Бриллианты для куклы

– Ах, нет же… Во-он за тем столом какая-то рыжая девица пьет минералку и нервничает. Ужасно вульгарно накрашены губы… и темные очки… Как будто здесь пляж! Нет, что-то я не понимаю в нынешних барышнях…

– Почему вы думаете, что она нервничает?

– Потому что курит и сильно затягивается. Я сама так делаю, когда не в себе. Похоже, именно наша девушка. Мгм… Стало быть, у черной и рыжей все-таки альянс, они вдвоем в этом деле… Боже, как интересно!

Игорь Петрович развернул даму спиной к залу и посмотрел сам. Нино Вахтанговна была права: у самой стены, взволнованно затягиваясь длинной сигаретой, сидела рыжая женщина в черном вечернем платье. Оркестр доигрывал последние такты танго, и старики поспешили оттанцевать к своему столику. Их провожали аплодисментами: Игорь Петрович и Нино Мтварадзе оказались лучшими танцорами в зале.

– Ну что ж… Работаем план «Старые жулики»? – деловито спросила актриса.

– Все, как договорились, – подтвердил генерал. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Как огурец! Сто лет так не веселилась! Вот сейчас допью мартини – и вперед! Обязательно впишу эту историю в свои мемуары!

– Не перебирайте только с вином…

– Не учите пить старую комедиантку! Вперед, мой генерал!

Игорь Петрович встал и предложил спутнице руку. Пара пересекла зал, подошли к рыжей девушке, и он вежливо осведомился:

– Позволите присесть?

– Простите, но я жду знакомых, – отрывисто бросила рыжая. В ее речи не было акцента, и старики обменялись многозначительными взглядами.

– Вы ждете нас, – бросила Нино Вахтанговна, непринужденно усаживаясь за стол напротив дамы червей. – Это мы прислали вам письмо касательно драгоценностей Мражинских. Вернее, не вам, а некой Марии Афродакис.

– Она моя подруга.

– А как обращаться к вам?

– Как хотите. Это не имеет значения. – Темные очки скрывали половину лица рыжей, но было понятно, что она во все глаза разглядывает старого генерала и его даму. – Так что же вы хотите сказать мне?

– Не сказать, а договориться о цене, – веско уточнил Игорь Петрович, также садясь за стол. – Как говорится, у нас товар, а вы – купец.

– К-как прикажете понимать? – Сигарета в пальцах рыжей дрогнула.

– Кажется, все яснее ясного, – пожала плечами бабушка. – Драгоценности Мражинских у нас. Сколько вы за них дадите?

– Не понимаю…

– В таком случае мы ошиблись адресом. Извините. – Нино Вахтанговна стала подниматься.

– Нет, погодите! – Рыжая беспокойно забарабанила пальцами по столу. – Но… откуда они у вас? Вы уверены, что именно те самые?

– Абсолютно уверены, – лучезарно улыбнулась старая актриса. – Видите ли, милочка, мы старые люди, а пенсии в России, сами знаете, какие… Надо как-то жить, помогать детям, внукам… Продать ценности официальным путем – значит потерять в цене. Да к тому же можно оказаться в тюрьме на старости лет, а у меня, видите ли, артрит… Так что вы, деточка, для нас просто подарок. Итак, ваша цена?

Рыжая молчала. Кажется, она усиленно соображала, не издевается ли над ней эта старая перечница в вечернем платье. Но под черными очками не было видно выражения ее глаз.

– Спрашивать, как вы вышли на Марию Афродакис, надо понимать, бессмысленно? – наконец надменно спросила она.

– Абсолютно, – снова радужно улыбнулась Нино Вахтанговна, и Игорь Петрович с восхищением посмотрел на нее.

– Сначала я должна увидеть товар.

– Разумеется. Вы поедете с нами.

– У меня своя машина.

– Надежнее будет на нашей.

– Но…

– Спорить не в ваших интересах.

Рыжая сдалась и резко затушила окурок в пепельнице.

– Едемте.

Вскоре все трое вышли из ресторана и загрузились в «БМВ». Рыжая опустилась на заднее сиденье и за всю дорогу не произнесла ни слова. Игорь Петрович вел машину, Нино Вахтанговна, сидя рядом с ним, достала мобильный и оживленно стрекотала по-грузински.

Наконец впереди показалась зелень двора.

– Куда мы едем? – обеспокоенно спросила рыжая.

– К нам домой, – обернулась к ней старая актриса. – Было бы глупо, согласитесь, держать такие дорогие вещи не дома. Мы войдем, вы посмотрите, и, если вас все устроит, поговорим о цене.

Квартира Игоря Петровича на первом этаже была темна и пуста. Трое заговорщиков вошли в гостиную, хозяин зажег тусклый торшер. Нино Вахтанговна подошла к столу и сняла крышку с большой кастрюли. Внутри лежали все драгоценности семьи Мражинских.

Рыжая подсела к столу и жадно принялась перебирать украшения. Затем повернула лицо к старикам.

– Где бриллиант «Немезида»?

– Ну, это вам лучше знать, – тонко усмехнулась актриса. – Мы полагали, что он осел у вас во время первой… м-м… экспроприации.

– Вы полагаете, я его украла? – холодно спросила рыжая. – Вынуждена вас разочаровать. «Немезиды» у меня нет, а без него все это сильно теряет в цене.

– Сколько вы готовы дать?

– Сто тысяч.

– Чего?

– Ваших рублей, разумеется.

– Имейте совесть, милочка! – возмутилась бабушка. – Какие-то копейки за исторические ценности?!

– Нино… – мягко проговорил Игорь Петрович. – Деньги хорошие. В нашем возрасте не стоит жадничать.

– Двести! Тысяч! Долларов! – воздела руки к потолку Нино Вахтанговна. – И ни центом меньше! И задаток прямо сейчас!

– Хорошо, – вдруг согласилась рыжая. – Но, сами понимаете, с собой я деньги не вожу. Нужно снять их со счетов в Нью-Йорке, перевести сюда… Понадобится некоторое время.

– Мы готовы ждать. Но – получив задаток.

– Пятьдесят тысяч рублей. Больше у меня при себе нет. И одно из колец вы отдаете мне.

– Давайте деньги.

Рыжая расстегнула сумочку. Достала перетянутую резинкой пачку денег и взяла в другую руку кольцо с бриллиантом. И в это время ярко сверкнула вспышка фотоаппарата. Рыжая отпрянула в сторону, непроизвольно прижав к себе деньги и кольцо.

– О, так даже лучше! – в голосе Пашки, раздавшемся из темной прихожей, прозвучала радость, и вспышка блеснула еще раз.

Зажегся свет, и гостиная тут же заполнилась людьми. Вбежали и рассыпались вдоль стен Юлька, Белка, Натэла, Батон и Атаманов. Чинно вошла Соня. Явился, прижимая к животу фотоаппарат, донельзя довольный Пашка. Вскочила на шкаф и засверкала оттуда зелеными глазами кошка Мата Хари. И наконец последней взволнованным шагом вошла Маргарита Владимировна Коктебельская. Сейчас она ничем не напоминала всем знакомую Сову из третьего подъезда. Седые волосы были уложены в низкий узел, губы подкрашены, темно-вишневое платье было не хуже того, которое красовалось на бабушке Нино. Рыжая аферистка резко повернулась к ней.