Будем жить!
Шрифт:
– Товарищ сержант, а почему мы вокруг этой рощи идем? Вы же сказали, что там хорошее место для стоянки, и вы даже его недавно проверяли… – это кто у нас такой любопытный? А, вижу, Сомова, «тихая мышка», но вопрос правильный:
– А вот и попробуйте ответить самостоятельно, курсант Сомова. – я старался каждую минуту использовать для обучения, и, кажется, это даже начали ценить.
– Ну-у-у… не знаю, товарищ сержант. Осмотреть округу ещё раз?
– В том числе – да, конечно. Но не это самое главное. Кто-нибудь может объяснить – инструкторов не спрашиваю, естественно (на всякий случай – а вдруг ляпнут чего-то не того)? – а в ответ тишина… Хотя, конечно, я особо и не рассчитывал…
– Ответ прост, курсант Сомова. Мы не всю рощу будем обходить, а только до того момента, когда… догадаетесь? Что изменится с… хм, другой стороны… от данной растительности?
Девушка
– Не могу знать, товарищ сержант! Солнце светить будет удобнее?
Я согласно кивнул – в общем-то, частично девушка угадала, просто нет у неё пока, как и у любого среднестатистического человека, в привычках использования сразу всех доступных органов чувств, до девяноста пяти процентов информации человек получает исключительно зрением:
– И это тоже, но не столь важно. Хотя вы почти угадали. Не столько солнце, хотя и оно тоже, сколько воздух, точнее ветер, направление. Сейчас мы выйдем на подветренную сторону, и попробуем уточнить, не завелись ли в роще во время нашего отсутствия – а мы здесь уже бывали, когда гуляли в ознакомительных целях –какие-нибудь новые жильцы – из тех, что с большими зубами и крепкими когтями. Запах зверя трудно скрыть, а многие хищники даже и не стараются, полагаясь больше на умение подобраться к добыче, опять же с подветренной стороны, чем на собственную чистоплотность (раздалось несколько нервных смешков). Однажды, кстати, нам всем – инструкторам, я имею в виду – именно умение чувствовать запах спасло жизни, так что не стоит легкомысленно отказываться даже от такого слабого обоняния, каковое имеется у человека… Хорошо, собственно, пришли – вечерний бриз уже вполне устойчиво тянет.
Я принюхался и сам – не то чтобы ожидал неприятностей, но уже привычка… и – схватился за автомат! Из рощи устойчиво воняло гиеной! Вот это влипли! Откуда?! Хотя, конечно, откуда угодно – это ж саванна… Весло, подобравшись ко мне, переспросил:
– Следопыт, тоже её чуешь? Чего делать будем – бьём или отступаем?
– Да хрен его знает. – честно ответил я. – Времени уже не то чтоб много осталось, идти на резервную точку как-то лень… И запах какой-то… неправильный.
Марат согласно кивнул:
– Точно. Гиена, без сомнений, только еще она какая-то… больная, наверное. Совсем уж гнильем тянет, даже для этой твари перебор, она ж не стервятник…
– Ого, вот это нюх! – восхитился я, – Я таких подробностей не различаю. Только чую, что она какая-то не такая, а что именно – без понятия. Ладно, попробуем выманить или выгнать. – на что согласно кивнувший (у подопечных глаза на лбы полезли – напасть на гиену в открытом поле!) Весло вытащил шумовую гранату и с криком «бойся!», примерившись, швырнул ее в сторону рощи. После «подрыва» из зарослей выметнулось тело зверюги, но не успело даже толком разогнаться – уже на третьем прыжке в хищника ударили пули как наши, «инструкторские», так и курсантов. Я, как и Весло, спалил всего пару патронов, Марат и огня не открывал – зверюшке хватило и без нас! Её так славно издырявили, что один мой точный выстрел (вторым промазал) в ногу решающим быть никак не мог… Жаль, конечно – я рассчитывал просто шугануть хищника, но, кажется, животное было не совсем… адекватным. Возможно, бешенство – такие хоть и очень редко попадались, но и совсем уж исключениями не были (не только гиены – хори, свинки, часто виверны, даже рогачи, по слухам, бывали). Да и гнильём тянуло не просто так – на лопатке гиены виднелась нехорошая рана, не заживающая, а именно гниющая. Похоже, ей и без нашего участия недолго оставалось… А вот приказ – взять тушу убитого хищника и отволочь подальше – вызвал у курсантов поначалу ступор!
– Так, товарищ сержант… Зачем?!
Объяснял Весло, он же опытным путем установил, что «детсад» ухитрился отправиться в саванну, имея аж две веревки (одна из них – едва отличается от капроновой нитки), по десятку метров, на всех! Короче, пришлось свои запасы использовать, но вот тащили – эти! Ничего сложного, в общем-то – и гиена была из мелких (недоросль, да еще и какая-то болезненная), и народу хватало… отволокли метров на четыреста, там и бросили.
Разбивку стоянки тоже совместили с лекцией на животрепещущую тему – как правильно и сравнительно безопасно пережить ночь в буше. Вид крохотного ручейка в, казалось бы, совершенно «сухой» местности, вызвал почти восторг, особенно когда Акула указал на выдающие наличие близкой воды деревья – в отличие от большинства местных «колючколистых», у этого подобия Земной ивы
листики, пусть и узенькие, всё же могли так называться без всяких оговорок. Оказалось, примету эту знали аж четверо из «раз-разов», однако на вопрос, почему не просветили товарищей, все четверо недоуменно пожимали плечами – «не подумали», как говорится… Процесс приготовления ужина тоже затянулся, но часам к двадцати семи-восьми взвод утихомирился и, в основном, задрых…Чтобы проснуться от дикого вопля! Голосила Навейко – русоволосая смуглая (или загорелая, не присматривался) девчонка, обычно молчаливая и сосредоточенная. Сейчас она каталась по земле, стиснув ладонями левое бедро, и орала от боли. Я оказался не самым шустрым – первыми к месту происшествия добрались Золин и Марат, они же указали мне на раздавленную «махровую» тысяченожку – судя по всему, источник неприятностей. Насекомое размером всего в десяток сантиметров, но крайне опасное – за счет сильного яда в жвалах. Выглядит похожей на разожравшуюся гусеницу «гикори», только чёрная, и, естественно, к гусеницам не имеет ни малейшего отношения. Яд для человека… смертелен условно (то есть – далеко не всегда, тут скорее от состояния здоровья зависит, вот язву неслабую в месте укуса без своевременной медпомощи вызывает гарантированно), да и сыворотка известная и вполне распространенная; последствия же укуса становятся необратимыми часа через полтора-два (то есть – или образование долговременной и болезненной язвы, или оно же, но уже со смертельным исходом); вот только всё время в месте укуса будто угли тлеют, и боль не притупляется ни на секунду… М-да, могут меня за такое и… а пофиг, хочешь научить плавать – кидай в воду!
– Внимание взводу! Ваша соратница укушена… кто может сказать, кем? Вот убитое насекомое. Определите, какое, как называется и насколько опасно?! И быстрее, на счету каждая минута.
Навейко выдохлась, и теперь только хрипло скулила. Золин сверлил во мне глазами дырки, но пока сдерживался, только желваки бегали по скулам. Акула с индифферентным видом отошел в тень – надеюсь, правильно понял и сейчас разводит сыворотку… Курсанты паниковали! Я постоял пару минут, потом рявкнул:
– Отставить! Вы, козлы малолетние (я напрочь в этот момент забыл, что и сам-то, внешне, такой же!), собираетесь спасать боевую подругу?! Или так и будете кудахтать, пока она не умрёт от интоксикации?! Я рассказывал вам, какие насекомые и чем опасны?! Что это вообще такое? Вот ты, герой-мачо, Хараев, тебя спрашиваю – что это за дрянь? Ты что – когда вокруг Навейко увивался, был готов на любые подвиги, а сейчас, когда ей реально необходим спаситель – обосрался?! Хоть кто-нибудь за те три дня занятий, на которых я глотку сорвал, что-то полезное запомнил, или все задницами слушали?
– Та-та-тав-рищ с-с-сержант… ку-урсант Глебова… я-а, к-к-кажется, знаю-у!
– Ну наконец-то, хоть кто-то. Громче, курсант! Что ужалило рядовую Навейко? – я вытащил к огню маленькую, тощую девку килограмм сорок-сорокпять весом, и с забавной косичкой на макушке.
– Это… это ма-махровая т-тысяченожка, товарищ сержант! – все еще клацая зубами отрапортовала Глебова, вытянувшись во все свои метр пятьдесят.
– Вы уверены, курсант? – я видел, что Акула всё понял правильно и сыворотка в течении пяти минут будет готова к применению, но – где тогда воспитательный момент? Поэтому стоит использовать ситуацию полностью, до самого отказа…
– Я-я-а… ну-у… – так, надо подбодрить.
– Кто не согласен с курсантом Глебовой?!
– Товарищ сержант, курсант Маранок, я… согласен с Танькой… курсантом Глебовой! Это махровая тысяченога, яд… смертелен… – на последних словах Маранок чуть запнулся.
– Еще есть мнения?
– Точно, «махровая», товарищ сержант! – это уже Сомова подает голос. Я даю еще несколько секунд подумать, потом пожимаю плечами:
– Допустим, пока что соглашусь… Тогда скажите – есть ли противоядие от укуса этой гадости, и какое именно? Да побыстрее думайте, иначе можем не успеть ввести!
– Т-так т-точно, с-с-сыворотка н-номер ч-ч-четыре, в к-количестве о-о-одного к-кубика, н-не поз-зже часа от у-укуса, т-товарищ сержант! – это опять Глебова, надо же, а всегда такая тихоня была…
– Еще есть мнения? Не слышу! – я продолжаю «давить» на курсантов, но остальные или кивают неуверенно, или тупо смотрят на остальных.
– Ну, если вы уверены в своих знаниях – то приступайте, курсант Глебова, время не ждет. – командую я, вводя девочку в дрожь.
– К-к-к ч-ч-чем-м-му-у!? – распахивает она свои серые (ночью не видно, я просто помню), огромные как у стрекозы глаза.