Брошенное королевство

— Не знаю. Может, и натворила.

— Откуда у тебя эта одежда? И меч? Тоже не знаешь?

— Наверное… наверное, я их купила. Так мне кажется.

Он снова замолчал, размышляя, как ему следует поступить, что сказать. Он ожидал чего угодно, но не обезоруживающего признания: «Ничего не знаю, ничего не помню». Вернулись сомнения, и вновь зародилось недоверие.

— Почему ты согласился взять меня с собой? — спросила она. — Скажи мне, отец. Я начала об этом думать.

— Сейчас?

— Сегодня, когда уже возвращалась. Глорм прогнал меня, как только я упомянула, что хочу его сопровождать. А ты… похоже, даже наоборот. Ты довольно ловко подсказал мне идею и сразу же согласился на мое общество. А ведь ты с самого начала знал, что со мной могут быть хлопоты.

Он кивнул огромной лысой головой.

— Агарская княжна спрашивает, — пробормотал он. — Ее высочество желает знать. И даже еще хуже — начинает думать. Что-то ее интригует, да и вообще хоть что-то ее волнует.

— О чем ты говоришь?

— Собственно, о том, что мы столько долгих, долгих лет сидели на унылом, всеми забытом островке и никогда друг с другом не разговаривали. Знаю, знаю! — Он махнул рукой. — Но это были не разговоры. Так, болтовня. Мы беседовали и даже не так уж плохо проводили время. Но когда старик начинал настоящий разговор, агарская красавица говорила: «Ну что ты несешь! Все брюзжишь и брюзжишь!» И вот ни с того ни с сего она сама начинает задавать вопросы.

— Потому что здесь не Агары. Ты увез меня куда-то, и я думаю, что с какой-то целью. А что — из прихоти? Ради приятной компании?

— Ну да.

Теперь уже она молча уставилась на него.

— Ты, наверное, шутишь?

— Нет. Зачем? — с наивным видом спросил он.

— Ты взял меня с собой, чтобы у тебя была спутница?

— Ну да, — снова подтвердил он.

— Погоди, погоди… Что ты мне тут рассказываешь?

— Ты — отражение и символ двух Темных Полос Шерни, двух лишних Полос, которые после войны Шерни с Алером нарушали ее равновесие, ибо для них не было соответствующих Светлых Полос. В войне Шернь потеряла больше Светлых Полос, чем Темных, и потому две Тени…

— Это я знаю, — прервала она его. — И это причина, по которой я здесь, с тобой?

— Нет. Хотя, конечно, для кого-то вроде меня общение с живым и мыслящим символом Полос — нечто… весьма волнующее. Оглянись вокруг, красавица. Всех ученых Шерни всего лишь полтора десятка, из них половина — безумцы вроде Мольдорна. Кроме того, мне известны человек пять или шесть, которые о Шерни знают… кое-что. Например, Оген. И все. Но на Агарах у меня есть некто… или, может быть, нечто? — слегка язвительно спросил он. — На Агарах у меня есть некто, за кем я по крайней мере могу наблюдать, раз уж он не хочет со мной разговаривать. Это девушка, очень красивая, неглупая, питающая ко мне, как мне кажется, определенную слабость, и слабость эта взаимная. Так что я забираю эту девушку с собой в качестве интересной спутницы. Если эта девушка — кто знает? — при случае совершит нечто такое, что позволит мне лучше познать законы всего, то я тем более буду рад. Эти две Темные Полосы — возможно, все, что еще ведет себя в соответствии с принципами, которые я знал и понимал. Но девушку я взял с собой не потому, что связываю с ней какие-то планы. Я стар и не хотел ехать один. Кого я должен был взять с собой? Боцмана с какой-нибудь шхуны?

— А этот замурованный страж законов всего? Я тебе нужна не для… этого?

— Страж законов? Если я его найду, то, наверное, выпущу. Но я не из-за стража взял тебя с собой. В чем ты могла бы мне помочь, для чего ты могла бы мне потребоваться? Чтобы раскапывать развалины, если принять историю Верены за правду? Скорее уж я найму каких-нибудь землекопов.

— Ты ведь знаешь, что этот страж когда-то хотел моей смерти.

— Неизвестно, чего он на самом деле хотел, а если даже и известно, то причин мы не знаем. Может быть, у нас как раз будет возможность его об этом спросить? Он никак не может тебе угрожать, по крайней мере, непосредственно. Он бессмертен и даже неуничтожим, но при этом не обладает никакой силой. Абсолютно никакой. Он — отражение всей Шерни, носитель всей ее сущности, но не обладает ее мощью, ибо тем самым нарушил бы равновесие, а на это одно он совершенно неспособен. Шернь там, а ее символы здесь. — Он показал на потолок, потом на пол. — Шернь не может быть одновременно здесь и там, а когда она иногда бывает здесь и там, это плохо. Страж законов всего ходит по Шереру именно затем, чтобы Шернь не бывала здесь и там одновременно. Это всего лишь горбатый старичок, обладающий огромными знаниями. Да, он может кого-то на что-то уговорить, хотя бы на то, чтобы наброситься на нас, но это, собственно, может сделать каждый.

— И ты удивляешься, что я не хочу с тобой разговаривать. — Она вздохнула. — Знаешь, насколько все это скучно? Шернь и Шернь, равновесие… и равновесие. Знаешь, насколько все это скучно? — повторила она.

— Не знаю. Ты права, я в самом деле не знаю. Для меня все это очень интересно.

— Мне кое-что приснилось, — сказала она. — Кое-что, что может тебе пригодиться, как мне кажется.

— Приснилось?

— Собственно, я сама не знаю. Я просто о чем-то узнала. Оно само пришло, не знаю откуда.

— И что это?

— Не выпускай этого стража.

— Это тебе приснилось?

— Да. Я не хочу, чтобы ты его выпускал, потому что знаю — будет плохо. Плохо для меня.

Он красноречиво пожал плечами.

— Ридарета… Я должен что-то делать или не делать, руководствуясь твоими снами?

— Да, потому что сразу увидишь, чего они стоят… Есть тут где-нибудь кусок угля или мела? Или принеси мне перо и какие-нибудь чистые листы.

— Много писанины?

— Пожалуй, нет. Нет, наверное, нет.

Он вышел и сразу же вернулся, неся перо, чернила и несколько листов пергамента. Мел тоже. Она неловко взяла перо и сразу же положила, вернее даже уронила, морщась, словно от боли. Он заметил, что пальцы ее странно не гнутся, а вся кисть руки слегка распухла, и уже собирался спросить, что случилось, но она взяла мел, встала и подошла к стене. Он смотрел на нее, когда она начала писать — неловко, левой рукой. Неожиданно он поднялся с кресла и встал у нее за спиной.

— Откуда ты это знаешь?

Похоже, она его не услышала, сосредоточенная как никогда. По крайней мере, он никогда не видел ее такой. Она писала быстро, но — учитывая, что она не была левшой, — вполне разборчиво, словно всю жизнь посвятила выведению и преобразованию формул. Ошеломленный, он двигался следом за ней вдоль стены, шажок за шажком. Потом они оба вернулись — она начала новую строку и все писала, писала…

А посланник смотрел и молчал.

— Это что, квантификатор… — начал он, показывая на неразборчивую каракулю, и замолчал, увидев, что она смотрит на него бессмысленным, пустым взглядом; впрочем, ясно было, что даже если она и услышала вопрос, то не имеет понятия, что такое квантификатор.

— Я… не знала, что этого столько… В самом деле. Мне казалось, что всего несколько чисел…

На большой стене столовой, огибая разнообразные полки и подсвечники, тянулись десятки, а может, сотни уравнений, четко выведенных из преобразованных формул. Основу почти половины расчетов составляла теорема Эрлона… до сих пор не доказанная. Таменат никак не мог проверить на месте их правильность, у него не было столько времени, ибо на это требовалось по крайней мере несколько дней. Но он мог это сделать. И если доказательство окажется верным…