Бриллианты Вольштейна

Звонил телефон. Я хотел встать, чтобы взять трубку. Но остался на прежнем месте и лишь считал звонки. Сбился со счета, начал считать вновь. Наконец, звонки прекратились, а я вновь отключился.

Потом очнулся, разом, окончательно. Я лежал на полу у стены, той самой стены, к которой прислонял меня Билли. Голова гудела, челюсть болела, в животе образовалась дыра размером с большой человеческий кулак. Подняться я смог лишь со второй попытки. Доплелся до ванной, поблевал. Достал из флакона, что стоял в аптечке, четыре таблетки аспирина, отнес их в гостиную, запил стаканом коньяка.

Коньяк оказался эффективнее аспирина. Согласно инструкции, аспирину, чтобы раствориться, требовалось как минимум две секунды. Коньяк же начал действовать сразу, снимая боль в голове и теле. У меня уже не плыло перед глазами, колени не подгибались при каждом шаге, живот перестал привлекать к себе столько внимания. Выпив коньяк из стакана, я приложился к бутылке. И только тут заметил, что они сделали с квартирой. Нет, нет, я не мог сказать, что по ней пронесся ураган. Ураган не отличается избирательностью. Он сметает все подряд. Эти ребята не стремились смести все. Но квартиру испоганили.

Ковер они скатали, но пола я не увидел. Слишком много на нем валялось вещей. Они выбросили из шкафов все книги. Должно быть, подумали, что я прячу брифкейс за ними. Я взглянул на коллекцию первых изданий Стивена Крейна, поднял с пола «Маленький отряд». Корешок лопнул. Из обоих кресел торчала набивка. Ральф, или Билли, невелика разница, кто, вспорол кожу ножом. Поверх книг лежали две репродукции. Их вытащили из рамок.

Я нашел пачку сигарет, закурил. Мне не хотелось смотреть на то, что они натворили в гостиной. Я прошел в спальню, сел на кровать. Тут они тоже постарались, хотя такой разрухи, как в гостиной, в спальне я не обнаружил. И я ведь знал, что они ничего не ломали специально. Ко мне же пожаловали два робота, и действовали они в строгом соответствии с заложенной в них программой. Им вот приказали только избить меня, не убивать, не калечить. И они в точности выполнили приказ. Я уже был на ногах, и о побоях напоминали лишь тупая боль в животе да гудение в голове. Я знал, что к утру гудение пройдет, а вскоре поправится и живот.

Я затушил окурок в пепельнице. Так кого я должен ненавидеть? Конечно же, Баннистера. Именно он отдал приказ, он направил ко мне двух роботов в человеческом обличии, он убил блондинку, он едва не вышиб мозги из частного детектива, и ему придется за все это ответить.

А как же Ральф и Билли? Как я мог ненавидеть Билли? Обезьяна с одной извилиной и горой мускулов. Он ничего не умел, кроме как махать кулаками. На ринге ему платили за то, что он дубасил других боксеров. Теперь он делал то же самое, только без канатов и перчаток. Можно ли ненавидеть машину? Или Ральфа? Да, он стоял на ступеньку выше, чем Билли, но все равно оставался мелкой сошкой. С тем же успехом он мог работать на «Дженерал моторс», Джимми Хоффу или ЦРУ. Он даже старался оградить меня от побоев. Чего ж мне его ненавидеть? Я не испытывал к ним ненависти, ни к Билли, ни к Ральфу. Такие ненависти не заслуживали. Но за ними числился должок, а я относился к тем людям, которые сами отдают долги и не жалуют должников. За ними числились побои и разгромленная квартира. И я собирался взыскать с них этот должок. Я собирался их убить.

Я вернулся в гостиную, несколько долгих минут взирал на погром. Потом снял телефонную трубку, позвонил Коре Джонсон. Очень умной двадцатипятилетней женщине, выпускнице Городского колледжа. Негритянке, которая зарабатывала на жизнь домашней уборкой. В Соединенных Штатах выпускники колледжа иной раз выбирают себе очень странные занятия.

Я спросил, сможет ли она приехать ко мне через час или два, и получил утвердительный ответ. Я предупредил, что квартира в ужасном состоянии, и она должна сделать лишь то, что в ее силах, и не горевать, что прежнего порядка навести не удастся. «Книги просто поставь на полки, — уточнил я. — Расставлю я их потом. И постарайся хоть немного привести квартиру в жилой вид. Ключ я оставлю под ковриком у двери».

Она не поинтересовалась, что произошло. Я знал, что не поинтересуется и в дальнейшем и никому не расскажет о том, что увидела. За это ее и ценили. Я положил трубку и как раз раздумывал над тем, куда пойти и с кем повидаться, когда звякнул дверной звонок. И я сразу понял, кто ко мне пожаловал. Конечно же, Ральф и Билли. Вернулись, чтобы посмотреть, усвоил ли я полученный урок и готов ли вручить им брифкейс. Только на этот раз их ждал сюрприз.

Признаю, в тот момент в голове у меня помутилось. Я нашел «беретту» на полу, они даже не потрудились забрать пистолет с собой, поднял, указательный палец правой руки лег на спусковой крючок. Я шагнул к двери, взялся за ручку левой рукой, готовый нажать на спусковой крючок, как только увижу их. На этот раз Билли не удалось бы выбить пистолет. Я выстрелил бы раньше.

Повернул ручку, рывком раскрыл дверь, наставил пистолет на моих незваных гостей. Мэдди Парсон испуганно вскрикнула.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться.

— Ты так шутишь? — голос ее дрожал. — Поверь, это не смешно. Сердце у меня чуть не выскочило из груди. Он заряжен, Эд?

— Надеюсь, что да. Заходи. — Я отступил в сторону. — Расслабься. Все в порядке.

Она зашла, огляделась, и у нее отвисла челюсть. На добрые три дюйма.

— Понятно. Что произошло?

— Я уронил часы.

— Наверное, потому, что налетел ураган. Выкладывай, Эд. С начала и до конца.

Я не стал объяснять, чем Ральф и Билли отличались от урагана. Она бы не уловила сути. Выбрал самый простой путь: усадил и рассказал обо всем, начав с Армина и закончив Ральфом и Билли. Опустил лишь имена и особые приметы. Когда я, наконец, замолчал, лицо ее стало серым, как пепел.

— Святой Боже! Они же могли тебя убить!

— Посмотри на меня. Мне даже не разбили нос. Не сломали и пальца. Сейчас я насосался коньяку и не чувствую боли. Завтра, конечно, боль даст о себе знать, но послезавтра она заметно утихнет. А еще через день я про нее забуду. Так что инвалидность мне не грозит, Мэдди. Эти двое — профессионалы.

— Они — животные.

— Значит, они выдрессированные животные. Дилетант мог случайно меня убить, сломать ребро или два. Но эти двое знали свое дело. Они получили приказ и в точности его выполнили.

Мэдди содрогнулась. Я обнял ее, она приникла ко мне. Я увидел прозрачную капельку, побежавшую по ее щеке, подхватил ее пальцем.

— Черт, а ты была права, — она удивленно вскинула на меня глаза, — когда говорила, что можешь плакать по заказу.

— Заткнись. А не то я врежу тебе по животу. По крайней мере, сейчас у меня будет возможность сыграть роль сиделки. Укладывайся в постель, Эд.

— Заснуть я не смогу при всем желании. Не до сна мне сейчас, Мэдди. Двуногие бомбы бегают по городу, готовые взорваться.

— И ты хочешь, чтобы они взорвали тебя.

— Я хочу присутствовать при взрыве. Может, заложу и пару своих бомбочек.

— Тебе надо лечь в постель.

Я покачал головой и тут же пожалел об этом: моя голова требовала более бережного отношения.

— Здесь мне все равно оставаться нельзя, Мэдди. Я позволил им прийти ко мне, Мэдди. Раньше в этом был смысл. Но теперь я перехожу в разряд движущихся мишеней. Пришла пора активных действий.

— Тогда поедем в отель. А утром…

— Утром будет поздно.

Она вздохнула. Очень по-женски. Ей-то хотелось уложить меня в постель, укрыть, подоткнуть с боков одеяло и послушать мои молитвы. Материнский инстинкт умирает одним из последних.

— Хорошо. — В голосе слышалась грусть. — С чего ты собираешься начать?

— Пожалуй, с Армина. Маленького человечка, который ждал меня прошлой ночью. Мистера Аккуратиста. Его зовут Питер Армин и проживает он в отеле в центре города. Думаю, он обрадуется моему визиту.