Будешь моей

– А ребёнок? – возмущённо взмахнула руками Яна.

– Что ребёнок… если мой – не брошу. Буду закрывать все нужды, что там…одежда, еда, садики, секции спортивные… – Олег стушевался, не слишком-то он представлял, что нужно ребёнку, поверхностно понимал, что-то слышал от друзей-приятелей и старших братьев. – На твои личные расходы выделять, пока в декрете сидишь…

– Ты понимаешь, что это не то же самое, что расти в полной семье?! – вылупилась Яна, потеряв внешний благостный настрой.

Позу сменила, вальяжно-томною на натянутую, напряжённую.

– Понимаю, – отрезал Олег, – но ничего другого предложить не могу. Ребёнка запишу на себя, не волнуйся. Имущественные, финансовые права, все остальные будут соблюдены, но это единственное, что я могу предложить. Прости.

Олег встал, решив, что разговор окончен. Переливать из пустого в порожнее можно долго. Всё, что хотел, он сказал. Молча пошёл в сторону выхода, надел кроссовки в прихожей, потянулся к замку, услышал за спиной шаги.

– Что-то хотела сказать? – повернулся он в сторону Яны, которая смотрела на него, как на врага народа.

Заслуженно, в общем-то. В целом же – насрать.

– Хотела сказать, что свадьба в июне меня устроит, – отчеканила та, смотря в упор.

– Свадьбы не будет, – отрезал Олег, вернув взгляд.

– Это мы ещё посмотрим.

Надутый гиалуронкой рот Яны скривился в усмешке, вызвав холодок по спине от неприглядности зрелища, пугающей неестественности, словно кукла-уродец из дешёвого пластика ожила.

– Не угрожай, Кучеренкова, – сузив глаза, проговорил Олег, ощущая, как волны неприятия и злости растекаются от него по всей маленькой прихожей.

Вышел, на улице закурил, с трудом успокоился, еле сдержался, не вернулся, не поговорил другим тоном, чтобы навсегда отбить желание фантазировать о несбыточном, тем более угрожать.

Кучеренкова в положении, даже если не от него, наезжать стрёмно, а если от него, тем более.

Один чёрт придётся договариваться, сосуществовать… да, отстой.

После поехал туда, куда на самом деле рвался всё время. Губы растянулись в счастливую улыбку, сам себе напомнил Финика в предвкушении вкусняшки и прогулки, а лучше вкусняшки во время прогулки.

Любил он прокручивать их недолгую встречу в больничном коридоре, смаковать детали.

Вот Маська смотрит вбок, разглядывая его профиль, думая, что он не замечает.

Вот бросает восхищённый взгляд на мышцы рук, скользит глазами по животу, обтянутому футболкой, резко приходит в себя, отводит взгляд к окну, заливается румянцем.

А вот слушает его короткие рассказы о семье, скупые факты, которыми успел поделиться.

Восхищение в глазах понравившейся девушки откровенно льстило. Он готов был прыгать с победным кличем Кинг Конга, когда видел вспышки в полуопущенном взгляде, но больше подкупала какая-то неподдельная искренность Маськи.

Что-то… природное, настоящее, то, чему определения точного дать не мог, не получалось.Не встречал такого за почти двадцать восемь лет жизни, зато точно знал, что хотел видеть это «что-то» как можно чаще.

Палата встретила грузной тёткой, сидевшей на кровати Тины. Медсестра, – та же самая, что выставила его из отделения неделю назад, не дав договорить, хотя бы телефонами перекинуться, вышвырнула, как кота облезлого, только пинка напоследок не отвесила – сказала, что Силантьеву выписали сегодня с утра.

И нет, телефон и адрес не даст ни за какие коврижки. Шёл бы ты товарищ со своей корочкой в задницу на метр в глубину. Она обязанности свои знает назубок, распространять информацию о пациентах права не имеет.

– Андрюх, – набрал он командира, понимая, что звонок сейчас, когда тот не видел семью неделю, совсем не в тему. – Прости, горит.

– Не проблема, – ответил Андрей, на заднем плане слышались крики дочки, ворчание младенца, шум от мультиков – какофония семейной жизни.

– Можешь пробить по своим каналам Силантьеву Тину?

– Кто это?

– Врач скорой, которая беременную вытащила. Она же потерпевшей считается, значит, данные должны быть.

– А самому спросить не судьба? – усмехнулся Андрюха.

О своих визитах Олег не распространялся, да и не придал бы никто значения, привыкли к бесконечной веренице Калугинских девиц. Не успеют с одним именем сродниться, второе на языке, третье и четвёртое одновременно.

– Так вышло.

– Посмотрю, что можно сделать. Не обещаю, – отрезал командир, сразу же переключился на разговор с Соней, требующей что-то от папочки, быстро распрощался с Олегом, положил трубку.

Так… на командира надейся, а сам не плошай, гласит народная мудрость. Кое-какой информацией Олег владел сам. Тина сказала, что заканчивает медицинский колледж. В их городке их не сто, с пяток вряд ли насчитать можно. Все объедет и найдёт. Можно узнать с какой станции скорой помощи была бригада, с которой приехала Тина, поинтересоваться там. Зацепки есть, одним словом.

Мысли перебил звонок.

– Да, мам, – ответил, переводя на громкую связь, выворачивая в сторону первого медицинского колледжа, который вспомнился, недалеко от дома, напротив парка, где они с Фиником гуляли.

– Как дела? Как Яночка себя чувствует? – Кучеренкова уже Яночкой стала, зашибись! – Что-то ты пропал, сыночек.

– В командировке был, прости. Ты же знаешь, связь не всегда есть, не всегда дозволено.

– Знаю, знаю, но не сложно же кинуть сообщение матери…

– Прости, – повторил Олег, закатив глаза. – Исправлюсь, обещаю.

– Ладно. Что вы решили с Яночкой, когда свадьба?

– Не будет свадьбы, мам.

– Но?.. – в голосе матери слышалось очевидно осуждение, такое, что ножом резать можно и раздавать для усугубления чувства вины перед всем человечеством скопом.

– Что «но»? Я даже не уверен, что это мой ребёнок, а если и мой – это не причина жениться на посторонней женщине.

– Если беременна, значит, не посторонняя, – одёрнула мать, поставив на место. – Когда ты повзрослеешь и начнёшь нести ответственность за свои поступки, Олег? Что мне отцу прикажешь говорить? Свадьбы не будет, потому что… Почему? Почему его внук должен расти без отца, вне нашего согласия?