Брюсов

Некоторые стихи необычны по размерам. В частности, в отделе «Песни» я пытался перенять формы современных народных песен, так называемых «частушек», а в отделе «Искания» — старался усвоить русской литературе некоторые особенности «свободного стиха», vers libre, выработанного во Франции Э. Верхарном и Ф. Вьеле-Гриффеном и удачно примененного в Германии Р. Демелем и Р. Рильке. Стих, как наиболее совершенная форма речи, в отдаленном будущем несомненно вытеснит прозу во многих областях, прежде всего в философии. На современной поэзии лежит между прочим и задача — искать более свободного, более гибкого, более вместительного стиха.

Старое село, лето 1903 (Предисловие).

Брюсов мне рассказывал, что иногда он вспоминал свою детскую любовь к рисованию, — и рисовал. Так рисунок обложки к книге «Urbi et Orbi» был сделан им самим (Запись Н. Ашукина).

Заглавием <«Urbi et Orbi»> я хотел сказать, что обращаюсь не только к тесному «граду» своих единомышленников, но и ко всему «миру» русских читателей. Отзывы печати о книге были весьма разнообразны, но мне известно, что восторженная заметка о ней, написанная А. Блоком, так и не могла себе найти приюта ни в одном из журналов (Автобиография. С. 115).

Брюсов озаглавливает свои стихотворные кропания «Urbi et Orbi», вероятно воображая, что он в некотором роде папа новейшей декадентской поэзии (Буренин В. Критические очерки // Новое время. 1904. 12 марта).

Сборник стихов Брюсова просто-напросто одурманивает свежего читателя. Элегия, оды, сонеты, терцины и пр., пропитанные развращенным вкусом «искателя новых путей», кроме набора слов, несуразных сравнений и сопоставлений, неудачных пародий ничего другого в себе не содержат. Для примера укажем на несколько наугад взятых выражений. Они поистине составляют квинтэссенцию декадентских потуг Брюсова. Вот они: «Лучей зрачки горят на росах», — «я помню запах тьмыи запах тела», «но эта мгла и криков и видений», «люблю часы святых безделий» и т. д. Истые декаденты от этого, конечно, приходят в восторг, но нам это кажется диким (С Б. Лазарович С. Б. Urbi et Orbi // Одесский листок. 1903. 2 дек. № 310).

Ветер, ветер, ветер, ветер, Что ты в ветках все шумишь ?

К. Бальмонт

Валерий, Валерий, Валерий, Валерий! Учитель, служитель священных преддверий! Тебе поклонились, восторженно-чисты, Купчихи, студенты, жиды, гимназисты… И, верности чуждый — и чуждый закона, Ты «Грифа» ласкаешь, любя «Скорпиона». Но всех покоряя — ты вечно покорен, То красен — то зелен, то розов — то черен… Ты соткан из сладких, как сны, недоверий, Валерий, Валерий, Валерий, Валерий! Валерий, Валерий, Валерий, Валерий! Тебя воспевают и гады и звери. Ты дерзко-смиренен — и томно преступен, Ты явно-желанен — и тайно-доступен, Измена и верность — все мгла суеверий! Тебе — открываются сразу все двери, И сразу проникнуть умеешь во все ты, О маг, о владыка, зверями воспетый, О жрец дерзновенный московских мистерий, Валерий, Валерий, Валерий, Валерий!..

Антон Крайний

(Антон Крайний. С. 104, 105).

ЛЮБОВЬ ЭКЗОТИЧЕСКАЯ

Повлекут меня с собой

К играм рыжие сирены.

Мы натешимся с козой,

Где лужайку сжали стены.

В. Брюсов («Urbi et Orbi»)

Я с рассветом привскочу На иглу адмиралтейства, Я мандрилла захвачу Для блаженства чародейства. Слаще был бы страстный грех Только с Нильским крокодилом!.. О, блаженный миг утех С поэтическим мандриллом! В неге дерзостных услад Изогнем мы гордо выи. Опустив стыдливо взгляд, Засвистят городовые. И когда сложу я стих В поэтическом кураже, — Над причудой грез моих Засмеются метранпажи…

(Измайлов Л. Кривое зеркало. Пародии и шаржи. СПб., 1912. С. 110, 111).

«Скорпионовская» внешность и «декадентская» репутация автора, по всей вероятности, послужат значительным препятствием к столь широкому распространению поэзии Валерия Брюсова, какого она заслуживала бы по своим несомненным внутренним достоинствам. И это очень жаль, так как в сборнике «Urbi et Orbi» любители и ценители поэзии нашли бы то, что в наше время, невзирая на чрезвычайное обилие стихотворных сборников и поэтов, все-таки чрезвычайно редко, а именно — настоящую поэзию… (М., В. Брюсов. Urbi et Orbi // Киевская газета. 1904. 30 янв.).

Если бы надо было найти слово, которое характеризует содержание сборника г. Брюсова, мы взяли бы название одной из современных повестей: «Человек». Автора интересует все, что касается душевного мира человека: его искания, его муки, его отношения к людям и к непостижимым для него явлениям, его сомнения и победы. <…> Г. Брюсов смотрит на труд поэта не как на дань мимолетному настроению, а как на тяжелую и ответственную работу:

Вперед, мечта, мой верный вол! Неволей, если не охотой! Я близ тебя, мой кнут тяжел, Я сам тружусь, и ты работай!

И, подвластный велениям «кнута», «вол» работает в направлении, указываемом поэтом, последовательно изображая «искания» человека, пробуждающегося от чуждых земле сновидений, лишенного «нити Ариадны» <…> Эти «искания» и «заботы вспененный родник» изображены в красивых стихах, в нешаблонных образах<…>

В своих скитаниях среди людей г. Брюсов не заметил многого: он не видел деятельного значения любви, прошел мимо самопожертвования, не обратил внимания на величие невидного подвига, обошел молчанием чувства, которые побуждают к нему. Вследствие этого он пришел к заключению, которое, может быть, звучало бы иначе, если бы он «слышал все» и «видел все»:

Как лист, в поток уроненный, я отдаюсь судьбе, И лишь растет презрение и к людям и к себе.

Но во всяком случае он искал и продолжает искать. Он не нашел еще божества, но в самом чувстве, руководящем «искателем», заключена значительная часть огня, которым освещается жизненный путь. В очень претенциозном по форме, но вполне ясном и, пожалуй, даже интересном по содержанию, стихотворении г. Брюсов говорит: «Не знаю сам какая, а все ж я миру весть». Это, по-видимому, слишком рано утверждать. Но в «исканиях» г. Брюсова, несомненно, есть задатки нешаблонных заключений и ненадоевших звуков. Автор, по-видимому, уже испытал эволюцию поэтических воззрений и, может быть, именно о своей, прежней писательской деятельности говорит он, когда обещает:

Я к вам вернусь, о люди, — вернусь преображен,

Вся жизнь былая будет как некий душный сон

(И. [Илья Ник. Игнатов.] Литературные отголоски // Русские ведомости. 1903. 25 нояб. № 324).

Валерий Брюсов, прославившийся однострочным «стихотворением» — «О, закрой свои бледные ноги», — обратился к серьезным стихотворным опытам, среди которых можно найти и прямо недурные <…> Конечно и в <«Urbi et Orbi»> можно найти сколько угодно продуктов чистого декадентства недавнего фасона и можно усмотреть сплошь все элементы этой школы <…>

Что первое бьет в глаза в книге Брюсова — это необычайная, всюду сквозящая авторская претенциозность, заявления об исключительности своей, своих чувств и своего труда, какие-то зачатки истинной мании величия. «Urbi et Orbi» — «граду и вселенной», — слова, произносимые римским папою во время богослужения. Довольно громко для книжки стихов скромного маленького поэта, которые могут оказаться даже плохо замеченными!..

Поэт не довольствуется титулом поэта и претендует на звание какого-то пророка, которому дано высшее прозрение в мировые тайны, необычайные великие дары, – и отсюда в нем тягота жизнью, презрение к ней и к маленькому ничтожному человечеству. <…>