Бриллианты Вольштейна

Глава 7

Здоровяк поднял руки на уровень груди, согнул и разогнул пальцы. С левой стороны из-под пиджака недомерка что-то выпирало, то ли одна грудь, то ли наплечная кобура. Я вспомнил Питера Армина, подумал о благоразумных мужчинах. Эти двое таковыми не выглядели.

— Вы ошиблись адресом. Брифкейса у меня нет.

— Босс говорил, что то же самое ты сказал и ему.

— Это правда.

Мысли на их лицах не читались: они напоминали маски.

— Босс велел попросить тебя по-хорошему, — продолжил недомерок. — Сначала попросить по-хорошему, а если не отдашь брифкейс, отделать тебя.

— Он послал вас двоих?

— Двоих, — подтвердил недомерок. — Одного — чтобы попросить по-хорошему. Второго — чтобы отделать. Я — прошу. Остальным займется Билли.

— Брифкейса у меня нет.

Недомерок обдумал мои слова, потом сощурился и цокнул языком.

— Билли, ударь его.

Билли ударил меня в живот. Кулак у него был, что паровой молот. Ноги превратились в желе, я повалился на пол. Когда открыл глаза, увидел маленькие черные круги. Отогнал их, посмотрел на Билли. Он опять держал руки на уровне груди, сжимая и разжимая пальцы. И улыбался. Так улыбаются опытные мастеровые, гордящиеся тем, что свою работу они всегда делают отлично.

Невероятным усилием воли я заставил себя подняться. Меня качало. Оставалось только гадать, ударит он меня вновь или нет. Не ударил. Я смотрел на него, а он улыбался все шире и шире. И тогда я сказал пару слов о нем, о его матери и об их возможных взаимоотношениях.

Он не мог не понять меня, речь моя состояла, главным образом, из ругательств, — зарычал, двинулся на меня.

— Не выходи из себя, Билли.

— Но, Ральф…

— Не выходи из себя. Ты знаешь, что происходит, когда ты выходишь из себя. Бьешь от души, слишком сильно, человек может и не оклематься. Ты же помнишь, что сказал босс. Еще один такой случай, и он выставит тебя.

— Не должен он меня так называть.

— Его не научили хорошим манерам. Никто же не думает, что он говорит правду. Твоя мать — прекрасная женщина.

— Я ее люблю.

— Разумеется, любишь. Не обращай внимания на слова этого недоноска. Забудь о них.

Тут он повернулся ко мне.

— Не надо так говорить с Билли, Лондон. Он — бывший боксер. Если на ринге кто-то его обзывал, он терял контроль над собой, махал кулаками, как безумный. Если попадал, то выигрывал. Иногда промахивался, но такое случалось редко. Тут он не промахнется, поэтому не надо обзывать его.

Я промолчал.

— Ты вспомнил, где брифкейс?

— Я же сказал.

— У нас приказ, Лондон. Так что не вешай нам лапшу на уши. Отдай брифкейс, и мы уйдем.

— А если не отдам? Вы забьете меня до смерти?

— Мы обыщем квартиру. Босс полагает, что брифкейс ты держишь в другом месте, но квартиру мы обыщем, чтобы знать это наверняка. Потом отделаем тебя. Живым останешься, даже в больницу не попадешь. Но урок получишь. Чтобы в следующий раз брал под козырек, если босс о чем-то тебя попросит.

Я понял, что ко мне пришли два запрограммированных робота. Убеждать их в чем-либо не имело смысла. Выйти за рамки программы они не могли.

— Без побоев можно и обойтись, — доверительно сообщил мне Ральф. — Билли, конечно, тебя не убьет, но достанется тебе крепко. А результат будет тот же. Все равно брифкейс придется отдать. А в следующий раз у тебя в голове появится дырка. Босс не любит прибегать к этому средству, но иногда ему не оставляют выбора.

Я уже открыл рот, чтобы сказать, что нет у меня этого чертова брифкейса, но потом закрыл. Зачем повторять одно и то же, словно заезженная пластинка. Ральф, глядя на меня, пожал плечами.

— Ты сам на это напросился. Если передумаешь, пока Билли будет тебя обрабатывать, скажи. По моему приказу он остановится. А я скажу ему, когда ты выхаркнешь брифкейс. — Недомерок повернулся к здоровяку. — Приступай, Билли. Поначалу не усердствуй. Пусть он прочувствует.

Билли отреагировал мгновенно, словно боксер на ринге — на звук гонга. Шагнул ко мне. Я успел подумать, нет, сукин сын, больше ты меня не ударишь, и ударил правой ему в челюсть. Он перехватил мой удар своей левой, отвел в сторону, как коровий хвост отгоняет мух. Потом ударил меня в живот. Я повалился на колени и обеими руками обхватил живот, чтобы внутренности не разлетелись в разные стороны. На этот раз я и не пытался подняться. Билли мне помог, одной рукой взяв за грудки, ударил второй, и я вновь оказался на коленях.

— Прислони его к стене, — предложил Ральф. — Тогда он не будет падать после каждого удара. И, пожалуйста, сдерживайся. Ты бьешь слишком сильно.

— Я и так не напрягаюсь.

— Говорю тебе, сдерживайся. У него мягкий живот. Долго он не выдержит.

Билли поднял меня, приставил к стене. Ударил еще три раза. Вроде бы ему приказали сдерживаться. Может, он и подчинился. Не знаю.

В животе бушевал огонь. Когда я открыл глаза, комната поплыла перед глазами. Я их закрыл, но к лучшему ничего не изменилось. Он держал меня одной рукой, бил второй, а я стоял, как мешок с песком.

— Прервись, — бросил Ральф.

Билли отпустил меня, и я медленно сполз на пол. Получился прямо-таки эпизод из какого-то чаплинского фильма, только мне было не до смеха. А Билли поднял меня и вновь приставил к стене.

— Достаточно, Лондон? — полюбопытствовал Ральф. — Хочешь поговорить?

Я послал его к черту.

— Герой, — покивал Ральф.

Я не был героем. Я бы отдал ему брифкейс, будь он набит государственными секретами. Но, чтобы что-то отдать, надо это что-то иметь.

— Порадуй героя оплеухой, Билли. Только сначала сними перстень. Следов на нем оставлять не велено.

Билли снял массивный перстень со среднего пальца правой руки. Затем, держа меня левой, начал методично отвешивать оплеухи правой — ладонью, тыльной стороной, ладонью, тыльной стороной. После каждого удара я еще бился затылком о стену. Оплеуха, удар, оплеуха, удар… Вскоре я уже не чувствовал боли. Потом перестал видеть и слышать. Оплеуха сменялась ударом, чтобы опять уступить место оплеухе.

— … не хочет говорить, — откуда-то издалека долетел голос. Следующие несколько слов я не уловил. — … обыщем квартиру. Скорее всего, ничего не найдем, но босс сказал, что поискать надо. Разберись с этим недоноском, и начнем обыск.

Я приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, как со мной будут разбираться, и увидел, что Билли замахнулся кулаком. Огромным, как орудийное ядро. А потом кулак взорвал мою челюсть, и я провалился в темноту.

В себя я приходил медленно, урывками. Знакомый мне мир появлялся, чтобы исчезнуть вновь. Я слышал чьи-то тихие голоса. Их сменяла черная тишина.