Бросок из темноты

Лейтенант дернул от удовольствия головой, восхищаясь смелостью и находчивостью отчаянных бойцов.

– А как же они с гранатами смогли подойти? – спросил он, постепенно вникая в тонкости рассказа командира отделения разведчиков.

– А вот в этом и была задумка Щукина. Он все обдумал, – с ноткой удовольствия в голосе ответил сержант.

– А награда? – последовал новый вопрос внимательного слушателя.

– Вот тут прокол вышел, – с досадой проговорил рассказчик, тяжело вздохнув. – На уровне полкового начальства об этом знал только комиссар. Комполка в известность никто не поставил. А про штаб дивизии вообще не подумали. Потянуло все на самоуправство. А это, как вы знаете, у нас не поощряется. Вот и завернули наградные документы на красноармейца Щукина и его товарищей. А так были бы у нас ребята при медалях.

Едва сержант закончил свой рассказ, как лейтенант ускорил шаг, вытянул шею и начал кричать впереди идущим артиллеристам:

– Не спать! Сейчас орудие встанет! Не спать!

Разбуженные выкриками взводного солдаты за пару секунд ускорились и догнали почти остановившихся на дороге лошадей, которые сильно сбавили ход из-за того, что дорога начала довольно круто подниматься. Все вместе они снова уперлись в обода колес, щиток и станину гаубицы, начав толкать ее вперед, чтобы облегчить работу уставшим животным. Следом на помощь им подоспели разведчики, удвоив тем самым людские силы, направленные на общее дело. Орудие медленно ползло вверх, подпираемое десятками солдатских рук. Наконец оно достигло верхней точки подъема, где от него почти сразу отпрянули измотанные красноармейцы.

– Подтянись! Не растягиваться! – привычно прокричал лейтенант, быстро идущий вперед. Навстречу артиллеристам выехали несколько всадников – по виду кто-то из начальства.

– Ага. Точно сейчас привал будет. Прав Егор оказался, – пробурчал сержант, наблюдая за людьми на лошадях и одновременно глядя на небо, с которого начали сыпаться крупные снежинки.

Всадники некоторое время постояли, не спешиваясь, возле лейтенанта, приняли от него доклад, осмотрели всю колонну и направились в обратную сторону, будто их целью было убедиться в целостности людей, лошадей и полкового имущества.

– Так. Наше начальство засвидетельствовало нам свое почтение. Егор, доставай, – негромко произнес сержант, от чего разведчики несколько оживились.

– Что, прямо сейчас? – ответил ему Щукин, делая изумленное лицо.

– А чего тянуть? Лейтенанту тут не до нас, он своими людьми занят. Пока орудие замаскирует, посты расставит, командованию доложит. Давай доставай, а то сил никаких не осталось. Все ж война вокруг, а у нас боеготовность на нуле! – Сержант легонько толкнул Егора в плечо и подмигнул одному из бойцов, тот быстро скинул вещмешок и стал копаться в нем, пытаясь что-то достать.

Разведчики моментально его обступили. Каждый принял переданную ему кружку и теперь держал ее наготове. Командир отделения взял у Егора солдатскую флягу, ловко скрутил с нее колпачок и, быстро взглянув в сторону артиллеристов, как бы убеждаясь, что те не обращают на разведчиков никакого внимания, начал поочередно разливать бойцам ее содержимое. В морозном воздухе повис знакомый многим запах деревенского самогона. Когда последняя капля покинула сосуд, на его месте вдруг оказалась тряпица, напоминавшая небольшой платочек, поверх которой лежали ровно нарезанные небольшие куски ржаного хлеба и примерно такого же размера ломтики мороженого сала. Каждый боец бережно взял замерзшими пальцами с платочка кусочек того и того и замер в ожидании команды сержанта, на которого преданно смотрел, словно не на старшего по званию, а на родного отца или брата.

– Бронебойным, – сдавленным голосом, словно кричал, только делал это очень тихо, почти шепотом, произнес сержант и приподнял свою кружку на уровень лица.

За ним то же самое проделали остальные.

– Заряжай, – также сдавленно прозвучала очередная команда, за которой последовало ожидаемое: – Беглым! Огонь!

Разведчики опрокинули в себя содержимое кружек, сразу после чего стали быстро закусывать выпитое кусочками хлеба с салом. С их стороны раздались одобрительное кряхтение и сопение.

– Откат нормальный! – произнес командир отделения, с довольным выражением лица выдыхая спиртной дух.

Егор с товарищем торопливо начали убирать опустевшую флягу и кружки в свои вещмешки, а солдаты снова сгрудились возле сержанта. На этот раз тот выдавал каждому небольшую порцию махорки из своего кисета и заранее порванную на одинаковые куски газету. Спустя минуту над группой разведчиков стал подниматься легкий туман табачного дыма, а их лица налились румянцем, глаза намного заблестели, губы растянулись в полуулыбках.

– Хорошо! – произнес один из них, выпуская изо рта и носа струю белого облака.

– Так бы всегда было! – заключил в ответ сержант. – Я бы в армии так и служил. Только без войны чтоб!

– Это точно! – добавил солдат, только что первым похваливший свое состояние.

Разведчики обступили командира и неспешно курили в ожидании дальнейших команд.

– Сколько это ж она весит, а? – спросил командир отделения, затягиваясь махорочным дымом, кивая в сторону гаубицы и обращаясь взглядом к Егору, оказавшемуся как раз рядом.

– Чуть больше двух с половиной тонн. Новенькая совсем. Только с завода, – ответил тот, снова поражая многих сослуживцев своей осведомленностью.

– Прав был лейтенант, когда сказал, что тебе самое место в военном училище! И нос ты ему утер своей наблюдательностью, – подмигнул ему сержант и тут же перевел взгляд в сторону, где, по всей видимости, начинало твориться что-то невообразимое и комичное.

– Чего это с ним? – буркнул кто-то рядом.

– Егор! И правда, а корешок твой поплыл! – произнес сержант, указывая рукой на одного из солдат своего отделения. – Только не пойму от чего. Либо самогонка его перекосила, либо сорок верст пройденного пути, либо и то и то вместе взятое.

Стоя на краю дороги, шатался из стороны в сторону и переставлял, чтобы не упасть, обутые в валенки ноги высокий худой красноармеец в короткополой, немного не по росту шинели. Его как будто мотало, голова то и дело валилась то на правое, то на левое плечо, а то и вовсе западала назад или опускалась на грудь. Лицо его сначала стало почти красным, потом начало резко бледнеть, глаза налились кровью, а веки медленно опустились, наполовину скрыв под собою зрачки.

– Так ему пить нельзя! – заключил, глядя на шатающегося солдата, один из разведчиков.

– Кто ж знал? Он с последним пополнением к нам пришел, – произнес сержант, начиная отыскивать глазами Егора, с которым часто видел новенького бойца в последние дни. А заметив, что тот уже направляется к шатающемуся парню, крикнул ему: – Козлов, ты часом не пьяный?

Именно фамилия недавно прибывшего с пополнением во взвод разведчиков бойца и привлекла внимание Егора. Он видел немного растерянного новичка, только что вошедшего в солдатскую землянку и представленного командиром, но среагировал на названную фамилию и уставился на ее обладателя тем взглядом, которым обычно одаривают людей, с которыми очень давно не виделись. В полумраке длинной, человек на тридцать-сорок, землянки, освещаемой двумя добытыми где-то керосиновыми лампами, не было видно лица стоявшего у входа и не решавшего ступить дальше солдата. Свет падал лишь на его фигуру в шинели и руки, которые тот не знал куда деть и дергал ими из стороны в сторону, будто бы стеснялся чего-то.