Бубновый туз

Несмотря на круговерть, царившую на вокзале, он не смешивался с толпой, да и окружающие сторонились его.

Холеное лицо мужчины выглядело непроницаемым, вот только глаза с пренебрежением посматривали на окружающее.

С первого взгляда было понятно, что на вокзале он человек случайный. Такому типу впору разъезжать по Москве на рысаках и, пощелкивая пальцами, останавливаться у крыльца столичных ресторанов. А он стоит тут, на пыльном перроне.

По внешнему виду коммерсант, а то и жиган.

В нынешнее время это так тесно переплетается, что порой неотделимо одно от другого.

— Посмотри на того парня, — кивком показал Самохин Кравчуку на молодого мужчину. — Что-то он ведет себя как-то не так.

— Я его тоже приметил, — согласился Федор. — У него глазки так и забегали, когда ты на него посмотрел.

— Не смотри на него, отвернись, — негромко сказал Петр. — Будем проходить мимо, тогда и возьмем. Только будь осторожен, он через пальто может пальнуть. Идем?

— Пойдем, — сказал Кравчук, откинув недокуренную папиросу.

Боковым зрением он заметил, как лицо франта вдруг приняло жестковатое выражение, а правая рука медленно поползла во внутренний карман.

— Григорий! — неожиданно крикнул Петр, помахав рукой. — Чего ты стоишь? Мы тебя уже давно ищем. К нам иди! — Поймав недоуменный взгляд Кравчука, он продолжал: — Ну чего ты головой крутишь? Мы здесь.

Рука франта застыла на половине пути, а длинные холеные пальцы нервно поправили отворот пальто. Чуть приподняв голову, он посмотрел в ту сторону, куда смотрел Самохин, пытаясь отыскать среди толпившихся на перроне пассажиров неведомого Григория. В это самое мгновение, стараясь не упустить из внимания руку, державшую отворот, Петр бросился на франта и, сбив его с ног, прижал к земле.

— Лежать! Чека! — крикнул Кравчук, размахивая пистолетом. — Документы!

— В чем дело? — недовольно прохрипел ошеломленный франт. — Вы меня приняли за кого-то другого.

— Поднимайся, — потянул Самохин его за воротник. — А теперь документы.

Франт потянулся к карману.

— Руки за голову! Я сам достану.

Вокруг них образовалась плотная толпа. По тому, как колыхнулся первый ряд собравшихся, становилось ясно, что задние наседают. Понятно — до отправления поезда минут сорок, а тут такое развлечение. А если кого застрелят, так будет что пообсуждать в дороге.

— Разойдись! — крикнул Кравчук, махнув пистолетом. — Разойдитесь, граждане!

Первые ряды потеснились.

— Вот так, граждане. Еще, еще!..

Петр привычно обшарил карманы длинного пальто:

— Ого, что-то тяжелое.

— Это портсигар, — процедил сквозь зубы франт.

— Сейчас поглядим. — Сунув руку в карман, Самохин вытащил тяжелый серебряный портсигар. — Точно, не соврал… А здесь что у тебя? — ощупал он пальто спереди.

Франт слегка подался вперед.

— А ну не дергаться! — сурово предупредил его Кравчук. — А то я тебя быстро продырявлю.

— Пальто расстегни.

Тонкие пальцы франта нервно пробежали по пуговицам, пальто распахнулось.

— Не дергайся. Ноги шире. Вот так!

Петр уверенно сунул руку во внутренний карман пальто и вытащил револьвер.

— Хм… А это, по-твоему, коробок спичек?

— Так получилось, — неловко принялся оправдываться франт. — Время сейчас неспокойное, мало ли… А так показал, и сразу разговор кончен. Да он у меня и не стреляет. Хотите покажу! — протянул он руку.

— Назад! — придержал его Кравчук. — А теперь руки за спину. Вот так, пошел! Ну чего столпились, товарищи? — прикрикнул он на толпу, которая, казалось, сбежалась сюда со всего вокзала. — Ничего особенного не произошло. Всем расходиться!

Глава 39 ДОПРОС НА ЛУБЯНКЕ

Белобрысый красноармеец привел в кабинет молодого мужчину в длинном пальто и дорогом темно-коричневом костюме. Тот держался уверенно, с подчеркнутым равнодушием.

— Садитесь, — указал Сарычев на стул напротив своего стола.

Поблагодарив легким кивком, задержанный уверенно сел.

Раскрыв паспорт, Сарычев прочитал:

— Сеничкин Владимир Петрович. Что же это вы с оружием-то ходите? Неужели порядков не знаете? Время сейчас непростое. За такое очень строго могут спросить.

— Да бес попутал! — в отчаянии воскликнул Сеничкин. — Во дворе валялся. Ну я его и поднял. Хотел в милицию отнести, а потом забыл.

— А карман-то не оттягивало? Все-таки не пять копеек.

— Да разве думаешь об этом? Лежит себе, ну и ладно.

— И куда же вы направляетесь, Владимир Петрович?

— В деревню, тетку надо навестить.

— А в какой деревне она живет?

Подбородок Сеничкина чуть дрогнул, но ответил он уверенно:

— Деревня Макеевка.

— Вот как! — обрадованно воскликнул Сарычев. — А я ведь там всех хорошо знаю. У меня там брат живет. Как зовут вашу тетку?

— Маруся… Наумова.

— Что-то припоминаю. Она случайно не в том доме живет, что около леса?

— В нем. Так отпустите? Ну виноват я, надо было сразу отнести к вам револьвер.

— Хватит ваньку валять! — строго сказал Сарычев. — Нет в Макеевке леса. Да и Маруси Наумовой тоже нет. — Тряхнув паспортом, он добавил: — Кто это тебе фотографию-то заклеивал? Уголок-то топорщится. Да и печать размазана. Начнем все сначала — кто ты такой?

— Раскусил ты меня, начальник. Голубятник я. Бывает, на чердак залезу, бельишко сопру, вот тем и живу.

— А свое пальто ты, значит, на старое бельишко выручил?

— Здесь мне просто повезло. На барахолке я его купил. Новое досталось. Я его только почистил малость, да и надел.

— А кровь эта откуда на рукавах? — ткнул пальцем Сарычев.

Страх, мелькнувший на лице Сеничкина, через мгновение сменился отчужденно-равнодушным выражением. Сарычев видел, что ему очень хотелось посмотреть на рукав. Вот голова слегка наклонилась, но неожиданно его веки прикрылись, и, вскинув подбородок, он процедил, едва скрывая злобу:

— На понт берешь, начальник! Видал я таких.

Сарычев довольно хмыкнул:

— Не сомневаюсь. Значит, все-таки с чалкой знаком.

— По молодости получил судимость, честно скажу, — приложив руки к груди, покаялся задержанный. — Из авоськи у одной тетки два огурца стащил. Но больше ничего не было, как на духу говорю!

— И как же тебя звать?

— Болдырев Сергей. Кликуха Гнедой. Спереть я могу, но вот чтобы из «нагана» в кого пальнуть, это никак! Не мокрушник я!

— Тогда почему же ты прятался? Куда свалить решил?