Будь моей игрушкой

Жрец ждал. Ждали, скучая, свидетели. Ждала статуя Богини- матери за алтарем, с немым укором глядя на глупых детей своих.

Пауза затягивалась.

Надо просто открыть рот и вытолкнуть одно короткое «Да».

Сейчас. А то молчание уже становится неприличным.

— Нет.

Звонкое эхо отказа еще таяло в воздухе, когда все тело скрутила острая вспышка боли. Девушка упала на колени, беспомощно открывая рот, как рыба на суше.

Растерянный вскрик. Изумленная матерщина. Жезл, выпавший из руки жреца и с тихим звоном покатившейся по каменным плитам. Все это было рядом и где-то далеко. За пределами вселенной, полной огня и боли.

В воздухе снова вспыхнули руны. Вспыхнули, чтобы осесть черным пеплом на тыльной стороне ладоней. Отпечатком, выжженным клеймом.

Перечеркнутый круг — символ предателей и изгоев.

Наказание для отступников, знак для остальных волков.

Предавшему своего вожака и свою стаю не скрыться, не обмануть других волков.

— Дженни, — потрясенно и беспомощно пробормотал Чарли, протягивая к ней руки.

Он больше не походил на героя, скорее уж на испуганного мальчишку. Кровь отхлынула от лица, в широко распахнутых глазах плескался даже не страх — животный ужас.

Она отшвырнула его руку с ненавистью. Слезы стояли в горле горьким комом, а сердце разрывало чувство бесконечной невозвратной потери.

— Не трогай меня, Чарльз Маккензи, — от непролитых слез голос звучал сдавленно.

— Не подходи, не смей даже смотреть в мою сторону. Никогда.

Нет, она не будет рыдать тут, в храме на глазах у трех волков и одного жреца. У нее тоже есть гордость. Дженни поднялась и, пошатываясь, направилась к выходу. Нестерпимо яркое осеннее солнце ударило по глазам, выжигая так и невыплаканные слезы Вот и все. У Дженни больше нет клана. Нет семьи.

Больше не Маккензи.

Совсем одна.

Конец первого тома