Будь моей игрушкой

Дженни смотрела на друга детства широко распахнутыми глазами и не верила. Просто не желала верить.

Он применил к ней Императив? Чарли, ее друг детства, мальчишка, в которого она была влюблена долгие годы, применил к ней Императив? Чтобы заставить выйти за него замуж?! Императив. Повеление, высказанное по древней формуле, обретает для члена стаи силу закона. Отказавшийся выполнить Императив становится изгоем. Стая отрекается от него. Таков закон.

Нет, в принципе повеление можно и оспорить. Можно даже отменить. Но это потом, на совете старейшин. Другие волки решат был ли Императив во благо стае, мог ли вожак отдать иной приказ и достоин ли он после такого зваться вожаком.

Вот только Чарли сказал об обручении на крови. Что бы ни решили потом волки, брак по старому обряду сможет разорвать только смерть одного из супругов.

— Чарли… — прошептала девушка, с ужасом глядя на друга детства.

Маккензи — ее клан. Ее семья, опора, корни. Надежный тыл, молчаливая поддержка, с которой не страшно сразиться хоть против всего мира. Лишиться этого — все равно, что отрубить себе руку или выколоть глаза.

— Чарли, не делай этого. Пожалуйста! Ты же понимаешь… Он плотнее сжал губы.

— Я не хотел, чтобы до этого доходило, но пришлось. Это для твоей же пользы. Дай руку.

Девушка не пошевелилась. Оборотню пришлось самому взять ее безвольную ладонь. Она смотрела, как он надевает кольцо, и не могла избавиться от ощущения, что все это — продолжение давешнего сна. Сюрреалистичный кошмар.

— Пойдем, — он сжал ее ладонь и потянул за собой.

— Нас ждут в храме.

Дженни шагала — равнодушно переставляя ноги, как кукла, ведомая кукловодом. Кровь стучала в висках, на лбу выступила испарина и руки стали ледяными от страха. Скрытая в глубине души волчица выла, захлебывалась от тоски, бессилия и ярости.

Не желала соглашаться с навязанным союзом.

Как он мог?! Как Чарли, мог так с ней поступить?! — Чарли, пожалуйста, не надо. Отмени приказ! Он мимоходом мазнул по ней взглядом и успокаивающе улыбнулся.

— Я буду о тебе заботиться. Стану хорошим мужем, сама убедишься! Она не хочет убеждаться. Не хочет знать каким мужем станет бывший друг, бывший любимый. Дженни вообще не верит, что из принуждения может вырасти что-то хорошее.

— Ты же этого хотела. Ты влюблена в меня, Дженни.

Он знал! Знал, но молчал, не говоря ни «да», ни «нет». Не подпускал, но держал ее поблизости. Так, чтобы всегда можно было дотянуться. Попросить о помощи, послать к демону за расписками… — Если ты это сделаешь, я тебя не прощу! Никогда! — Ты ведешь себя как ребенок, Дженни. Пора повзрослеть.

— Я не хочу! Слышишь, ты… Не смей делать этого для моей пользы! — Дженни, прекрати, — в его голосе снова зазвучал металл.

— Даже если ди Форкалонен и кажется тебе привлекательным, он — зло. И я спасу тебя от него. Позже ты все поймешь и скажешь мне спасибо.

Он дернул ее за руку и зашагал быстрее, заставляя почти бежать за ним.

Чувство ненависти к Чарли было незнакомым. Оно причиняло боль. Дженни слишком долго любила его, слишком долго восхищалась. Ненавидеть оборотня было все равно что возненавидеть частичку себя.

— Я все равно не соглашусь! Скажу «нет» перед алтарем, — это прозвучало жалко. Как будто Дженни пыталась убедить себя и получалось как-то не очень… Оборотень вздохнул, словно отягощенный годами отец семейства, который устал от капризов дочери. По его лицу было видно, что он ни на секунду не поверил в угрозу.

Дженни сама себе не верила. Лишиться клана — страшно.

Самый жуткий кошмар любого волка. А уж не просто лишиться клана, но добровольно стать изгоем?! Предателем в глазах других волков?! Немыслимо. Многие оборотни предпочтут смерть такой участи.

И его даже не волнует, что если Дженни пожалуется, старейшины почти наверняка осудят такое злоупотребление властью вожака. Лишат его права наследования, а то и вовсе объявят изгнанником.

Правильно, потому что Дженни к тому моменту уже будет его женой.

Впереди показался острый шпиль храма, и девушка споткнулась, чувствуя невыносимое желание разрыдаться.

Неужели все действительно так и случится? Она войдет внутрь, повторит клятву, впишет кровью свое имя в круг рядом с именем Чарли, навсегда связывая судьбы? Действительно сделает это?! Сделает. Потому что оглашенный Императив невидимым клеймом лежит на теле. Жжет, намекая, что станет ценой ее отказа.

Чарли успокаивающе сжал пальцы, словно желал приободрить. На его лице снова появилось эту дурацкое пафосное выражение. Герой древности, готовый умереть за правое дело, да и только.

Они поднялись по ступеням, шагнули в сумрачную прохладу храма.

Близнецы Питер и Алекс Маккенрой уже ждали здесь. Два молодых волка, тоже сыновья вожака — традиции обучать молодняк в самой престижной академии страны так или иначе придерживались все кланы. Ждал и жрец — хрупкий белобрысый сильф, на вид почти ровесник Дженни. Только глаза в тонкой сеточке морщин выдавали его истинный возраст. Особенность расы: сильфы до глубокой старости кажутся юнцами, а потом очень быстро превращаются в сморщенных карликов.

— Ты бы еще дольше возился, Маккензи, — недовольно фыркнул один из близнецов. Кажется, это был Алекс, но Дженни не поручилась бы за это.

— Уже полчаса ждем. Сам сказал к одиннадцати!

— Извини, — Чарли улыбнулся.

— Но теперь мы здесь, и можно начинать.

Питер покосился на Дженни и поморщился. На его лице было написано, что приятель, по его мнению, совершает большую ошибку, выбрав в жены полукровку. Однако подобные сомнения, озвученные в присутствии избранницы волка, тянули на оскорбление, поэтому оборотень промолчал.

Жрец зажег свечи, ударил позолоченным молоточком в гонг у алтаря и начал обряд.

С каждым словом ощущение маскарадности, неправильности всего происходящего становилось нестерпимым. Она не хочет, не должна выходить замуж за Чарли! Это подло — выкручивать руки, заставляя принять навязанную защиту! — Согласна ли ты, Дженнифер Рейд, быть со своим избранником в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и здравии? Взгляд у жреца был пронзительный. Словно протыкал насквозь двумя дротиками. Дженни сглотнула, открыла рот и снова закрыла. Чарли укоризненно покосился на нее.