Бродячая женщина (сборник)
Шрифт:
– А всё-таки это невероятно.
– Да, кто бы мог подумать.
– Ты ожидал чего-то подобного?
– Конечно нет.
И, в самом деле, кто мог предположить, что обычные с виду источники питания и средства передвижения таят столько возможностей. При всей своей сложности они легкоуправляемые, эргономичные, настраиваемые, многозадачные и просто забавные – короче говоря, идеальные устройства для пользователей с высокими запросами. Цивилизация совершенных Мыслителей наконец-то встретилась и объединилась с совершенными исполнителями. Вместе они превратят вселенную в Сад Безупречности.
– Ты – величайшее из разумных существ, – всадник У’СКР протянул верхнюю конечность носителя и погладил всадника О’МГ по нежным зелёным лепесткам.
Джоконда чувствовала себя чертовски странно. Большую часть времени она была совершенно счастлива, и смутная улыбка, не сходящая с её губ, отражала истинное состояние души – равнодушное удовлетворение всем окружающим и, прежде всего, собой. Но иногда Джоконда замечала какие-то не
К счастью (или к сожалению, как посмотреть), Джоконду всегда отличал специфический навык мышления: ей достаточно было окинуть комнату беглым взглядом, чтобы потом, на досуге, достать из памяти изображение и будто пересмотреть фотографию. Таким образом могла «найти» какой-нибудь забытый на столе блокнот, хотя в тот момент, когда оглядывалась, он её не интересовал и внимание на нём не фиксировалось.
Когда пыталась тем же способом припомнить картинки, увиденные под «колпачком», неизменно накатывала жесткая головная боль. Джоконда уже отвыкла от столь сильных ощущений, заботливая шапочка обычно гасила все острые переживания, но именно это побуждало её снова и снова возвращаться туда, где больно. Ах, будь она крысой, удары живо отучили бы от неправильного поведения, но человек гораздо сложней и странней. Джоконду волновала боль. Нет, законченной мазохисткой она себя не считала, но, будучи властной и мощной, иногда нуждалась в чём-то, что сильнее, просто, чтобы ощутить себя более живой. Боль напоминала пощёчину, полученную от отца, который застиг её, двенадцатилетнюю, за просмотром коллекции домашнего порно. Она служила сигналом: «этого – нельзя» и одновременно «это – возбуждает», «это – интересно».
И теперь Джоконда чувствовала, что должна сопротивляться, когда её клетку снова и снова закрывают тёмным, должна пересматривать отложенные воспоминания, потому что это – интересно.
Элвис-Мария аль Фаттех страшно гордился своей работой. Подумать только, получил шапочку в подарок от родителей на совершеннолетие, а уже через месяц выдержал огромный конкурс и занял место охранника в башне «Сада Безупречности» – именно так назывался центральный офис компании «Минг и Скрябин». Поговаривали, что сами-то Джоконда и Чарли предпочитают проводить дни в каком-то отдалённом убежище, но для деловых встреч верхушка корпорации собирается в высотном здании на побережье одного из тёплых Земных морей. И Элвис обрёл доступ в комнату на втором этаже, в которой на полусотне мониторов демонстрировалась тайная жизнь «Сада». В основном ничего особенного: под наблюдением находились входы, выходы, посадочная площадка на крыше, служебные помещения, залы заседаний. Но были и роскошные оранжереи, бассейны, кабинеты для совещаний в узком кругу, все в золотистой коже и натуральном дереве, такие шикарные, что Элвис не сомневался: если загадочная Джоконда и появляется в этом здании, то именно здесь. Как и многие юноши его возраста, он отчаянно восхищался госпожой Минг, которая сделала открытие, изменившее жизнь планеты. Элвис мечтал заполучить несколько видеозаписей с ней и всегда держал наготове крошечную флэшку. Он желал бы иметь их исключительно для себя – хотя к бледно-красному цвету его шапочки, идеально подходящему для охранника, примешивался оранжевый оттенок, отражающий склонность к бизнесу, Элвис и не думал о возможности продать какие-либо материалы на сторону. По понятным причинам: не собирался терять работу и ссориться с самой влиятельной организацией на Земле.
Поэтому, когда уже на четвёртый день его дежурства на одном из мониторов показалась небольшая процессия, состоящая из четырёх мужчин в тёмных костюмах и дамы в белом плаще с алой подкладкой, Элвис, не держа в уме ничего дурного, подключил свою флэшку и начал запись. Он не сомневался, что нарушает правила лишь самую малость: ведь на мониторы не поступает звук, а собственно картинка вряд ли может содержать секретную информацию.
Он думал так примерно четверть часа, потом изменился в лице, прервал запись и попытался покинуть здание.
Если бы Элвис ни с кем не встретился по дороге, возможно, ему это и удалось бы. Но дежурный на выходе, приветливо кивнувший ещё издали, вдруг застыл, а потом резко ударил по кнопке тревоги. Элвис был ещё жив, когда поворачивался навстречу бегущим охранникам, а в следующее мгновение уже героически пал «при попытке отразить атаку террористов», как позже сообщили его безутешной семье.
Тело немедленно доставили в лабораторию, и в то время как один из медиков спешно обыскивал покойника, второй осторожно снимал с окровавленного виска шапочку. Растение теряло цвет и увядало на глазах, было видно, что экстренное расставание с носителем не пошло ему на пользу. Открылась дверь и в лабораторию ворвался Йоши Пе’трофф. Он оглядел вещи Элвиса, сунул в карман флэшку, подхватил контейнер с питательным раствором, в котором погибал цветок, и выбежал к лифту. Через несколько минут он уже входил в комнату, где его ждали Джоконда, Чарли и ещё двое носителей из числа самых первых – Бриан Берг, руководитель той знаменитой экспедиции на Цоцериа, и Готлиб Ши, планетолог. Точнее, всадника О’ЙО ждали всадники О’МГ, У’СКР, У’БЕР и У’ШИ, а носители были отключены. Собственно, момент отключения и
запечатлел несчастный Элвис. Конечно, зрелище не для слабонервных: лица людей превращаются в восковые маски, глаза закатываются, а шапочки теряют индивидуальные цвета, становясь одинаково зелёными, и начинают энергично шевелить лепестками, будто разминаясь после спячки.К сожалению, всадник У’ФАТ ещё недостаточно свыкся со своим носителем и не смог заблокировать его вовремя, но как только Элвис приблизился к дежурному, который находился под абсолютным контролем, всадники обменялись сигналами, и остальное было делом техники – тревога, охрана, задержание (выстрелы, правда, оказались лишними). Впрочем, неполнота слияния давала У’ФАТ некоторые шансы выжить: «горячее» прерывание связи чаще всего становилось убийственным для всадника, если человек и шапочка находились в длительном контакте. Да и «холодное» отключение – когда всадник покидал живого носителя и немедленно перемещался в контейнер с питательной средой, – было крайне опасно при давнем слиянии. Всадник выживал примерно в четверти случаев, а человек погибал всегда. С неразумными носителями эта проблема не возникает, но и подлинная близость с ними невозможна. Что ж, такова цена, которую высшие платят за союз с низшими. Милосердие наказуемо: Мыслители, взявшие на себя руководство менее развитыми существами, принимают и риски, и часть судьбы своих подопечных. Некоторые скептически настроенные умы высказывали сомнение, стоит ли жертвовать жизнями Мыслителей, чтобы привести в Сад Безупречности дикарей. Но всадник О’МГ, инициировавший этот процесс и, естественно, ставший во главе его, транслировал потрясающую речь. «Уж если Вселенная посылает нам этих несчастных, мы обязаны взять их под контроль. Очевидно, что цивилизация людей, подстёгиваемая неукротимой страстью к потреблению, несётся под откос. Я не могу отступиться, ибо полон жалости». Кое-кто отметил, что всё это «отдаёт человечинкой», но большинство Мыслителей были покорены и самые блестящие умы подвержены гордыне мессианства.
И теперь всадники с глубокой скорбью наблюдали за агонией своего брата. Он вступил в контакт с носителем всего месяц назад, но успел достичь с ним определённой близости, и смертный шок человека сейчас уничтожал могучий высший разум. Всадники протянули к умирающему мысленные лучи поддержки, но предусмотрительно закрыли обратную связь, чтобы боль и ужас их не захлестнули.
Когда всё закончилось, О’ЙО не удержался от упрёка:
– Итак, О’МГ, в соответствии с твоими идеями мы только что скормили дикарям ещё одного брата. Но жертвоприношение не снимает основного вопроса сегодняшней встречи: что делать с Джоки? – чужой носитель настолько раздражал О’ЙО, что он соизволил запомнить человеческое имя. Джоки мешала. Она до сих пор сопротивлялась абсолютному контролю, что было, во-первых, поразительно, а во-вторых, крайне опасно: ведь её всадник – лидер всего движения, и его носитель должен быть полностью управляем.
О’МГ не мог найти хороший выход из ситуации. Напрашивалось очевидное – сменить человека. Но все присутствующие понимали, что эта попытка, скорее всего, повлечёт за собой гибель всадника. Даже для безопасности общего дела О’МГ не готов был покинуть несовершенный мир прямо сейчас, поэтому он попытался отсрочить решение:
– Мне нужно ещё пятьдесят земных суток, и я её приручу.
– А если нет?
– А если нет, мы снова это обсудим.
– Тридцать. У тебя есть тридцать земных суток, а потом мы встретимся.
«О’ЙО явно метит на место лидера. Интересно, как он собирается обойти У’СКР? Впрочем, это не первоочередной вопрос. Вот что делать с Джоки…»
В обществе Мыслителей было не так уж много табу – разве можно всерьёз пытаться ограничивать разум, – но имеющиеся соблюдались неукоснительно, даже если казались не совсем очевидными. Главный запрет касался носителей: ни при каких обстоятельствах недопустим прямой контакт интеллектов. Всадник может сколько угодно управлять рефлексами и копаться в мозгах своего подопечного, но не должен обращаться к нему с прямой речью, вступать в диалог: во-первых, это выдало бы разумность Мыслителей, а во-вторых, могло привести к образованию «неуставных» отношений. Всадники не знали, почему эта вторая, на вид пустяковая причина стоит в одном ряду с фактом обнаружения их истинной сущности. Запрет пришёл из глубины тысячелетий, со времён, когда они впервые столкнулись с разумными носителями. Тот контакт закончился катастрофой, но в чём она состояла, забылось. Мыслители почти не хранили информацию, считая, что она того не заслуживает: её всюду полно, вопрос лишь в сборе и обработке, а в этом их мозг не знал равных. Человеческие мемы «шапочка знает» и «шапочка всё видит» оказались поразительно точными. Всадники действительно осознавали структуру окружающего мира, как никто. Личностям, которые так полно существуют «здесь и сейчас», долгая память ни к чему. Странно, что сохранился запрет на диалог – ведь после давней неудачи разумных носителей им не попадалось, следующими стали люди.
О’МГ решил, что готовность, с которой всадники извлекли из прошлого и приняли на веру ветхое табу, не достойна Мыслителей. Конечно, нельзя обнаруживать себя, пока 90 % человечества «не осёдлано», но другой резон выглядит вовсе бессмысленным. Какой вред возможен от общения на уровне интеллектов? Какая такая привязанность способна образоваться? Всадники испытывали лёгкое отвращение, прикасаясь к косным дикарским рассудкам, так что ни о каких особых отношениях с «лошадью» речи не шло. Только брезгливая снисходительность, подкреплённая необходимостью заботы о носителе, раз уж сроки их жизней так фатально связаны.