Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

– Краем уха, – с хитринкой прищурившись, бросила Полина.

Без сомнения, это с ее стороны было шуткой: несмотря ни на какие Скачки, Пушкин неизменно оставался в центре пантеона русской литературы – да и вообще отечественной культуры. Я даже задумывался, не являлся ли Александр «Наше Все» Сергеевич Столпом – но Виктор сказал, что, вроде как, нет. По крайней мере, в Ордене поэт точно не состоял.

Но слышала о нем Полина явно не краем уха.

Ольга, кстати, Пушкина обожала… Ну да теперь это уже неважно.

Интересно, а Ирочка? С ней мы до классической поэзии как-то не дошли. Или, наоборот, проскочили мимо…

– Камер-юнкер Пушкин Александр Сергеевич, великий русский поэт, драматург, прозаик, основоположник современного русского литературного языка, – тем не менее принялся добросовестно перечислять нам регалии гения Эф Эф. – Родился в Москве в 1799 году, в 1837-м убит на дуэли поручиком Кавалергардского полка Жоржем д’Антесом, французом. Не афишируется, но и не скрывается: Пушкин числился в особых полицейских списках, куда включались люди, для общественного спокойствия, скажем так, неудобные. И попал туда поэт вовсе не в качестве вольнодумца – а как карточный понтер и дуэлянт…

Сделав короткую паузу, бородач обвел взглядом нас с Полиной. Девушка – я покосился на нее вслед за отцом – воплощала собой само внимание. Надеюсь, у меня вид был примерно такой же.

– Всего на счету Александра Сергеевича более тридцати вызовов, из которых, правда, реальными поединками закончились лишь пять, – продолжил между тем рассказчик. – Прочие конфликты были так или иначе урегулированы бескровно. Начало дуэльной карьере Пушкина положил вызов, посланный родному дяде поэта, Павлу Ганнибалу. Последний, роковой поединок тоже был, своего рода, семейным спором – к тому моменту Пушкин и д’Антес были женаты на родных сестрах – Наталье и Екатерине, урожденных Гончаровых. 27 января 1837 года в районе Черной речки на окраине тогдашнего Петербурга Александр Сергеевич был смертельно ранен и через два дня скончался в мучениях, его противник отделался легким ранением, однако за дуэль был приговорен военным судом к смертной казни, позже замененной разжалованием и высылкой из страны…

Федор Федорович снова ненадолго умолк и пристально посмотрел на нас – словно пытаясь оценить, насколько хорошо мы усвоили услышанное.

– Итак, друзья мои, – снова заговорил он через четверть минуты, – вашей задачей будет не допустить дуэли между Пушкиным и д’Антесом…

– Судя по тому, какие уроки стоят в моем плане подготовки, это значит – убить д’Антеса прежде, чем тот застрелит Пушкина? – передернув плечиками, бросила моя напарница.

– Не совсем, – покачал головой Эф Эф. – Даже напротив. Застрелить камер-юнкера Александра Пушкина прежде, чем это сделает поручик Жорж д’Антес.

* **

– Не, ну это уже совсем перебор! – воскликнул я.

По завершении инструктажа, нам с Полиной было объявлено, что до утра от всех занятий мы освобождены – чтобы как следует все обдумать, наверное. Еще с порога штаб-квартиры я набрал Ирочке, но та заявила, что укатила с подругами куда-то в дальнее Подмосковье – праздновать чей-то день рождения. А меня не позвала – типа, зная мою загруженность. На предложение все же подъехать теперь – с моими нынешними доходами такси через пол-области не было серьезной проблемой – после короткой заминки последовала новая версия: у них, мол, там сегодня чистый девичник образовался, ну и парни как бы не особо приветствуются.

Мысленно пожав плечами, вслух я пожелал собеседнице хорошего вечера и дал отбой. Уже собирался было отправиться домой, но аккурат в этот момент Полина неожиданно подбросила идею зайти куда-нибудь – посидеть, перекусить. Все еще прокручивая в голове разговор с Ирочкой, я согласился – почти «на автомате».

Район Волоколамки я знал не очень хорошо, так что в выборе места предпочел полностью довериться новоявленной напарнице. Это оказалось небольшое кафе с просторной летней верандой, на которой мы и устроились. Есть мне особо не хотелось, из напитков же я собирался ограничиться чаем, но тут Полина попросила принести себе коктейль – отнюдь не безалкогольный. Пришлось соответствовать и заказать бокал пива.

К слову, прежде, чем обслужить, у моей спутницы вежливо, но настойчиво потребовали показать паспорт. Нежданную проверку девушка выдержала, я же наконец получил более четкое представление о Полинином возрасте – на глаз восемнадцати лет ей легко можно было и не дать.

Застольный разговор, начавшийся о каких-то пустяках, как-то сам собой свернул к предстоявшему нам заданию. Подчеркнуто спокойное отношение к нему напарницы казалось мне просто невообразимым – сам я был готов рвать и метать. И если в присутствии Федора Федоровича еще сдерживался, как мог, здесь, с Полиной, в какой-то момент дал волю негодованию:

– Не, ну это уже совсем перебор! Застрелить Пушкина! А не хотят, чтобы мы… – здесь я собирался привести пример чего-нибудь еще более кощунственного, но просто не сумел такого придумать. – Не хотят, чтобы мы Ломоносова отравили? Или Айвазовского в море утопили? – пришлось довольствоваться не столь яркими аналогиями.

– Ломоносов для Ордена уже недостижим – он в 1765 году скончался, – невозмутимо заметила на это Полина. Насчет Айвазовского, творившего, если ничего не путаю, в XIX веке, возражений у нее, видимо, не нашлось.

– Надо же, какая досада, – всплеснул я руками. – Улизнул, каналья!

– Не понимаю, что тебя так напрягает, – недовольно тряхнула челкой девушка. – д’Антеса мы опередим на считанные дни. Все свои основные произведения Пушкин к этому моменту уже напишет – так что от русской литературы не убудет, если ты вдруг за нее переживаешь. Опять же, выстрел наповал избавит поэта от лишних страданий. В существующей версии потока времени Пушкин умирал долго и мучительно – нашими стараниями его смерть станет мгновенной, он и почувствовать-то ничего не успеет.

– Только не говори, что цель миссии – максимально облегчить уход гения в мир иной, – саркастически прищурился я.

– Не мне судить, возможно – и это тоже. Хотя, конечно, вряд ли все так просто.

– Тогда зачем?! – снова взвился я. – Зачем брать на себя роль палача – тем более, что желающий спустить курок вполне себе наготове?

– Хм… Ради лучшего будущего? – вроде бы спросила, но на самом деле ответила Полина.

– Что-то не очень оно складывается – это ваше лучшее будущее, – скептически скривился я. – Вроде бы столько стараний – а выхлопа фиг да ни фиг'a! Сколько лет Орден ломает историю? Триста с гаком? Так его заботами уже яблони на Марсе должны цвести, рак быть излечен, а российский флаг над Вашингтоном реять! Впрочем, если судить по реальным результатам миссий… – снова поморщился я. – Хотя бы тех двух, что я сам видел… Влили огромные ресурсы в колонизацию Америки – потеряли Аляску на десять лет раньше прежнего. Взяли в плен Наполеона – только бросили Европу к ногам Англии. Теперь вот Пушкин… Тут даже красивой обертки вокруг merde[1] не предлагается!

– Ты несправедлив, – дождавшись, пока я выговорюсь, покачала головой девушка. – Называешь только те последствия вмешательства, которые тебе почему-либо не нравятся. Всегда есть и другие. Что с Российско-американской компанией, что с Березиной. А что касается Пушкина… Не вполне уверена, но думаю, дело тут вообще не в нем, а в д’Антесе. Зачем-то нужно, чтобы он остался жить в России, а не был выслан.

– Но зачем – ты не знаешь?

– С моим нынешним вторым градусом? – усмехнулась Полина. – Откуда? Но Машина учитывает все – в том числе то, что нам до поры неочевидно или непонятно.