пальто и молодая женщина в элегантном меховом полушубке. Тут же находился слегка пьяноватый рабочий в грязных джинсах и таком же свитере. Бормоча что-то себе под нос, слесарь ковырял стамеской дверь. На резиновом коврике высилась груда щепок. Я остановился как вкопанный. Похоже, дверь квартиры Леры взламывают.

— Эй, гражданин, — лениво сказал участковый. — Документ с собой имеете?

— Да, вот паспорт.

— Пойдете понятым.

Я не стал сопротивляться, сами понимаете, что очень хотел узнать, по какой причине ломают дверь, но молодая женщина подумала, будто я собираюсь отказаться.

Она схватила меня за рукав:

— Умоляю, соглашайтесь! Весь подъезд обежала, кто на работе, кто на учебе, а кто просто не желает с милицией связываться!

— Хорошо, хорошо, — успокоил я ее и добавил: — Я свободен до вечера.

Слесарь, тихо матерясь, пытался вскрыть хлипкий замок. Баба в стеганом пальто, оказавшаяся домоуправом, зевала, милиционер спокойно курил вонючие сигареты, только молодая женщина продолжала дергаться, нервно повторяя:

— Нельзя ли побыстрей?

— Что случилось? — полюбопытствовал я.

Она затараторила:

— Эта Лера просто несчастье! В третий раз нас заливает. Сегодня утром вхожу на кухню, с потолка опять капает, а дома у этой дряни никого! Знаете, сколько я преград преодолела, пока добилась, чтобы дверь ломать начали!

— Чего уж там, — вздохнула домоуправ, — все равно потолок по новой белить, могли и до вечера обождать, а то явится Лерка и скандал подымет. Смотри, Люся, новый замок сама ей ставить будешь! Домоуправление тут ни при чем!

— Еще чего поглупей скажите, — взвилась ракетой Люся. — Да Лерка мне кучу денег за ремонт должна! Между прочим, ни разу не предложила: «Люсенька, извини меня, безголовую, возьми тысчонку на мастера». Фиг ей, а не замок! Так и имейте в виду, Анна Ивановна, ко мне никаких претензий.

— Да ты… — завела было баба в пальто, но милиционер лениво приказал:

— Эй, гражданки, кончай базар, голова от вас болит.

— Меньше пить надо, — буркнула Люся.

Милиционер побагровел, но тут слесарь крякнул, и дверь тихонько приоткрылась. Анна Ивановна потянула носом и прошептала:

— Ой, не нравится мне запах-то!

Люся, сильно побледнев, заявила:

— А чего от этой шалавы ждать? Небось бросила в помойное ведро кусок колбасы, и он неделю там гниет!

Милиционер покосился на женщин, вздохнул, поманил меня пальцем и сурово приказал:

— Бабы, стойте на лестнице, а вы, гражданин Подушкин, следуйте за мной.

Я покорно вошел в темную, грязную прихожую. Обои на стенах висели клочьями, линолеум кое-где порвался, вешалки не было и в помине. «Дутая» китайская куртка болталась на гвозде. Интерьер не радовал глаз, но тут мой нос наконец учуял запах, и мне стало совсем не по себе. Сладкая, приторно-тошнотворная, какая-то липкая вонь окутала меня с головы до ног. К горлу подступил комок, а к сердцу подобрался ужас. Так обычное помойное ведро вонять не может, только если его набили…

— Вот черт, — произнес участковый, входя в комнату, — не было печали!

Я машинально шагнул за ним и тут же уперся глазами в разложенный диван. Одеяло без пододеяльника укрывало тело, на подушке, лишенной наволочки, разметалась масса волос, отчего-то темно-бордовых, похожих на комок слипшихся перьев. Слава богу, лица несчастной я не увидел, потому что его покрывали мухи, непонятно откуда взявшиеся в квартире зимой.

— Боже, — прошептал я, натыкаясь на милиционера, — какие отвратительные насекомые. Почему они тут?