Брюсов

Нас отпевают, в этот день Никто не подойдет с хулою, Всяк благосклонною хвалою Немую провожает тень…

Понимаете. товарищи. что хоти и очень лестно и почетно быть объектом таких отпеваний, но играть роль немой тени все-таки очень тяжело, особенно когда чувствуешь себя способным говорить, а не совсем еще онемелым. И, слушая все эти добрые слова, я удивлялся вот чему. Почему товарищи, обо мне говорили сегодня почти исключительно как о классике символизма? Этот самый символизм благополучно умер и не существует, умер от естественной дряхлости. Должно быть, это я в самом деле «немая тень», если нечего больше сказать обо мне. А между тем таковы, собственно, были доклады и проф. Сакулина, и Гроссмана, а Шервинского, и Цявловского. Я не говорю о докладе проф. Рачинского, так как он касался только маленькой части моей жизни. Правда, Анатолий Васильевич Луначарский — за что я ему очень признателен — упомянул о моей деятельности я наши дни, но это напоминание осталось оторванным от других докладов. И когда Павел Никитич Сакулин сказал: «Валерий Брюсов сделался затем бардом революции», — на мой взгляд, это выходило тоже оторванным от всего его доклада. Как-то не ясно было, каким образом этот классик символизма мог сделаться бардом революции. Говорилось много о туманности символизма, о том, что символ облекался в туманные формы. Не знаю, товарищи, конечно, я был среди символистов, был символистом, но никогда ничего туманного в этой поэзии, в этих символах не видел, не знал и не хотел знать. Павел Никитич сказал далее, что, когда я сделался этим самым бардом революции, то, может быть, — это были его слова, я их точно записал, — это был логический путь. Эти слова я подчеркиваю. <…>

Павел Никитич Сакулин сказал — я записал его слова точно – обо мне: «среди одержимых, — я не думаю, чтобы мои товарищи символисты были одержимые, — он был наиболее трезвым, наиболее реалистом». Это правда. И он еще добавляет, «он, — т. с. я, — был и среди символистов утилитаристом». И это верно. Я помню, отлично помню, наши очень бурные споры с Вячеславом Ивановым, который жестоко упрекал меня за этот реализм в символизме, за этот позитивизм в идеализме. Это привело к тому, что я не ужился в кругу Мережковских и «Нового Пути». Затем все вы можете видеть отзвуки этих споров на страницах «Весов». Я вспоминаю мой большой спор с Андреем Белым по поводу его статьи «Апокалипсис новой поэзии». Сквозь символизм «прошел с тем миросозерцанием, которое с детства залегло в глубь моего существа.

Есть у одного из молодых символистов книга, которая называется: «Возвращение в дом отчий». Мне казалось что теперь, в последний период моей жизни, я вернулся в «Дом отчий», — так все это было мне просто и понятно. Никакой метаморфозы я в себе не чувствовал. Я ощущаю себя тем, кем я был. Все то новое, если оно есть, для меня, как говорили раньше раскольники о Петре Великом «стариной пахнет». И, конечно, товарищи, здесь нужно отнести на счет юбилейных преувеличений то, что я был вождем символизма, создал журнал «Весы», создал Литературно-Художественный институт; само собой это преувеличено, и не стоит доказывать, что создал все это не я, а я был одним из колесиков той машины, которая создавала, был некоторой частью в том коллективе, который создал символическую поэзию, и в том движении, которое дало Литературно-Художественную школу. Это само собой разумеется.

Но кто же были члены этой группы и этого коллектива, в котором я участвовал? Здесь я позволю себе сослаться на самые объективные факты. Насколько в самый первый период моей жизни кругом меня я видел среди товарищей людей старше меня — Мережковского, Сологуба, Бальмонта, настолько скоро это переменилось; постепенно я видел, как старшие сотоварищи меня оставляют и вокруг меня группируются все более молодые поколения, и от десятилетия к десятилетию я вижу около себя все более и более молодые лица.

Это не значит, что я старался говорить то, что говорит эта молодежь. Всем известно, опять-таки по фактам, что я очень часто с молодежью спорю, <…> но я стремлюсь изучать и понимать эту молодежь, слушать, что она говорит, это я поставил задачей, я чувствую в этом необходимость и верю, что именно это стремление, вложенное в мое существо, и должно дать возможность найти дорогу к дому отчему.

Я знаю то, что, в конце концов, сознавая все свои недостатки и ошибки, я все-таки недаром делал тот путь, по которому я прошел. Слушая здесь, с эстрады, свои стихи, мои давние стихи, которые я давно писал, я все время качал головой и в самом себе критиковал, как это плохо и неверно, потому что сейчас я пишу по-другому, лучше, насколько могу. <…>

Идти вперед можно, только опираясь на эту самую молодежь; насколько я могу, я стремлюсь это делать, мое самое большое стремление — быть с молодыми и понять их. Это не значит – всегда с ними соглашаться, может быть, молодежь и не права, но в ней есть правда и истина, которую мы, старики, должны понять, чтобы оценить и правильно критиковать взгляды и тех, и других.

Я начал стихами Фета, позвольте мне его стихами и кончить. Вот что говорит Фет:

Покуда на груди земной Хотя с трудом дышать я буду, Весь трепет жизни молодой Мне будет внятен отовсюду!

(Валерию Брюсову. М., 1924. С. 54—57).

ГРАМОТА ВЦИК РСФСР В. Я. БРЮСОВУ, ДАННАЯ В ДЕНЬ ЮБИЛЕЯ 17/ХII 1923 г.

ВЦИК

Валерию Брюсову

Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета в день 50-летнего юбилея Валерия Яковлевича Брюсова отмечает перед всей страной его выдающиеся заслуги.

Даровитый поэт, многосторонний ученый — он внес ценный вклад в культуру своей родины. Еще задолго до революции в ряде стихотворений он выражал нетерпеливое ожидание освободительного переворота, приветствовал грядущую революцию, заранее выражая горячую симпатию ее последователям — борцам и клеймя презрением людей половинчатых и нерешительных.

После Октябрьской революции он немедленно и твердо вступил в ряды ее работников, а с 1919 года — в ряды Российской Коммунистической Партии. Он воспел с присущим ему талантом этот величайший в мировой истории переворот. Последние шесть лет он неизменно работает на ниве коммунистического народного просвещения и является создателем и руководителем Института Литературы, привлекшего к себе многие десятки пролетарских и крестьянских молодых талантов, учащихся у него мастерству слова.

За все эти заслуги Президиум Всероссийскою Центрального Исполнительного Комитета в день 50-летнего юбилея выражает Валерию Яковлевичу Брюсову благодарность Рабоче-Крестьянского Правительства.

(подписи)

Москва Кремль 17 декабря 1923 года

(Валерию Брюсову. М., 1924. 77).

17 декабря 1923 г. в Государственном Большом театре научные, литературные, театральные и художественные организации чествовали поэта В. Я. Брюсова по поводу полувекового юбилея его жизни <и 35-летия литературной деятельности >. Открылось торжество докладом наркома просвещения тов. Луначарского о творчестве В. Я. Брюсова

– В. Я. Брюсов, — сказал Луначарский, — был вождем школы символизма в России.

Затем докладчик подвергает обстоятельной критике французский символизм как искусство тончайших переживаний человеческого индивидуума в его обычной «мышиной» беготне, служившего забавой для вырождающихся буржуазных классов, и говорит, что нельзя смешивать этот французский символизм с общим символизмом, который, как художественное явление, есть вещь весьма ценная. До революции Брюсов не знал, что сказать, не было оси, вокруг которой он мог бы вращать свое творчество. Но теперь эта ось нашлась. Брюсов приветствует революцию и отдает ей свою дань.

Тов. Луначарский указал, что Брюсов был одной из опорных фигур в Наркомпросе и деятельно помогал последнему в осуществлении поставленных им культурных целей. После речи наркома просвещения начался акт из трагедии «Федра» в переводе Брюсова и в исполнении артистов Камерного театра. Затем артистами театра Мейерхольда был исполнен акт из трагедии Брюсова «Земля». Далее шла симфоническая поэма «Пан» в постановке Инны Чернецкой и в исполнении ее студии.

Поэты В. Каменский, В. Гиляровский, И. Рукавишников, И. Аксенов и другие читали стихи, посвященные Брюсову. По окончании концертного отделения началось собственно чествование юбиляра, в котором приняло участие несколько десятков представителей различных литературных, театральных и художественных организаций [255] . От имени Президиума ВЦИК юбиляра приветствовал тов. Смидович.

255

Речь А. В. Луначарского на юбилее Брюсова вошла в переработанном виде в книгу А. В. Луначарского «Литературные силуэты» (М., 1925 г.). Перечень адресов и приветствий, полученных Брюсовым в день юбилея, приведен в сборнике, посвященном 50-летию со дня рождения поэта, – «Валерию Брюсову» / Под ред. П. С. Когана. М., 1924.