Будет больно, моя девочка

Естественно, будет некстати, если она решит обвинить меня в том, что я нарочно подсунул ей стакан с неплотно закрытой крышкой, особенно учитывая факт того, что я этого не делал. Не планировал вообще!

Цель у меня другая.

Упираюсь ладонью в край раковины, наблюдая за Майей. Она меня словно не замечает. Продолжает тереть ткань бежевой толстовки водой, только усугубляя ситуацию. Коричневое пятно от кофе становится больше.

В какой-то момент она замирает, шмыгает носом, смотрит на пятно, а потом стаскивает с себя кофту, оставаясь в белоснежной майке на тонких бретелях, которая не пострадала. Панкратова, судя по всему, успела оттянуть толстовку.

Кофта летит в урну, установленную для бумажных полотенец, а Майя тянется к своему маленькому чемодану. Садится на корточки, дергает бегунок молнии, но он не поддается.

Панкратова психует, дергает еще раз, а я отчетливо вижу, что у нее по-прежнему дрожат пальцы. Еще пара таких попыток, и она просто вырвет собачку.

Сам не понимаю, какого черта наклоняюсь к ней и накрываю ее руку своей. Это прикосновение бьет током, разряд на тысячи вольт. Шею и плечи обкидывает мурашками. Сжимаю тонкие дрожащие пальцы в своей ладони и отвожу их в сторону.

Сталкиваемся взглядами, и тут же накатывает оцепенение. Передергиваю плечами, чтобы его стряхнуть, и расстегиваю молнию на чемодане свободной рукой. В глаза ей больше не смотрю.

Там какой-то дикий коктейль из эмоций. Что-то добирающееся до души. Вот эта ее истерика отвешивает мне большую такую оплеуху, когда безразличие превращается в глобальную заинтересованность. В желание помочь. Подталкивает к тому, что мне в принципе несвойственно.

Отдергиваю руку.

— Слушай, — произношу на вдохе, — реветь из-за кофе…

— Отстань от меня со своим кофе. Ни ты, ни он тут ни при чем.

Майя хватает из чемодана бледно-голубой свитер и резко выпрямляется, надевая его на себя.

— Чемодан застегни, — смотрит на меня сверху вниз. — Пожалуйста, — добавляет полушепотом и тут же отворачивается.

— Молодой человек, это женский туалет! — бухтит зашедшая в помещение тетка.

Бросаю на нее раздраженный взгляд, застегиваю этот долбаный чемодан и выхожу за дверь, где сразу же прилипаю спиной к стене. Бред какой-то. Прикрываю глаза. По-хорошему, мне нужно отсюда уйти. Уйти как можно дальше от Панкратовой.

Мне абсолютно не нравятся те эмоции, что накатывают в ее присутствии, особенно когда она в таком состоянии. Но в реальности я продолжаю стоять здесь, пока не открывается дверь.

Майя катит чемодан позади себя. Заметив меня, замирает.

Прячу руки в карманы джинсов и, оттолкнувшись от стены, делаю шаг навстречу Майе, правда, она тут же огибает меня стороной и, не проронив ни слова, спешит на посадку, которую только-только объявили.

Я знаю, где и с кем она сядет, поэтому уже убедил Денисова, что ему лучше поменяться со мной местами.

Молча помогаю снова психующей Майе закинуть чемодан в багажный отсек над сиденьями и следом бросаю свой рюкзак.

— А так можно было? — возмущается Пономарева на весь салон. — Значит, мать Сафиной и Марта в бизнесе сидят, а мы тут? Я бы тоже могла себе билет в бизнес взять!

Ее подружки сразу же начинают поддакивать.

Падаю в кресло. Сидеть в середине тот еще аттракцион, конечно.

Майя устроилась у иллюминатора и уже успела скинуть один кроссовок, чтобы упереться пяткой в сидушку.

— Серьезно? — смотрит на меня. — Это место Антона.

— Уже нет, — достаю наушники.

Когда самолет взлетает, замечаю, что Майя прикрывает глаза и впивается пальцами в ручку кресла, а как только он набирает высоту, закрывает иллюминатор.

— Зачем садиться у окна, если боишься высоты? — спрашиваю пару минут спустя.

— Какая тебе разница? Чего ты ко мне пристал, Сенечка? — прищуривается.

— Я уже озвучивал, моя любовь, — улыбаюсь и передвигаю ногу так, чтобы наши колени соприкасались.

Майя вспыхивает. Отодвигается, естественно. Злится. Но меня это только забавляет.

Весь дальнейший час мы не разговариваем, меня даже вырубает, а когда открываю глаза и вытаскиваю наушник, слышу тихие всхлипы. Поворачиваю голову. Майя отвернулась к стенке.

Кручу башкой. Почти весь самолет продолжает спать.

Касаюсь ее плеча кончиками пальцев. Майя тут же дергается. Бросает на меня заплаканный взгляд, сжимается вся и отворачивается.

— Слушай, я без понятия, что у тебя случилось, но завязывай рыдать.

— Что хочу, то и делаю, — бурчит в ответ, не дав мне договорить.

— Какой смысл вообще было лететь, если…

— Лучше здесь, чем дома! Отстань от меня, Мейхер. Меня от тебя уже тошнит.

А вот это уже интересно. Значит, у нашей правильной девочки проблемы дома? Это неплохо в сложившейся ситуации. Мне, по крайней мере, на руку.

— Тебе же лучше.

— Это почему?

— Значит, вот-вот начнется привыкание.

— Ага, губу закатай, Сенечка.

— Посмотрим, — ухмыляюсь.

— Ага, обязательно посмотрим.

— Ты, кстати, в курсе, что у нас номера рядом, да?

— Уже да, тем проще будет навести на тебя порчу. Твою куклу вуду я уже сделала.

— Покажешь? — подаюсь ближе к ней.

— Потеряйся!

Глава 20

Майя

В Питере солнечно, но ветрено, на открытых пространствах аэропорта Пулково продувает до костей. Наматываю шарф на голову и закутываюсь в пальто поплотнее. Перелёт получился тревожным. Мейхер, чтоб его, уселся в соседнее кресло, несколько раз за полет, пока он дрых, его голова падала на мое плечо. Приходилось его с себя скидывать, удивительно, что он ни разу не проснулся.

В кармане пиликает включенный телефон. Как только мы приземлились, я отправила в наш с родителями чат сообщение, что долетела, но никто из них мое послание не прочел. Зато сейчас, они отвечают почти одновременно.

Бегло читаю о том, чтобы я не игнорировала шапку, а еще сразу два пожелания хорошо отдохнуть и смайлики поцелуйчиков.

Улыбаюсь и прячу телефон обратно в карман.

Все вроде хорошо, но сердце все равно сжимается. Это началось два дня назад, в последний школьный день четверти. Дома. За завтраком…