Бродячий пес

На самом деле всё было куда проще. Герман выглядел вызывающе восхитительно! Две верхние пуговицы приталенной сорочки стального цвета он небрежно оставил расстегнутыми. Классические брюки сидели на нём не хуже, чем джинсы. Даже чёрная повязка на глазу нисколько не портила облик. Наоборот, она придавала образу налёт романтики и опасности.

Я готова была часами рассматривать это гладко выбритое лицо с прямой спинкой носа, упрямо сжатыми губами, на вид твёрдыми, как мрамор.

— За вас, Рада! — я очнулась от голоса Елизаветы Петровны, в котором мне послышалась улыбка. — Спасибо, что не оставили меня одну!

— И за вас! — отозвалась я смущённо.

С тихим звоном, наши бокалы соприкоснулись.

Пришел черед Германа. Он исполнил обряд молча.

* * *

Вино оказалось восхитительным, каре ягненка — великолепным, а вечер — чудесным. Мы с Елизаветой Петровной прекрасно провели время за приятной беседой, не забывая отдавать должное еде. Я даже позволила себе выразить восхищение поварским талантам Германа. Он отнёсся к комплименту равнодушно, но меня это ничуть не смутило. Глядя, на улыбку, озарившую лицо Елизаветы Петровны в тот момент, я вообще думать забыла о её племяннике.

На десерт подали изящные корзиночки с ореховой начинкой, и мне в кои-то веки довелось попить чай из самовара! После наша маленькая компания переместилась в торговый зал, но он уже не казался таковым, а представлялся уютной гостиной. Созданию атмосферы любимого дома способствовал пылающий камин, спящая возле него собака и тёплый свет нескольких светильников. Первый выхватил из мягких лап сумрака картину в золочёной раме, второй — изящную фарфоровую статуэтку, третий — вычурные старинные часы.

Поначалу мы устроились на местах, ставших за две встречи привычными, и продолжили беседу, но какое-то время спустя зазвонил телефон. Елизавета Петровна взяла трубку, выслушала собеседника и коротко его поблагодарила. Пока я терялась в догадках, кто же мог позвонить в столь поздний час, она подошла к Герману и что-то шепнула ему на ухо. Затем женщина обратилась ко мне:

— Рада, спасибо, что не отказали и пришли к нам. Приношу свои извинения, но я спешу на самолет, такси уже ждёт у дверей, — она сделала неопределённый жест рукой в сторону выхода, а я сообразила, кто и зачем звонил в такой час. — Останьтесь на дижестив! Герман угостит вас столетним «Лабердолив». Ваши вкусовые рецепторы испытают экстаз!

Я не нашлась с ответом, потому молча наблюдала за тем, как Герман помогал тётке надеть длинное кашемировое пальто. Неожиданно женщина вздрогнула, будто вспомнила о чём-то. Она подошла ко мне, застывшей в кресле, приобняла и поцеловала в щёку. Ну и как я могла сказать ей после такого, что опасаюсь оставаться с её племянником наедине!

Натянуто улыбаясь я смотрела, как Герман подал тётке зонт. От помощи с небольшой дорожной сумкой Елизавета Петровна отказалась.

Хлопнула дверь. Улыбка всё ещё держалась на моих губах, а глаза смотрели сквозь стёкла на удаляющуюся женскую фигуру, силуэт которой обрисовывал уличный фонарь, до тех пор пока она не растворилась в темноте.

ГЛАВА 6

Рада стояла посреди зала, ошарашенная и растерянная. Как только увидел её такой, оковы возбуждения вновь обрели вес. Изящное скромное платье подчеркивало пленительные изгибы фигуры гостьи. Из высокой причёски выбилось несколько прядей, они привлекали внимание к длинной тонкой шее. Вот девушка отвела взгляд от давно захлопнувшейся двери и посмотрела на меня своими колдовскими очами. Бездна! Нежный румянец окрасил её щёки, и кончики моих пальцев закололо: я буквально наяву представил, как касаюсь бархатной кожи женского лица.

Будучи в таком состоянии, я предпочёл бы закончить вечер, но тётя попросила поухаживать за гостьей, и мне ничего не оставалось, как выполнить эту просьбу. Привычка уважительно относиться к желаниям родственницы, какими бы они ни были, стала второй натурой. Медленно выдохнув, я жестом предложил Раде вернуться на своё излюбленное место. Она тут же расположилась в отцовском кресле, скромно скрестив ноги, как подобает благовоспитанной особе.

Я разлил крепкий напиток в бокалы с мундштуком и подал один из них девушке. Она разглядывала посуду с откровенным любопытством, но не спешила задавать вопросы. Дотянувшись до хьюмидора, достал сигару и раскурил её. Чуть сладковатый мшистый дым вырывался из носа, размывая образ гостьи, сидящей напротив, но я продолжал упорно смотреть на неё.

— Для чего у бокала носик? — наконец Рада решилась задать мучавший её вопрос.

— Арманьяк довольно крепкий напиток, — объяснил я, — через мундштук вы можете делать лишь небольшие глотки, которые сначала помогут подготовить рецепторы к большому содержанию спирта, а затем — полностью раскрыть букет и ощутить нюансы.

Колеблясь, она поднесла мундштук к губам, чуть сдавила стеклянный загубник и потянула жидкость. Её щеки чуть запали, подчеркивая скулы. Реакция моего тела была бурной и… твёрдой.

Девушка подержала напиток во рту. Я видел, как двигался язык, скрытый за жемчужными зубами и раскрасневшимися губами. Она раскатывала благородный алкоголь по нёбу. Я отпил из бокала, сделал затяжку и выдохнул дым. Мне не хотелось, чтобы Рада заметила напряжение, сковавшее меня. Ещё свежи были воспоминания о её вчерашней реакции на вполне невинное замечание, которое я позволил себе.

Слегка прикрыв веки, Рада наслаждалась арманьяком. С каждым глотком, её поза обретала всё большую расслабленность. В конце концов, девушка непринуждённо откинулась на спинку кресла. Я вполне отдавал себе отчёт в том, что положение женского тела вполне обычно, но какая-то часть сознания увидела в нём несуществующий эротический подтекст, и моё собственное тело поспешило отреагировать на него.

Осушив бокал в несколько глотков, я налил себе вторую порцию. Увидев, что на добавку можно рассчитывать, Рада молча протянула свой. Когда полный бокал оказался у неё в руках она спросила тихим голосом:

— Где вы научились готовить?

— Да как-то само собой получилось, — я небрежно пожал плечами. — Было достаточно времени, чтобы постичь многие искусства.

— Например? — она чуть склонила голову набок и сделала глоток.

— Не люблю говорить о себе, — я постарался, чтобы фраза прозвучала как можно твёрже, дабы у гостьи не возникло желания продолжить расспросы.

Рада кивнула с сосредоточенным видом, будто не моим словам, а собственным мыслям. Новый вопрос она так и не задала.

Я не отрывал взгляда от её губ, и с непривычной для себя жадностью следил за тем, как они время от времени обхватывают мундштук. Возможно, Рада из-за дыма действительно не замечала моего интереса, а возможно, алкоголь притупил природную осторожность. Хищник во мне почувствовал свою Жертву.

— Предпочитаю проявлять себя в действии, — неожиданно услышал я собственные слова.