Бронзовое облако

– А как же тот человек, что прошел сейчас впереди нас? Мы решили, что это раненая Васильева… А что, если это и была как раз твоя Женька, которая все это время, что мы находились в усадьбе, пряталась где-то рядом? Не забывай, что исчез труп Васильевой… Кроме того, если допустить, что это именно Женя убила всех гостей, которых, собственно, сама и пригласила, то почему мертва Лариса? Зачем же ей было убивать свою помощницу, единственного преданного и посвященного во все ее тайны человека?

– Она могла убить ее как свидетельницу.

– Но она не могла знать, что ты отключишься! Значит, ты тоже мог быть свидетелем… В сущности, ты до сих пор таковым и являлся… Но тебя же она не убила.

Герман чуть не взвыл:

– Женьку-то я бы никогда не выдал. И она знает об этом! Поэтому какой смысл меня-то убивать? К тому же я ее муж… Ни ты, ни я – мы не знаем, какие чувства она испытывала ко мне в тот момент, когда стреляла… И вообще-то все это бред! Женька не такая.

– А ты ее хорошо знаешь?

– Она нормальная девчонка. И не злая. Доверчивая, это так. Поэтому и поплатилась, позволила себя обмануть… Она сама во всем виновата. Ей нельзя было так раскисать. Сергей, скажи мне, разве мы могли когда-нибудь подумать, что будем вот так говорить о моей жене? Что будем подозревать ее в убийстве семи человек?! Как так могло случиться?

– У нас служба такая, – угрюмо отозвался Сергей. – И у меня с Машкой, я чувствую, скоро начнутся проблемы. Но когда-нибудь это должно было случиться. Слишком подолгу нас не бывало дома, слишком экзотическую профессию нам с тобой выбрали, чтобы в конечном счете никто не поинтересовался результатами нашей операторской работы… И что мы скажем, когда Маша узнает, что все те фильмы, что я показывал ей, не имеют никакого отношения ни к тебе, ни тем более ко мне? Это у тебя еще есть кое-какой материал, ведь ты же действительно когда-то снимал львов, был даже знаком с Джеймсом Нудвортом и у тебя сохранилась рабочая пленка, где вы засняты вдвоем, и фотографии… А я? Твой ассистент, по сути – никто… Конечно, они же не дуры какие, чтобы не поинтересоваться – откуда у нас могли появиться такие деньги? Нам надо было все им рассказать, чтобы не получилось того, что получилось. Если бы твоя Женька знала, чем ты на самом деле занимаешься и что твоя работа связана с государственной службой, что ты, по сути, не принадлежишь себе, она была бы спокойнее. Она бы верила тебе, а твои долгие командировки выносила бы с другим чувством, поверь мне. То же самое относится и к Машке. А если бы еще мы их и познакомили в свое время, то наше отсутствие они бы переносили много легче, им было бы что сказать друг другу, чтобы поддержать… Мы изначально выбрали неправильную политику в отношении своих жен. Мало ли что нам говорили там… – Сергей поднял указательный палец кверху. – Мы должны были предвидеть такой финал…

– Предвидеть?! – воскликнул Герман возмущенно. – Ты говоришь, что я мог предвидеть, что однажды подхвачу смертельный вирус и исчезну даже из твоего поля зрения на долгие месяцы, что меня все сочтут мертвым и что моя жена, не выдержав разлуки, впадет в глубочайшую депрессию и позволит обмануть себя, ограбить, унизить, а потом и вовсе свихнется, устроит этот спектакль для душевнобольных в духе Хичкока или Агаты Кристи, соберет всех своих врагов, чтобы расправиться с ними? И все это для того, чтобы продемонстрировать мне, на что она способна? Чтобы одной местью, кровавой местью в отношении своих главных обидчиков, отомстить теперь уже и мне – за то, что я не смог предупредить ее о своей болезни, о своей невозможности вернуться вовремя домой?..

– Ты должен был позвонить ей или попытаться хотя бы найти людей, которые передали бы ей весточку от тебя. Чтобы она была уверена, что ты жив. Это придало бы ей силы.

– А ты? Почему ты не сообщил ей о том, что я жив?

– Ты сам не позволил мне вмешиваться в ваши отношения. Ты думаешь, я забыл наш разговор?

– Но обстоятельства-то изменились!

– Давай обвиняй теперь меня… – разозлился Сергей и прибавил ходу. Он вдруг подумал, что это даже хорошо, что они сейчас так орут друг на друга, так отвлекаются от этого тяжелого и выматывающего перехода, от надвигающейся темноты, холода и неизвестности… А вдруг Маша не приедет? Что-нибудь спутает и будет ждать их совершенно на другой дороге.

Остальной путь они шли молча. Тяжело дыша. Проваливаясь в пухлые воздушные сугробы, им казалось, будто бы они шагают по облакам и под ногами у них, под снегом, – пропасть…

Внезапно за деревьями, в темноте, два раза вспыхнули фары.

– Ну, наконец-то пришли, – прошептал Сергей и рванул навстречу машине. – Маша… Машка!

25 Следствие

Эмма Борисова, маленькая красивая женщина со смуглой кожей, кудрявыми черными волосами и заплаканными карими глазами, сидела напротив Славы Карпова и пила чай маленькими глотками. Черное платье, в которое она была одета, было сшито или куплено явно не для траура: слишком большой вырез открывал нежную полную грудь, от которой невозможно было отвести взгляд. Слава с трудом заставлял себя разглядывать расписную веселую чашку.

На кухне было чисто, светло и тихо.

– Я уже рассказывала вашим коллегам… Ну да ладно, надо так надо, я повторю… Хотя поймите и меня, мне неприятно рассказывать о том, как мой муж бросил меня в новогоднюю ночь. Он молчал до последнего. Ничего не говорил мне о своих планах. Мы с ним нарядили елку, я приготовила гуся, оставалось только поставить в духовку… И торт испекла, его любимый, с клубникой, знаете, я в июне замораживаю клубнику. Она хранится у меня вплоть до следующего июня… Детей я отправила к маме. Мне хотелось провести этот вечер с Ваней. Даже не знаю, как вам объяснить… Понимаете, я соскучилась по нему. В последнее время он много работал, его постоянно не было дома. Сын с дочерью как-то раз обратились ко мне с вопросом: мама, вы что, развелись с папой? Пришли вдвоем, взявшись за руки, глаза грустные-грустные, а ведь совсем еще дети… И задали вот этот вопрос. Мне пришлось их успокоить и сказать, что папа просто заработался. Что ни о каком разводе не может быть и речи…

– Но, Эмма, если у вас с мужем были хорошие отношения, разве он мог вот так взять и бросить вас на Новый год, одну? Или это уже бывало с ним…

– Нет, не было. И ушел он неожиданно. Но неожиданно для меня, понимаете? Он-то с самого начала, вероятно, знал, что уйдет. Потому что тщательно собирался, надел на себя все самое новое, дорогое… Даже запонки с брильянтами, представляете? Я-то думала, что он одевается к столу, для меня. Я тоже пошла к себе в спальню, оделась, причесалась, а когда вышла, то увидела, как он уже обувается в прихожей… Вы можете представить себе мое состояние? Я даже не нашла слов, чтобы остановить его. Просто стояла и смотрела, как он надевает шапку, дубленку…

– Он что же, вот так молча собирался на ваших глазах? – искренне удивился Слава. Он рассматривал сидящую перед ним соблазнительную женщину с красивым и тягучим, как сливочный ирис, именем Эмма и спрашивал себя: а смог бы он сам вот так поступить с ней, будь она его женой? И что же особенного могло произойти в жизни молодого мужчины, преуспевающего бизнесмена, хорошего семьянина наконец (каким его охарактеризовали соседи), чтобы в такой момент, в праздник, бросить жену и отправиться в Прокундино, на бал… – Эмма, вы простите меня, но вы мне что-то недоговариваете. Возможно, вы и торт испекли не для вашего мужа… И гуся зажарили, а? Думаю, что все было иначе. Да, ваш муж действительно ушел от вас накануне празднования Нового года, но не совсем так, как вы мне только что рассказали… Хотя, быть может, он и обувался на ваших глазах, а до этого вставлял в сорочку брильянтовые запонки, но все равно… Вы, я думаю, знали, что его с вами не будет в ту ночь. Потому что вы с ним договорились: он уходит, и вы встречаете Новый год с другим мужчиной.

Славе хотелось зажмуриться и оказаться у себя дома, на диване, с телевизионным пультом в руке. Лечь и уставиться на экран. Вдруг он ошибся и теперь выглядит в глазах этой грудастой и аппетитной женщины полным идиотом? Он размышлял логически, исходя из ее внешней привлекательности, никак не вяжущейся с образом одинокой и брошенной женщины, а также с отсутствием внешних причин, которые заставили бы ее мужа вот так странно поступить со своей женой… Но логика иногда идет вразрез с истинными мотивами поступков…

– А что мне оставалось еще делать? – вдруг глухим голосом отозвалась Эмма и отвернулась. Он понял, что попал в самую точку. – Сколько можно было терпеть рядом с ним эту стерву?

– Вы имеете в виду… – Он снова блефовал, отчаянно, воодушевившись своей догадкой, так как имени этой стервы назвать с точностью не мог.

– Эту Васильеву, кого же еще?! Он потерял всякий стыд, совсем перестал появляться в доме…

Она повернулась к нему, глаза ее были полны слез. Но эта чудесная горькая влага так украшала ее нежное лицо, что Слава вновь залюбовался этой женщиной.