Бриллиантовый дождь
Шрифт:
Проект Петруччио захватил меня с головой. Наша популярность росла на глазах, мы выпускали альбомы, которые неплохо расходились, а третий и вовсе стал платиновым, мы почти непрерывно гастролировали по свету, став кумирами и звездами. Деньги на наши счета текли рекой, и я уже не знал даже, сколько их у меня.
С отцом повидаться все это время не удавалось, изредка мы перезванивались, вот и все общение. Я знал, что сперва они с матерью ездили на дачу по выходным, потом, наоборот, по выходным стали выбираться в город, а потом окончательно засели на участке, решив, что там им нравится больше.
Вот, кстати, я и подошел в своем рассказе к настоящему времени. Петруччио и Ворона, почуяв, что мы уже загнаны, как лошади на ипподроме, сперва объявили каникулы, потом экстренно отозвали нас с них на концерт в Австралии, потом мы проехались по Европе и вновь взяли паузу на отдых… И вот тут-то, в самый разгар блаженного безделья, мне и позвонила мать.
Но сперва позвонил Чуч. Мы с женой в это время дремали после обеда с бокалом вина, потому я прижал палец к губам, мол, тс-с, перевел изображение на кухонное стерео и, осторожно выбравшись из постели, перешел туда.
– Салют, – мрачно сказал Чуч.
– Ага, – согласился я. – Что это с тобой?
– Везет тебе, – заявил он вместо ответа.
– В чем это, интересно, мне везет?
– Что у тебя детей нет.
– У тебя их тоже нет, – еще сильнее удивился я.
– У меня сестра, – вздохнул он.
– И что с ней?
– С ней беда. Она, понимаешь ли, не приемлет действительность.
– Это нормально, – заверил я.
– И жена у тебя нормальная, – сказал он.
– Так ты-то совсем не женат.
– Пока.
– А что с ней, с твоей будущей женой?
– Да так, – вздохнул он. – Потом как-нибудь расскажу… Тебе нравятся изумруды?
– У меня их никогда не было.
– Понятно… Кстати! – вспомнил он. – Ты слышал такое выражение: «утка-прибаутка»?
– Вроде, слышал, – попытался я припомнить. – Вроде, там была «шутка»…
– Не важно, – махнул рукой Чуч, – главное, можно и других таких животных придумать. Например, кошка-прибакошка, слон-прибаслон, мартышка-прибартышка.
– Индюк-прибандюк, – подхватил я, – гусь-прибегусь…
– Во-во, – согласился он. – И еще крокодил-приходил.
– Просто приходил? – удивился я.
– Просто приходил, – кивнул он и снова вздохнул.
– Дурак ты, Чуч, – не пошутил я.
– Станешь тут дураком, с этими тётками… – Чуч явно начал рассказывать историю, которая стряслась с его сестрой, но тут нашу беседу прервал срочный вызов. На экране возникло заплаканное, сильно постаревшее лицо матери:
– Венечка, здравствуй, – сказала она.
– Привет, мама, – напрягся я, думая: «Детей у меня нет, но есть родители. А это тоже проблема». – Что стряслось?
– Действительно, стряслось, – кивнула она. – Выручай, сынок. С отцом худо.
– Что с ним?!
– Заперся на даче, меня не впускает, на звонки не отвечает. Нужно тебе туда, к нему, съездить. Сможешь?
– Конечно, смогу! Прямо сейчас и поеду! Ты, мама, главное, не расстраивайся, я во всем разберусь, все улажу и позвоню.
– Я жду твоего звонка, сынок. Если… Если он… Если его… – тут у нее сорвался голос, лицо исказила горестная гримаса, всхлипнув, она махнула
рукой и отключилась.4. Война тараканов и птиц
Жену я будить не стал, оставил записку. На дачу мчался полный самых ужасных предчувствий, кляня себя, на чем свет стоит. Так как был уверен, что неизвестная пока мне беда напрямую связана с «аномальной Зоной» на участке. И как я только мог подсунуть такой подарочек родному отцу?! Главное, ведь, забыл о нем напрочь. Сейчас-то у меня денег куры не клюют, давно мог бы другую дачу купить, еще шикарнее, а с этой как-нибудь развязаться. Например, вернуть ее Петру. Даром. Пусть сам с ней, что хочет, то и делает. Но нет, забыл! Про отца с матерью родных забыл…
По дороге позвонил Петру, благо, номер у него не изменился. Хорошо, что не стер его. Увидев меня на своем стерео, он обрадованно завопил:
– Пила! Привет!
Вроде, на брудершафт мы с ним не пили. Но это – издержки популярности: все, с кем ты перекинулся хотя бы словом, считают, что близко знакомы с тобой.
– Помнишь, что ли?
– Еще бы не помнить! К тому же ты теперь суперзвезда. А у меня к тебе дело есть, давно хочу поговорить, но к тебе не пробиться.
– У меня к тебе тоже дело есть.
– Какое?
– Не хотелось бы по связи… Я сейчас на дачу еду, туда подгрести сможешь?
– Сегодня?
– Да.
– Гм-м… Нет, не могу… Но ты мне очень нужен… А если я поздно вечером?
– Давай. Я дождусь.
Отпустив экомобиль, я прошел по дорожке дачного городка и нажал на кнопку звонка возле калитки. Минут пять из-за нее слышались лишь подозрительные шорохи, затем неожиданно близко, прямо за ней раздался надтреснутый командирский голос отца:
– Стоять смирно, сукины дети! Шаг назад или в сторону, и я открываю огонь!
Табельный бластер он сдал по уходу на пенсию, а ружья никогда не имел, так как не до охоты всю жизнь было. И все-таки сказано это было так серьезно, что я слегка засомневался и соответственно немного струхнул.
– Эй, батяня, – сказал я громко, – брось. Это я – Веня.
– Веня? – недоверчиво переспросил он. – Сделай-ка шаг влево.
– А не пальнешь? – Похоже, у отца не в порядке с головой, вот почему мать не могла ничего объяснить толком…
– Не пальну, коли Веня.
Я сделал шажок в сторону. Секунд двадцать спустя щелкнул замок калитки, и отец шагнул мне навстречу. Господи! В каком он состоянии! Мы не виделись примерно три года, а кажется все трицать три. Одновременно усохший и опухший он походил на плохо забальзамированную мумию.
– Ты что, пьёшь, батя?! – спросил я, скорее подхватывая его, чем обнимая.
– Не пью я, – прохрипел он. – Так подыхаю…
– Отчего? – я повел его внутрь. – Как ты тут живешь-то?
– Страшно живу, – отозвался он. – Страшно и странно.
И вот какую историю он поведал мне, когда мы уселись на знакомую скамейку.
Сперва все шло хорошо, лучше некуда. Три года провели они с матерью на даче, как в раю. Изредка у отца появлялось атавистическое желание кем-то покомандовать, он ведь всю жизнь командовал, но, злясь на себя, он подавлял его. В кои-то веки выпало отдохнуть по-человечески… Заслуженно.