Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Будда из пригорода
Шрифт:

Джин казалась неприступной, пока не завела роман с хилым двадцативосьмилетним членом местного совета Тори из старинного, уважаемого буржуазного рода Севеноукс. Он был настоящим девственником, наивным и неопытным, с плохой кожей, но происхождением намного благороднее, чем она. О да, потерпев полгода, его родители поставили вопрос ребром, и больше он её никогда не видел. Два года она страдала, каждую минуту сравнивая Теда со своим бывшим мальчиком Тори, и Тед все больше проигрывал. Приемы прекратились, друзья рассеялись.

Так вот, тетушка Джин вошла вместе с дядей

Тедом. Он от рождения был трусом и психом. До усрачки боялся всяких споров и ссор.

– Здравствуйте, дядя Тед.

– Здравствуй, сынок, - сказал он несчастным голосом.

Тетя Джин взяла с места в карьер.

– Послушай, Карим...

– Как футбол?
– как ни в чем не бывало улыбнулся я Теду.

– Что?
– сказал он, вздрогнув.

– Наши-то, "Спарс", молодцы, да?

Он глядел на меня как на сумасшедшего. Тетушка Джин не понимала, что происходит. Я внес ясность:

– Да и пора бы им начать выигрывать, правда, дядя Тед, следующий матч на носу.

Казалось бы, совершенно обычные слова, но только не для дяди Теда. Я знал, что стоит упомянуть футбол, и в споре о папе он будет если не полностью на моей стороне, то по крайней мере сохранит нейтралитет. Я знал это, потому что у меня имелся на дядю Теда кое-какой компроматец, ни в коей мере не предназначенный для ушей тетушки Джин, - точно так же, как для папочки я держал за пазухой инцидент на садовой скамейке.

Мне немного полегчало.

Вот такое я дрянцо.

Одно время я очень хотел стать первым центральным нападающим-индийцем в команде Англии, и школа послала меня на отборочные соревнования с "Миллуолл" и "Кристал Палас". А нашей командой был "Спарс", и поскольку их поле находилось далеко отсюда, в Северном Лондоне, нам с Тедом нечасто удавалось попасть на игру. Но когда они вернулись домой, в Челсию, я упросил Теда взять меня на матч. Мама не хотела меня пускать, уверенная, что мне непременно пробьют голову, швырнув с трибун заточенную монету. Нельзя сказать, чтобы я до смерти хотел увидеть матч живьем. Торчишь там, рискуя отморозить яйца, а если кто-нибудь бьет по воротам, весь стадион вскакивает, и единственное, что ты видишь, это шапки болельщиков.

Электричка привезла меня, Теда и наши бутерброды из пригорода в Лондон. Такие поездки папа совершает каждый божий день, таская в портфеле обед, завернутый в промасленную бумагу. Перед мостом через реку мы проезжали трущобы Херн-Хилл и Брикстона, настолько живописные, что я ринулся к окну и пожирал глазами ряды полуразрушенных домов викторианской эпохи. В садах повсюду валялся ржавеющий мусор и промокшее тряпье, дворы пересекали веревки с постиранным бельем. Тед объяснил:

– Здесь живут ниггеры. Всякие чернокожие.

На обратном пути нас вжала в угол вагона толпа возвращающихся с матча болельщиков "Спарса" в черно-белых шарфах. У меня была футбольная трещотка, которую я смастерил в школе. "Спарс" победил. "Тоттенхем, Тоттенхем!" скандировали мы.

И вдруг вижу - у Теда в руках нож. Вскакивает он на сиденье и разбивает лампу в вагоне. На голову мне посыпались осколки. Мы все сидели и наблюдали, как он аккуратно

отвинчивает зеркала с перегородок вагона будто свои радиаторы снимает - и скидывает с поезда. Наконец он бросил мне неразбитый шар плафона и указал на открытую фрамугу.

– Давай, повеселись, сегодня же суббота.

Я встал и зашвырнул плафон как можно дальше, не заметив, что мы как раз подъезжали к станции Пендж. Плафон разлетелся вдребезги, ударившись о стену, под которой сидел старик-индиец. Старик вскрикнул, подскочил и заковылял прочь. Мальчишки, ехавшие с нами в вагоне, кричали ему вслед расистские грязные словечки. Когда Тед доставил меня домой, мама спросила его, хорошо ли я себя вел.

А сейчас тетушка Джин нацелила на меня глазищи, горящие, как включенные на полную мощность прожектора.

– Нам всегда, в общем, нравился твой папа, и мы не возражали, когда твоя мама решила выйти за него замуж, хотя некоторые и осуждали её за то, что она выходит за цветного...

– Тетя Джин...

– Ты меня не прерывай лучше, утенок. Мне твоя мама доложила, какие коленца он выкидывал в Бекенгеме. Притворялся, понимаешь, буддистом...

– Он и есть буддист.

– И флиртовал с этой ненормальной, которая, между прочим, - и это каждый знает, она сама всем разболтала, - в некотором роде калека, да-да, отчасти.

– Калека, тетя Джин?

– И вчера, гхм, мы просто не могли поверить собственным глазам, правда, Тед? Те-ед!

Тед кивнул, подтверждая, да, мол, он не мог поверить глазам.

– И мы, разумеется, считаем, что это безумие должно немедленно прекратится.

Она села рядышком и ждала, что я скажу. Тетушка Джин, доложу я вам, большой мастер зверских взглядов, то есть настолько зверских, что мне пришлось приложить все усилия, чтобы не пукнуть от страха. Я переплел ноги и как можно сильнее вдавился в диван. Но тщетно. Капризный пук исторгся из меня с веселым бульканьем. В долю секунды ужасающий дух достиг тетушки Джин, терпеливо ожидающей от меня совсем другого ответа.

– Не спрашивайте меня, тетя Джин. Это папино личное дело, разве я не прав?

– Боюсь, это не только папино дело, черт возьми, разве я не права? Оно всех нас касается. Решат, что мы все спятили к чертям. Подумай об "Обогревателях Питера"!
– сказала она и обернулась к Теду, который зарылся лицом в диванную подушку.
– Ты что это делаешь, Тед?

Я как можно невиннее спросил:

– Как это папино поведение может повлиять на ваши доходы, тетя Джин?

Тетя Джин потерла нос.

– Твоя мама этого не переживет, - сказала она.
– И ты, именно ты должен прекратить весь этот нелепый фарс. Если ты это сделаешь, никто больше никогда не скажет худого. Клянусь Богом.

– Кроме как на Рождество, - вставил Тед. Он был любитель ляпнуть что-нибудь невпопад, как будто из чувства самоуважения, в знак протеста.

Джин поднялась и через всю комнату заковыляла по ковру на своих высоких каблуках. Открыла окно и всей грудью вдохнула свежего воздуха из сада. Это тонизирующее средство навело её на мысль о королевской семье.

Поделиться с друзьями: