Брошь медеи
Шрифт:
– Придите ко мне, дети!
– сладким голосом позвала она сыновей, пряча в складках хитона острый кинжал.
– Дайте своей матери щечки, чтобы она поцеловала их.
Ничего не подозревающие малютки бросились в объятья своей матушки, но их встретило холодное острие, которое выцелило маленькие сердечки. Жалобный вой бедняжек не остановил ее твердую руку, когда металл разрывал грудь мальчиков.
Дело совершено, но достаточно ли оно, чтобы ненавистный муж страдал до конца дней, сожалея?
Или, убив Медею, женится на другой, породят новых деток и скорбь утихнет?
Тут нужно придумать что-то еще
Она быстро принялась за работу.
Большой котел, полный воды, разогрелся над пылающим огнем и уже кипит. В нем, среди овощей, готовятся тельца детей и ждут голодного отца.
А он особо и не опоздал. Прибежал весь заплаканный, голодный как зверь, его глаза зыркают вправо и влево, стараясь найти, что поесть. Охапкой в его руках поблескивает чудная шелковая ткань - чистая, мягкая, и невиданной красоты головной обруч - весь в драгоценных камнях. Нос Ясона сразу чувствует готовящееся на огне яство, и он бросает в углу кухни принесенные из дворца подарки Медеи, про которые она, лгунья, уверяла, что от чистого сердца дарит их его новой невесте.
Запах, доносящегося из котла выталкивает из головы несчастного почти вдовца все мысли и он бросается искать самую большую миску, в которую можно налить себе этой волшебной пищи.
После третьей миски, объевшись вкусным тушеным мясом, его стало клонить ко сну, и он завалился на бок, очистив сознание от утренних тревог.
Во сне к нему вернулась Медея, которая, найдя брошенные в сторонку подарки мертвой невесты, разделась и напялила их на свое загрубевшее после родов тело. Вдруг она стала снова блистать прежней красотой и Ясон, выпучив глаза, почувствовал, что в нем пробудилось желание к ней. Но она остановила его двумя ладонями и с горящими ненавистью глазами оскалилась.
– Скажи, Ясон, как тебе новая невеста? Разве одев подарки моего дедушки, Гелиоса, она не стала самой красивой в мире девушкой?
– сладким голосом зачирикала она.
– Ой! Прости, я забыла предупредить, что накидка моей матушки заколдована ей же и ее, без опасности для жизни и здоровья, могут надевать только ее потомки. Ясон, дорогой, разве твоя Главка умерла? О, не только она, но и твой друг, ее отец? Как жаль.
Холодной рукой она теребит его хитон, а от ее волос пахнет лилиями.
Медея не унимается, не замечает как глубоко страдает ее муж, ее бывший муж.
– Не горюй, утешать тебя будут твои золотоволосые сынишки, когда я уеду отсюда. Мой дедушка уже извещен, вот-вот прилетит колесница, запряженная драконами, и больше ты меня не увидишь. Но где наши мальчики? Давай поищем их вместе. А, посмотри, что это такое! Разве это не головка нашего маленького Ферета? Где все остальное, не в котле ли готовилось? Ой, я нашла и голову старшего, Мермера, разве он тоже в котле? Ну же, насколько жирное яство стало, после всего этого мяса в нем!
Ноги пошатывающегося Ясона не удержали его и он упал на пол, громко рыдая. Его вырвало там, где упал и он захлебнулся рвотой. Медея пнула его ногой, резко крикнув:
– Где моя Брошь, паршивец! Где она, воришка гребанный? Говори!
– Не нашел ее, но даже если б и нашел, я тебе обратно не принес бы...
– промямлил теряющий сознание
***
В дворце Креонта десятилетняя младшая сестра Главки прибиралась под присмотром своей матери в комнате сестры, в которой ей позволили жить до замужества. Подметая в самом темном углу, она укололась, нечаянно наступив босой ногой на что-то.
Не увиденная ею сразу золотая брошь, вероятно, подарок неудавшегося супруга старшей сестры, сразу приглянулась девочке и она, на время, пока не подрастет, скрыла ее в тайнике бывшей обитательницы комнаты.
***
Пройдут века, Брошь Медеи будет менять своих хозяек много-много раз, но однажды она снова выйдет на белый свет, неожиданно подключившись к нашей истории.
Глава 7.
Малфой-мэнор, конец августа 1991 года.
– Игорь, я прошу тебя, переведи мою племянницу Гермиону на ускоренный курс обучения и не спрашивай зачем, я настаиваю на этом.
Люциус Малфой, в тот ранний час выглядел, как всегда, лощенным и ухоженным, вроде ничего особенного вчера вечером и не случилось. Его гость впивается взглядом в лицо приятеля, пробуя разглядеть что-то дополнительное в его выражении. Но, нет! Блондинистый мужчина похож на айсберг - волосы блестят и отражают солнечный свет, серые глаза скрывают его мысли, гладко выбритые щеки очерчивают его холодную северную красоту - счастливчик он, зарраза!
– Я понял, что твоя племянница необычная девчонка, но и у твоего племянника секретов хоть отбавляй. Кто он такой, Люк? Не верю я, что это просто внебрачный ребенок Регулуса, уж очень загадочный Дар у него открылся в его-то годы. Скажешь кто он или я должен гадать?
– Каркаров внимательно следил за любыми изменениями на лице хозяина поместья, боясь перешагнуть границу приличия.
В серых глазах Люциуса мелькает какая-то настороженность, которую быстро заменяет тонкая ирония. Видимо, он тоже у границы дипломатического терпения, но с другой ее стороны и ждет следующего вопроса гостя, не роняя ни слова.
– Не принуждай меня озвучивать свои подозрения, Люк, - не унимается гость, по-прежнему гарцуя у черты.
– Просто ответь, есть ли основания чего-то бояться? Пойми меня, на моих руках лежит ответственность за несколько сотен чужих детей, я должен быть максимально предупредительным.
Старший Малфой отводит взгляд в направлении двери и задает встречный вопрос:
– А стоит ли тебе чего-то остерегаться, после того нового имиджа? Тебя освободили от рабского клейма, Игорь, не забывай об этом!
– Как могу забыть, Люк? Но забудут ли наши ... друзья, скажем так, обо мне?
– Не морочь голову, приятель, стоит показать им свое чистое предплечье и все они заползают у твоих ног, как миленькие, прося криками помочь им тоже освободиться от метки. Будь оптимистом и помни, ты обязан двоим детям, так что, не угадывай, не утруждай себя вопросами, которые тебя не касаются. В следующем году к тебе придет учиться племянник моей прекрасной жены, Гарольд Регулус, лорд Блэк, и никто другой.