Бубновый туз

* * *

Таким возбужденным Сарычев видел Кравчука едва ли не впервые — оказывается, он может быть и таким, — и это открытие удивило его. Он поднялся и подошел к окну. Встречаться взглядом с Кравчуком не хотелось, Игнат опасался, что тот может почувствовать его настроение.

Слегка подавшись вперед, Федор докладывал:

— У Марии Сергеевны с этими убийцами личные счеты. В ее квартире мы обнаружили целую картотеку, оказывается, она давно его выслеживает. Собирает материалы, опрашивает людей в тех местах, где были совершены массовые убийства. У нее имеется даже карта, на которой нанесены места этих преступлений. Вот так!

— Почему же она нам не сказала об этом?

— Не знаю. Может, сама хочет докопаться.

— Ждать больше не стоит, его нужно брать!

Звонок телефона показался неожиданно громким. Подняв трубку, Сарычев ответил:

— Слушаю… Как ушел! Эх, Мирон! Я же сказал не упусти его, смотри в оба… — Положив трубку на рычаг, Сарычев объявил: — Кашин ушел. Немедленно поднять всех!

— Есть! — Федор встал и быстро вышел из кабинета.

Сарычев прошелся по кабинету. Вот куда тебя, девонька, занесло. Взяв телефонную трубку, он набрал номер Феликса Эдмундовича.

— Дзержинский! — услышал он суховатый голос Председателя ВЧК.

В самый последний момент Сарычев раздумал. Некрасиво получается, смахивает на мелкую мужскую месть. Разберемся как-нибудь иначе. И он решительно положил трубку.

* * *

С невысокого холма, заросшего кустарником, хорошо просматривался большой, крепкий дом, огороженный высоким забором. Хозяйство было в полном порядке. Всякий гвоздь был вбит с толком, одного взгляда было достаточно, чтобы понять — труда здесь вложено много, а стало быть, и добыча должна быть изрядной.

— Сколько же их там, Гурьян? — спросил Емельяныч.

— Всех и не сосчитаешь, — развел руками кучер. — Наверное, человек одиннадцать будет, а то и больше.

— А не жалко тебе их? — спросил Фрол, нескладный мужичонка небольшого росточка, на его впалых щеках виднелись рытвинки от оспы, узкий лоб рассекал кривой продавленный рубец.

— Что-то ты жалостливый стал, Флор, прежде я не замечал за тобой такого, — зло улыбнулся Емельяныч.

— Ладно, пошутил я, — закряхтел Фрол, съежившись.

На крыльце показался крепкий широкоскулый мужик лет пятидесяти с рыжей бородой. Сразу было понятно, что перед ними хозяин и на земле он стоит обеими ногами. Хозяйственно поправил хомут, висевший на плече, и вразвалочку направился к амбару.

— В таком доме должны водиться деньги, — причмокнув, сказал Иван Емельянович. — Ты посмотри, какие у него сапоги… Хромовые! Это он только по двору в таких ходит, а что же у него тогда в избе?!

— Тут вчера его дочери во двор высыпали, все в белых полушубках. В таких только на гулянье ходить, а они по двору слоняются. Богато мужик живет!

Словно услышав их, на крыльцо гурьбой, смеясь, выскочили четыре дивчины в сарафанах. Рыжебородый что-то крикнул через открытую дверь амбара, и девчата, толкаясь, убежали обратно.

Дружная семейка. Но эту мирную жизнь придется нарушить.

— Мужичок-то с лукавинкой, — заметил Иван Емельянович, — просто так не расколоть. Так что будь начеку.

— А я всегда настороже, — обиделся Гурьян. — Неужто не знаешь, Иван Емельянович?

— Знаю, вот поэтому и говорю, — недовольно буркнул Кашин. — Через час выходим, как раз стемнеет.

К дому подошли незамеченными. Сгустившиеся сумерки смазали контуры строений, а лес, возвышавшийся в полукилометре от поселка, выглядел сплошной черной полосой.

Из трех окон, выходящих на улицу, тускло пробивался свет. Время не позднее, но спать в деревне ложились рано.

Громко стукнув входной дверью, на крыльцо вышел бородатый мужик. На плечах — добротный овчинный тулуп. Свет, падающий из окон, осветил его скуластое лицо. Волос рыжеватый, будто бы паленый, сам мужик кряжист, крепок. Вошедших встретил с недоверием и открывать калитку не торопился.

— Вам кого?

— Федот Никифорович Еникеев? — требовательно спросил Емельяныч, буравя строгим взглядом рыжебородого.

Неохотно спустившись на одну ступеньку, хозяин отвечал заметно встревоженным голосом:

— Он самый. А вы кто такие будете?

— Мы из милиции.

— Это чего же я вам понадобился?

— Калитку отворяй, — сурово потребовал Иван Емельянович. — Или так и будешь через ворота с нами препираться?

— Вот послал господь немилость! — невесело буркнул Федот, направляясь к воротам.

В проеме распахнутой двери дома показалась дородная женщина в длинном цветастом платье. Подслеповато прищурившись, она встревоженно спросила:

— Кто там, Федот?

— В дом ступай, — не оборачиваясь, буркнул мужик, — это ко мне.

Отодвинув засов, хозяин впустил гостей.

— Чего же это милиции от меня понадобилось?

— Давай в дом пойдем, — приказал сурово один из нежданных гостей, тот, что был постарше. — Не во дворе же нам препираться.

Неохотно отступив в сторону, Федот Никифорович пропустил гостей вперед.

Иван Емельянович уверенно прогромыхал по крыльцу, зная, что хозяин идет следом. Чуть пригнув голову под низкой притолокой, вошел в избу. Первое, что он увидел, — так это перепуганные девичьи глаза, взиравшие на него из всех углов комнаты. Старшая из дочерей сидела в самом центре комнаты, поглаживая черного пушистого кота. Натолкнувшись на суровый взгляд вошедшего, боязливо улыбнулась. Кот, выскользнув из тонких девичьих рук, спрыгнул на дощатый пол и, задрав облезлый хвост, достойно удалился в угол.

— Вот ордер на обыск, гражданин Еникеев, — потряс Иван Емельянович вчетверо сложенным листом бумаги.

— Это за что же такая немилость от советской власти? — недоуменно нахмурился хозяин.

Собрав кустистые брови на переносице, Иван Емельянович продолжил:

— А нам стало известно, гражданин Еникеев, что вы участник контрреволюционного заговора…

— Господь с вами! — ахнул хозяин.

— …и у вас хранится оружие, — бесстрастным голосом продолжал Кашин.

— Наговор! У меня, кроме старой берданки, ничего в доме нет. Да и ту я уже давно в руки не брал. Стволы паутиной затянуло.