Бриллианты безымянной реки

Женщина тоже рассматривала меня, как придирчивый, привыкший к изобилию покупатель, рассматривает товар в галантерейном магазине. Впрочем, взглянув на «ценник» – я держал в руке московскую пачку «Явы», собираясь снова закурить – она смутилась, поняв, что вожделенное ей «не по карману».

– А вот и наша вечная комсомолка. Знакомьтесь: это Изольда Лотис, – донеслось из киоска.

– Командировочный. Москва или Ленинград. Навидались мы таких, – пробормотала Изольда Лотис, не скрывая разочарования.

– Добрый день! – со всей мыслимой галантностью произнёс я и даже изобразил некое подобие мушкетёрского поклона.

Почему-то захотелось сделать женщине приятное. Наверное, такая вот некрасивая нечасто получает знаки внимания со стороны мужчин.

– Москва, – кивнула она.

– Ты со смены или? – спросил киоскёр.

– Или, – ответила Изольда. – Капитан, дай журнальчик на ночь почитать.

В оконце киоска тотчас показался свёрнутый в трубочку свежий номер «Огонька», который Изольда обменяла не на деньги, а почему-то на спичечный коробок, обмотанный синей изолентой. Странная плата исчезла так же молниеносно, как моя шоколадка. Женщина схватила журнал и стала засовывать в сумку. Ей долго не удавалось справиться с застёжками – и «рога» велосипеда приходилось удерживать, и мой пристальный насмешливый взгляд выносить. Руки её заметно дрожали, на лбу выступила обильная испарина, и струйки жгучего пота попадали в глаза, и она утирала их уголком косынки. Трогательный жест. Не знаю, почему, но я, кажется, разулыбался. Канкасова часто говорит о «ямочках на щёчках», которые появляются, когда я улыбаюсь. Дескать, эти ямочки делают меня неотразимым. Глупость, казалось бы, но женщины действительно млеют от моих улыбок. Вот и Изольда Лотис, кажется, пала жертвой моего обаяния. Она оставила свои упражнения с журналом и пряжками. На щеках и лбу её выступил очаровательный румянец.

– Ненавижу жару… ненавижу… – пробормотала она, а мне внезапно почудилось, что я уже видел её где-то, и встречались мы совсем недавно. Возможно, в галантерее?

– Позвольте, я помогу…

Она отшатнулась. Дикарка! Я рассмеялся. Расстёгивая её сумку, засовывая в неё плотную трубку «Огонька», я пару раз нечаянно коснулся локтем мягкой груди. Канкасова! Вот у кого такая же мягкая грудь. Почувствовав внезапную и чувствительную тоску по далёкой Канкасовой, я неловко дёрнул сумку, чем и вызвал порхание сиреневых мотыльков. Вот они взмыли в воздух, а вот и рассыпались в пыли у нас под ногами живописной россыпью конфетных фантиков. Четвертные! Сколько же их?!! Я пересчитал деньги. Получилось около пятисот рублей, навскидку. Крупная сумма! Заметив мой интерес, женщина покраснела ещё больше. Я помог ей собрать деньги и присоединить их к журналу.

– Мне надо на переговорный пункт. Поговорить с мамой, – проговорил я. – Поэтому проводить вас сегодня не получится.

– Проводить? Меня?

Она вспыхнула, а я забавлялся, наблюдая за её борьбой с собственным смущением.

– Вы приехали на Север по делу? – отдышавшись, произнесла она.

– Да. Ищу отца. Точнее, его следы. Где-то в Ч. должен жить человек, имеющий сведения о нём. Но как найти этого человека, если в Ч. нет даже адресного стола? Может быть, на переговорном пункте знают, как вы думаете?

– Зачем переговорный пункт? Капитан всех знает.

– Так точно. Знаю каждого, являясь в буквальном смысле одним из основателей Ч., – отозвались из оконца киоска.

Мы оба, как по команде, уставились в нащуренные из-под кустистых бровей хитрющие глаза.

– Тогда скажи ему, – проговорила Изольда. – Я бы и сама помогла, но мне на смену. Я работаю сутки-трое, – пояснила она, оборачиваясь ко мне. – И сегодня как раз моя смена.

– А вот в этой ситуации я бы на смену не торопился. Ты посмотри, какой видный парень! Красавец! Косая сажень в плечах. Но не только в этом дело. Бородатых здоровяков в Ч. хватает, но этот, сразу видно, образованный. Может быть, даже знает иностранные языки. Тебе уж на четвёртый десяток давно перевалило. Красотой ты не вышла. Всей-то и корысти – северная зарплата. Однако женщина не только красотой, но и зарплатой может быть привлекательна. Женщина хороша своей обходительностью. Проводи гостя до переговорного пункта, а там…

Как назло, я снова забыл названную мне Цейхмистером странную фамилию. Пришлось искать по карманам блокнот, второпях листать страницы.

– Опять забыл!.. У меня записано!.. – пробормотал я. Вот!..

Прислонив велосипед к киоску, женщина приблизилась, чтобы лучше видеть страницы блокнота. Тут как раз и нужная нашлась.

– Архиереев… – прочитали мы хором.

– Действительно, неприличная какая-то фамилия, – пробормотал я.

– Сложная, – кивнула женщина. – Капитан, это ты. Это тебя москвич ищет. Другого Архиереева в Ч. нет. Ну всё! Пока! Мне на смену!

Она вскочила на велосипед. Взгляд её торжествующе сиял, как у победительницы, как у чемпионки, взошедшей на пьедестал олимпийских состязаний. Где же я мог видеть этот ясный, твёрдый, торжествующий взгляд? На миг мне показалось: вот сейчас расцелует, но она просто укатила по пыльной дороге, исчезла в знойном мареве.

– Вы Архиереев? – Я решительно приблизился к окошку киоска.

– Вот так наша Изольда. Годная невеста, правда? – ответил Архиереев нарочно невпопад.

– Я Тер-Оганян.

Усатая улыбка старого киоскёра померкла.

– Прекрасно! – из последних сил стараясь казаться бодрым, произнёс он и ещё раз повторил:

– Тер-Оганян – это прекрасно!

– Цейхмистер… товарищ Цейхмистер… Клавдий Васильевич сказала мне, что вам известна судьба моего отца. Это очень важно. Я за этим и приехал из Москвы. Специально, чтобы повидать вас.

Архиереев сдулся: усы обвисли, плечи опустились, взгляд сделался рассеянным. Я заметил эту внезапную перемену, но почему-то она меня не насторожила.

– Цейхмистера знаю. Он один из основателей этого городишки, так же как и я. А вот о Тер-Оганяне мне ничего не известно.

– Как же так? Отец… Цейхмистер не мог солгать… Так солгать… Он сам же меня сюда отправил!

– Помню Клавдия Васильевича. Хороший человек. Но что же поделать, видно, он перепутал. Столько лет прошло! А вы понравились Изольде. Как она вам?

– Изольда? Да ничего. Комсомолка.

– Значок она носит просто для красоты, как брошь. Гордится до сих пор, что в комсомол приняли, хоть и не комсомольского возраста. Изольде нашей тридцать пять, а всё ещё не замужем, потому что женихов достойных нет в нашей глухомани, а она разборчивая.

– Как же быть с моим отцом? Гамлет Тер-Оганян. «Дальстрой». Не припоминаете?

– По профессии энергетик. Закончила вуз заочно. Работает сменной дежурной на станции. Работа ответственная. Знаете, какие у них там зарплаты?

– Нет… да… мне не интересно…

– Четыреста рублей! Это с учётом северной надбавки. Хорошая невеста.

– Странно! Она шла на работу и несла с собой зарплату. Обычно бывает наоборот… вернёмся же к нашему вопросу…

– Цейхмистер… Клавдий Васильевич сказал мне, что вы располагаете сведениями о моём отце, Гамлете Тер-Оганяне. Он даже пересказал вашу историю. Припомните! Тысяча девятьсот пятьдесят девятый год. Палаточный лагерь на берегу Вилюя. Собрание в первом бараке, когда вы вместе выбирали название для этого городка. А потом была вечеринка. Припомните, у вас была сорокалитровая канистра спирта.

– Как же! Как же! Канистру помню. Но в те времена в этих местах правил сухой закон.

– Вы выпили, разговорились.

– Всё помню. Тер-Оганяна не помню.

– Я Тер-Оганян!

– Похож… Ну, в смысле, тоже армянин. Явно не Цейхмистера сынок.

– Вот и я о том же!

Допрашивая Архиереева, в запале мне удалось засунуть в оконце киоска не только голову, но и плечи. Таким образом киоскёр начисто лишился возможности отгородиться от меня, захлопнув оконце киоска. Вблизи прищуренные глаза собеседника, его усы и брови больше не казались мне приятными. Кулаки мои чесались. Схватить бы его за полы куртёнки, тряхнуть пару раз – сразу всё вспомнится, и «Дальстрой», и Гамлет Тер-Оганян.