Брошенная семья. Путь к счастью
Шрифт:
Глава 4. Эля
«Моя любимая доченька! Поздравляю тебя с рождением малышки! Здоровья и счастья вам!
Папа».
Читаю записку и даже не смахиваю слезы. Они капают из глаз, попадают на бумагу, написанные от руки буквы расплываются.
Папа…
В голове словно щелкает что-то. Сердце начинает стучать быстро, я хватаю записку и выскакиваю в коридор. Смотрю по сторонам, но медсестры на месте нет. На посту пусто.
Возвращаюсь в палату, достаю
Промахиваюсь мимо точек, графический ключ даже с пятой попытки ввести не получается.
А-а-а! Блин! Ну что же делать?!
Словно почувствовав мое отчаяние и мысли, телефон оживает и начинает звонить.
– Папа! Привет! – тут же принимаю вызов. В ушах от волнения шумит.
– Здравствуй, доченька. – В динамике раздается голос отца. – Как ты?
– Не очень, – признаюсь. Скрывать правду не собираюсь. Мне плохо, у меня горе. И все вокруг только и делают, что наезжают.
– Тяжелые роды? – спрашивает с сочувствием.
– И это тоже, – тяжко вздыхаю. – У меня дочка не совсем здоровая родилась, – признаюсь.
Скрывать и прятать Анечку не собираюсь. Она мое сокровище, и мы будем жить с ней вместе!
– Насколько все плохо? – тут же оживляется папа. – Ты ей нужна! Ты только не вздумай ее бросать! – говорит в сердцах.
Слушаю его, а меня душат слезы. Я не могу ничего сказать.
– Элечка, не слушай свою мать, подруг и мужа, – продолжает папа. – Они не друзья тебе, раз заставляют бросить дочь! Ты нужна своей малышке. Очень сильно! Даже не вздумай соглашаться на требование матери! Я знаю, она уже по тебе прошлась.
– Пап, – шепчу. Громче говорить не выходит. – Ты далеко? Сможешь ко мне приехать?
У меня роды по контракту. Я лежу в отдельной палате. Мне разрешены посещения.
Почему бы не воспользоваться всем, за что заплатил мой муж?
– Буду у тебя через двадцать минут, – отзывается папа. – Жди!
– Угу, – киваю. Сама говорить не могу, кусаю губы.
Рыдания душат, и мне не справиться с ними. Они оказываются сильнее.
Встаю напротив окна, дышу медленно и глубоко, пытаюсь себя успокоить. Молоко вот-вот должно прийти, нельзя волноваться, иначе пропадет.
Моей девочке нужна сильная и уверенная в себе мама. Я стану такой! Ради нее! Вновь думаю о своей малышке, своей кровинушке. Как там она? Что с ней?
Врачи обещали дать номер телефона и сказать, когда можно позвонить в клинику, куда Анечку увезли.
Скорее бы…
Сил ждать практически не осталось.
– К вам посетитель. – В палату заглядывает медсестра и выдергивает меня из печальных мыслей. – Вы ждете кого-то?
– Да, – спохватываюсь. – Ко мне должен приехать отец.
– Сейчас провожу, – соглашается. – Сильно с ним не засиживайтесь, – предупреждает. – Скоро будет вечерний обход.
– Не беспокойтесь! – спешу успокоить медсестру. – Он уйдет, как только потребуется.
– Хорошо, – кивает. – Готовьтесь. Я его сейчас к вам приведу.
Не проходит и трех минут, как дверь в палату опять открывается, и я вижу на пороге человека, с которым мы не встречались уже несколько лет. Мама категорически против моего общения с отцом. Если она узнает, что мы
нашли друг друга и общаемся, то с потрохами сожрет.– Здравствуй, дочка. – Папа раскрывает свои широкие объятия. Не глядя ступаю вперед, прижимаюсь к крепкой мужской груди и закрываю глаза. Слезы бегут. – Ш-ш-ш. – Папа гладит меня по голове, успокаивая. – Все будет в порядке. Ты не одна! Мы со всем справимся.
Глава 5. Миша
– Саныч, проснись! – раздается в динамике голос дежурного реаниматолога. – Возвращайся в отделение!
– Ты издеваешься? – сажусь на кровать, с трудом продирая глаза. Смотрю на стоящий на прикроватной тумбочке будильник. – Десять утра! Я только с дежурства вернулся.
Сегодня была очень тяжелая ночь. Собственно, как всегда, когда я на дежурстве. Словно вселенная знает, что самые сложные случаи нужно везти именно ко мне.
Три экстренных операции, пять новорожденных в реанимации. За каждым нужно проследить, проверить показатели, назначить анализы.
Просто трындец!
Еле до дома дополз. Зашел в квартиру, покормил кота, и в чем был, так и завалился на кровать. Тут же отключился.
– К нам везут новорожденного, – продолжает Петрович. Он знает, что я все равно слушаю. – Атрезия ануса и прямой кишки без свища, атрезия пищевода, подозрение на пузырно-мочеточниковый рефлюкс, – сыплет диагнозами. – С момента рождения прошло тридцать часов.
– Сколько?! – не верю своим ушам. Глаза раскрываются сами, остатки сна моментально улетучиваются.
– Тридцать, – повторяет. Петрович так же, как и я, прекрасно понимает, что у малыша осталось на жизнь восемнадцать часов.
Твою мать! Неонатологии совсем охренели?! Как такое произошло?
– Его с северного полюса, что ли, везли? – спрашиваю едко. Раздражение и злость зарождаются в груди.
Куда смотрят врачи? Блин! Ну почему до сих пор подобные диагнозы не научились распознавать во время беременности?!
Хоть волосы на голове рви!
У этого малыша практически не осталось времени. Потом его будет уже не спасти. Интоксикация, перитонит, да все что угодно!
Откладывать ни на секунду нельзя!
– Практически, – хмыкает. – Из Заполярья.
– Охренеть, – единственное, что вырывается у меня.
Вот же «повезло» так «повезло» кому-то… Хотя… С учетом погодных условий малыша вообще могли не успеть к нам доставить.
– Ты приедешь или мне Рузанову вызывать? – Петрович не отступает, сразу бьет по больному. Знает, что я никому из отделения не позволю своего пациента забрать.
Это мой профиль. Мои дети! И только я буду их оперировать!
– Ага! Чтобы потом я опять за ней все исправлял? – ухмыляюсь со злостью. – Спасибо, не нужно. Я еду. Оперировать буду сам!
Рузанова своими неумелыми действиями уже покалечила несколько малышей. Не знаю, как до сих пор ее не уволили по статье, но своих пациентов ей на стол ни в коем случае не дам.
Ей не в детскую хирургию нужно, а на рынок мясом торговать! Там толку больше будет.
Ни желания учиться и развиваться, ни скрупулезности, ни повышенной внимательности. Ничего этого нет! Только гонор и психи. Что совершенно противопоказано хирургу.