Бубновый туз

Аптекарь надел пальто. Очень тщательно завязал шарф и, повернувшись к Кирьяну, сказал:

— Я вижу, что вы здесь главный. Очень вас прошу, только не трогайте ничего на столе. Я тут взвесил градиенты. Уж очень не хотелось бы мне составлять их заново. Знаете, это такая кропотливая работа! Я готов, товарищи красноармейцы, — приподнял подбородок Гусман.

Старика вывели.

Прильнув к окну, Копыто наблюдал за тем, как красноармейцы повели аптекаря в районный отдел. Возмущаясь, Гусман некоторое время размахивал руками, что-то пытаясь втолковать своим сопровождающим, а потом, смирившись, зашагал молчком, заложив за спину руки.

— А старичок-то с гонором, — заметил Кирьян и, повернувшись к Егору, спросил: — Ты хочешь сказать, что у этого хрыча есть золото? Здесь, кроме склянок, ничего нет!

— Здесь оно, — яростно возражал Копыто, вытряхивая из комода вещи.

На пол полетели какие-то халаты, тряпье, покатилась упавшая с полки металлическая банка.

Масса нужных и ненужных предметов. Было все, кроме золота!

— Валет сказал, что он для сына своего копит. Тот за кордон намылился.

— Понятно… Вскрывай подвал.

В углу отыскался металлический прут. Поднатужившись, Егор поддел полы. Скрипнув, гвозди неохотно повылезали из досок.

— Ничего! — выдохнул Кирьян.

— Давай еще одну. Вот эту половицу. — Егор вставил в расщелину прут.

Доска натужно застонала и, обломившись, ощетинилась острыми щепами.

— Уверен, оно лежит где-то здесь. Старый хрыч всю жизнь копил деньги. Только поискать надо… А где ты эту листовку-то взял? — спросил Егор Копыто.

— С прошлой квартиры прихватил, — отозвался Кирьян. — Тот гинеколог стопроцентный контрик был. У него связи с эсерами оставались. Так что мы его по делу выпотрошили.

— Постой, а может, аптекарь где-то между склянок золотишко спрятал?

— Да у него их здесь тысячи, склянок-то!

— Придется посмотреть.

Распахнули шкаф. За ним аккуратно, бочок к бочку, стояли банки.

— Внимательно смотри, где-то здесь. Больше негде.

Раздвинули банки, заглянули внутрь. У стенки стояли три колбы с высокими горлышками.

Кирьян взял одну.

— Ого, тяжелая! Кажется, ртуть.

— Не разбей.

— Хм… Да в ней золото расплавленное, — заликовал Кирьян. — А наш старичок, оказывается, не промах! Умеет прятать.

— Значит, он золотишко переплавляет и в колбы его прячет! Ишь чего придумал!

— Давай сюда, — взяв колбу, Кирьян осторожно положил ее в сумку. — Уверен, это еще не все. Ищи!

— Три дня назад Валет видел, как он к ювелиру Мамедову заходил, брошь заказывал. Наверняка где-то и бриллиантики запрятаны.

Егор обладал каким-то невероятным чутьем на ценности. Ему требовалось всего лишь несколько минут, чтобы почувствовать, в каком именно месте запрятаны золото и деньги. Причем драгоценности он извлекал из самых неожиданных мест. Никто так и не мог понять, каким образом он их находил, но, по собственному признанию Егора, он чувствовал их запах.

Как бы там ни было, пошныряв по комнатам, он без труда отыскивал малейшую заначку.

Прошли в кабинет.

Все строго, аккуратно, как в каком-то ответственном учреждении. Старик понимал толк в порядке. У стены, видно, предназначенный специально для гостей стоял мягкий диван, обитый темно-желтой кожей. По обе стороны от него кресла, такие же внушительные, а на дубовом резном столе — мраморный чернильный прибор. Взгляд притягивала огромная чернильница, выполненная в форме жабы, из огромного рта которой торчала длинная агатовая ручка.

Несмотря на старенький халат, с которым аптекарь не расставался, роскошь старый Абрам Гусман ценил. И принимал визитеров в своем кабинете в дорогом костюме.

Егор подошел к стеклянному шкафу, где на полках стояли банки с растворами. Здесь же фолианты в кожаных переплетах, а у задней стенки небольшая, выкрашенная в зеленый цвет стеклянная банка, на которой оранжевыми крупными буквами было написано «Яд».

Кирьян поднял банку. Внимательно осмотрел ее со всех сторон. Она была хорошо запечатана. Герметично. Ничего удивительного. Не исключено, что яд летуч, а потому подобная мера предосторожности совсем не лишняя.

Но какого дьявола ей находиться в кабинете хозяина среди книг и храниться, как самой большой ценности?! Кирьян потряс банку, внутри что-то перекатывалось.

Осторожно, стараясь не порезаться, Кирьян стукнул банку о мраморное пресс-папье. Раздался глуховатый стук, но банка так и не открылась.

— Там что-то есть.

Металлическая крышка была подогнана крепко, просто так и не подступиться.

— Там где-то тесак лежал, — махнул в сторону лаборатории Егор. — Ковырнуть надо.

Вернулся он через минуту с увесистым длинным ножом. Приладившись, жиган уверенно ударил по центру крышки. Металл смялся, но продолжал держаться.

— Посильнее давай!

Еще два удара, и искореженная крышка отлетела. Заглянув вовнутрь, Кирьян увидел аккуратно сложенные бумажные пакетики. Их было много, десятка три.

Вытряхнув пакетики на стол, он взял один из них. «Вес небольшой, на золото не потянет», — ворохнулось разочарование. Под пальцами прощупывались какие-то твердые горошинки. Осторожно развернув бумагу, Курахин невольно выдохнул — на его ладони лежало несколько крупных бриллиантов.

— Ничего себе, — присвистнул Егор. — Я же чувствовал, что они где-то здесь!

Кирьян развернул следующий пакетик — на этот раз в нем оказались броши, сделанные из какого-то белого металла, в который были вправлены изумруды.

— Это платина, — восторженно сообщил из-за плеча Егор Копыто. — Валька Стрекоза из платины колье носила.

Изумруды были насыщенного светло-зеленого цвета, необыкновенной прозрачности. Белый металл, окаймлявший их грани, только подчеркивал чистоту камней. Такие побрякушки способны украсить любую шею.

— Где она его взяла?

Фартовый бережно перебирал в пальцах твердые зеленые капельки.

— Один нэпман для своей крали в ювелирном купил. Сунул в карман пальто и пошел пролетку ловить. Когда через толпу пробирался, так Валька у него и свистнула.

Камушки были красивые, успокаивающе поблескивали. На них хотелось смотреть долго. Кирьяну вдруг подумалось о том, что у Марии точно такие же глаза — зеленые, с задорным блеском.

— Это я возьму себе, — положил Кирьян колье в карман.