Бриллиантовый крест медвежатника

Глава 15 ДАВАЙТЕ ВАШИ ДЕНЬГИ

Подполковнику Прогнаевскому вовсе не пришлось шерстить на предмет иконы всех старообрядцев, коими из русских купцов в Казани был каждый второй, не считая, образно говоря, каждого первого. К тому же сие было бы истолковано апологетами раскольничества как очередное гонение на староверов со стороны политического сыска. Михаилу Васильевичу повезло: буквально на следующий день к нему заявился, как он сказал, «за наградой» невзрачный на вид мужичонко. Представившись крестьянином села Большие Кабаны Казанского уезда Ефимом Зудовым, он спросил, действительно ли за сведения о пропавшей иконе дают награду.

– Дают, – ответил Прогнаевский, разглядывая крестьянина, мнущегося с ноги на ногу.

– А сколь? – осторожно спросил Зудов.

– Четыре тысячи рублей ассигнациями, – доложил ему подполковник, отмечая про себя, что сей мужик совсем не похож на авантюриста-прощелыгу, взаправду надеющегося слупить с властей хорошую денежку за явную туфту.

Мужичонко вытаращил на Прогнаевского глаза и шумно сглотнул.

– Ладно, давайте ваши деньги, – сказал мужичонко таким тоном, словно наконец соглашался на предложенную сделку после долгих препирательств и торговли. – Я согласен.

– Что? – не понял Михаил Васильевич.

– Чево? – переспросил Зудов.

– Что вы перед этим сказали? – пододвинулся ближе к нему Прогнаевский.

– А чево я сказал? – осторожно переспросил Зудов.

– Ну, перед тем как сказать «чево», вы что-то сказали. Что?

– Чево «что»? – сморгнул Зудов.

– Тьфу ты, прости господи, – сплюнул в сердцах Михаил Васильевич. – Давайте все сначала. Итак, слушаю вас.

– Дыкть, это, за деньгами я пришедши, – твердо заявил мужичонко.

– За деньгами, значит? – понял наконец диспозицию крестьянина Прогнаевский.

– За ними, – подтвердил Зудов.

– И вы, стало быть, знаете, где находится разыскиваемая нами икона?

– Дыкть, о том я вам и толкую, мил-человек, – принялся рассуждать крестьянин. – А иначе пошто я бы пришел деньги с вас просить? Так, ни за што ни про што? Нет, господин хороший, Ефим Зудов за просто так ни к кому не придет просить денег, и не надейтесь! Не-ет…

– Где, где икона? – перебил его тираду подполковник.

– А деньги? – прищурился Зудов. – У вас, конечно, заведение, но и мы не лыком шитые…

– Награда за сообщение о месте пребывания иконы выдается только в том случае, когда означенная икона будет найдена и признана за ту самую, что была похищена из Богородицкого монастыря, – с металлом в голосе произнес Прогнаевский официальным тоном. – Итак, где вы видели икону?

– В молельной купчихи Шамихи, – выпалил Зудов и затем поправился: – В молельной купеческой вдовы Аграфены Шамовой то есть. Я, господин хороший, печь этим летом перекладывал в шамовском доме. Гляжу, а в прихожей второго этажа – дверь тайная, обоями для виду, как стены, оклеенная. Ну, торкнулся я в нее от любопытства, а за ней – комната. В комнате стол под парчою, на парче – Евангелие и железный крест-распятие. А позади – икона, в стену вмурованная, та самая, что из монастыря пропала…

Михаил Васильевич доложил обо всем Калинину, а через несколько дней губернатор Стрижевский собрал у себя совещание-консилиум, поставив на нем один-единственный, но сакраментальный для Руси с доисторических времен вопрос: «Что делать?»

Думали над ним долго. Думал его высокопрео-священство архимандрит Казанский и Свияжский Димитрий, думал полковник Константин Иванович Калинин, думали сидевшие в разных углах огромного губернаторского кабинета настоятельница Богородицкого монастыря Маргарита и претендующая на это место инокиня Варвара, недобро зыркающие друг на друга.

Думали архимандрит Спасского монастыря Варсонофий, подполковник Прогнаевский, кое-кто из губернского и городского генералитета и, конечно, сам казанский губернатор, действительный статский советник Михаил Васильевич Стрижевский.

Думали, думали, да так ничего и не удумали. Правда, Варсонофий намекал высокому собранию, что, дескать, не напрасно, видно, и не без причины Аграфена Хрисанфовна Шамова строит для города шикарную больницу и уже ухлопала на это дело полмиллиона рубликов. Не иначе, мол, грехи замаливает за себя и за покойного муженька, коий, как известно, большие миллионы сделал на поставках в армию бросовой муки во время Русско-японской войны. Но это – один грех. А другой, никак не мог уняться Варсонофий, что, дескать, икону краденую именно Шамовы и прикупили, отсюда и старания Шамихи насчет больницы. А старую шлынду Маргариту – не дословно, конечно, – предлагал Варсонофий гнать взашей из настоятельниц монастыря, так как она всячески противодействует розыскам иконы и строит козни девице Христовой Варваре, все свои силы прилагающей на отыскание святыни. Но на данные измышления консилиум не обратил особого внимания и наконец вынес решение, что к Аграфене Шамовой поедет не кто иной, как подполковник Прогнаевский, и просто попросит показать ему икону. Как он умудрится это сделать, высокое собрание нимало не волновало. Прогнаевский, дескать, лицо по отысканию святыни официальное, полномочиями наделенное весьма широкими, стало быть, ему и карты в руки.

И Михаил Васильевич, захватив с собой жандармского ротмистра, как помощника, и крестьянина Ефима Зудова, как свидетеля, отправился к Шамовой.

* * *

Аграфена Хрисанфовна Шамова, в девичестве Фомина, была вдовой известнейшего на Казани первой гильдии купца и благотворителя Якова Филипповича Шамова, историю восхождения коего к вершинам славы и богачества знали в городе все и которая могла служить – да и служила! – пособием, к примеру: «Как простому горожанину сделаться купцом-мильонщиком».

Родился Яшка Шамов в городе Орлове соседней с Казанской Вятской губернии. Малый был шустрый, схватывал все на лету и по прошествии лет отдан был в обучение к именитым казанским купцам-старообрядцам Фоминым, дабы постичь купеческие науки, в которых братья Фомины были весьма сведущи. Жили братья в одном доме, выходившем фасадом прямо на торговую площадь, и, таким образом, теория наук купеческих подкреплялась здесь для Яшки Шамова наглядной торговой практикой.

Вскоре Яшка был произведен одним из братьев в свои приказчики, и стали теперь звать его по имени-отчеству, Яковом Филипповичем. А еще через время сделался Яков Шамов самым что ни на есть первейшим ухажером дочери своего хозяина, Аграфены Хрисанфовны. Вот вам и параграф первый вышеуказанного пособия: дабы выйти в люди, надобно расчетливо жениться.

Свадьбу сыграли пышно, с купеческим размахом, и за свадебным столом дали братья бойкому приказчику, а теперь и родне свое «добро» на открытие собственного дела, пообещав помочь и советом, и деньгами.

Конечно, дела у Якова Филипповича лихо пошли в гору, и скоро стал он арендатором самой большой в городе, аж в пять этажей, мельницы. Вскоре деятельный и удачливый купец Шамов стал одним из крупнейших хлеботорговцев Казани, да и всего Поволжья, а еще через время мильонщиком, ибо мельница сия имела более чем полумиллионный годовой оборот.

Имела сия мельница и еще одну функцию. Во времена особенно недоброжелательного отношения властей к старообрядцам устраивал Яков Филиппович в ней тайную молельню, куда приходили раскольники со всего города, ибо был он самым главным лидером старообрядческой общины беспоповцев. Сия должность и помогла ему впоследствии сделаться председателем правления Казанского Купеческого банка, ибо, как было уже говорено, купцов-старообрядцев в Казани было весьма предостаточно и вес в городе они имели наисильнейший.