Будни Магической Академии или Только через мой труп!

Где-то вдалеке набирала обороты студенческая пьянка. Самые отважные уже умоляли Зарила дать им покататься на драконе. Бедный Файр отползал задом к драконюшне. Кто-то уже разбрёлся по своим домикам, дабы заняться делами сугубо личными и важными. А для оставшихся организовали музыку: все равно в честь праздника на три дня решено было отменить все занятия.

Тишину лазарета нарушил отчаянный вопль: Морана Чигрен наконец пришел в себя и в ужасе рассматривала собственное тело. Длинные острые когти-ногти она бы еще как-нибудь пережила. Но ноги, но тело, но… Магистра обхватила голову руками и беспомощно разрыдалась.

Разводя этих дурацких пауков она же не знала, что их укус не убивает, а обращает жертву в им подобного! В арахнида, если у называть вещи своими именами. И теперь до пояса ее тело было вполне человеческим, а ниже начиналось хитинистое брюшко и восемь уродливых мохнатых лап!

Нет, это не правда! Она все еще спит. Нужно просто закрыть глаза… Глаз оказалось подозрительно восемь. И все на лице, полукругом поднимаясь вверх по лбу. Чигрена схватила стоящий на тумбочке стакан и швырнула его об пол. Та же участь постигла и тарелку с бутербродом. Как теперь жить? Как она на глаза Аристарху покажется? Какой позор! Уж лучше было умереть!

Тут ее взгляд упал на единственную занятую койку у самой стены. На ней лежал белый, как полотно, человек. И лишь подойдя ближе, Чигрена узнала в нем своего возлюбленного.

Белоснежные волосы почти сливались с наволочкой, кожа казалась восковой и мертвенно бледной. Морана не удержалась и коснулась его щеки. Руку обожгло холодом. И тогда Чигрена завыла, как воет раненный зверь, загнанный в угол. Взгляд ее упал на соседнюю кровать… и остановилась магистр только тогда, когда от матраса и подушки не осталось ничего, а весь пол вокруг был устелен белыми невесомыми перьями.

— Успокоилась? — в дверях стоял магистр Ливьер, с сочувствием глядя на бывшую ректора. — Он будет жить. И в твоих силах сделать все, чтобы он вернулся в прежнюю форму.

— Что с ним? — кое-как выдавила магичка, не отрываясь глядя в лицо любимого. — Когда он очнется?

— Этого я сказать не могу. А вот на первый вопрос попробую ответить. Да ты оставь в покое наволочку то, и так уже из нее решето сделала.

Чигрена с удивлением уставилась на лоскутки ткани в руках.

— Садись и слушай, — магистр показал на кровать.

— Издеваешься, да? — Морана недружелюбно покосилась на целителя, потом на собственные паучьи ноги. — Как я с этим сяду?

— На пол сядешь, хотя сейчас это не принципиально, — Ливьер пожал плечами и опустился на ближайшую кровать. — Аристарх лишился магии. А так как он оказался элементалем — ума не приложу, как это вообще возможно — то последствия оказались непредсказуемыми. Место огня занял лед. Хотя, я думаю, где-то в глубине искорка все-таки тлеет. Но сейчас он как ледяная глыба: все видит, все помнит, но ничего не чувствует. По крайней мере физически. Так что мы можем просто ждать, пока он проснется. А там надеяться на лучшее.

Морана помолчала, с нескрываемой болью глядя на Аристарха. И наконец спросила:

— А я? Могу я стать… снова человеком?

— Откуда я знаю, — Ливьер снова пожал плечами. — Я этих пауков не изучал.

Хотя во взгляде магистра отчетливо читалось: нет, не сможет. И поделом.

На Академию медленно и как-то неохотно опускалась ночь. Сумрак поглотил учебный корпус и спешащих по своим делам студентов. Пройдет еще пару дней — и жизнь вернётся в свое привычное русло: студенты будут грызть гранит науки, преподаватели постараются вложить в их головы даже то, что попросту не влезает в забитые любовной чепухой мозги. А комиссия вернется в столицу.

Ах нет. Еще свадьбы. Никкиа обещала сыграть все свадьбы. И значит, неделю уж точно все будут только гулять и пить.

Но они заслужили. Они отстояли честь родной Академии.

А в доме Никкиа, как и в прошлой жизни, появятся подаренные конфеты, бутерброды и вино. И новый список срочных дел, конечно.