Будни, праздники, радости

— Нужно украсить карету, это я тебе и без списка скажу, — отмахнулся Ромуальд. — Виктория и Мефодий сидят в пекарне в Логаче и ждут, пока привезут цветы и гирлянды. Мы заказали декоратора в Теремцах, и я уже жалею — какой-то он необязательный. Давно пора приниматься за работу, а он отлынивает.

— Ромуальд! — позвал Никанор. — Привезли осетров в бочках. Куда ставить?

— На луг за коттеджем Зиновия! Я попрошу волков Гвидона вынести туда колоду.

— Они уже несут! Спрашивают, надо ли рубить рыбу на куски.

— Через час... хотя, пусть начинают. Скажи Зиновию, чтобы он потом пустил их в душ.

Метелицу заливало рассветное солнце. День обещал быть теплым — ночами уже зуб на зуб не попадал, горный сентябрь трижды показывал норов, обрушивая на поселок залповые ливни. А дни пока еще радовали комфортной температурой. Шатры, украшенные гирляндами и искусственными белыми лилиями, стояли на лужайке возле дома-терема, ожидая гостей. Там же дымились разогретые жаровни, на которых Зиновий и Пелагея собирались готовить осетрину — чтобы подавать горячее прямо на столы.

Зазвонил телефон. Увидев имя «Ларчик», Ромуальд нажал на клавишу громкой связи, чтобы не пересказывать разговор несколько раз.

— Альма превратилась, ушла в башенку и заснула, — пожаловался встревоженный жених. — Я не знаю, что делать.

— Езжай в аэропорт, — велел Ромуальд. — Дарусенька всю свадьбу проспала. Когда вернулись из мэрии, ушла в туалет, оттуда вышла на лапах, улеглась на стул и сладко спала, пока Гвидон кушал и со всеми чокался. Никого это не напрягло и не расстроило, беременная невеста имеет право на прихоти.

— А вдруг она уйдет в дупло?

— Галина и Ватрушка увидят и скажут тебе. Привезешь родителей и будешь ее уговаривать превратиться. Дарусеньку тоже долго выманивали из норы. Гвидон тебя проконсультирует, если ты не найдешь подходящих слов.

— Тогда я еду.

Раздались гудки отбоя.

— А где Гвидон? — спросила Пелагея. — Волков вижу, а его самого — нет. Куда он делся?

— Тренируется перед Днем Изгнания Демона Снопа, гирлянду на дверку норы вешает.

— А Дарусенька?

— Спит в норе, сказала, что ей все надоело.

— Надеюсь, она соизволит посетить церемонию, — нахмурилась Пелагея. — Она обещала подать браслет Альме.

— Если не захочет, попросим белую медведицу. Хорошо, что медведи пораньше приехали. Светланочка убежала играть с медвежатами и нам не надо отвлекаться на то, чтобы за ней присматривать — я утром еле успел у нее отобрать лилии, которые она хотела добавить в тесто для чесночных пампушек.

— Да, помощь Вартуши неоценима, за Светланой можно присматривать только вдвоем, — сказала Пелагея. — Галина бы не справилась. О! Я вижу, что гролар пошел рубить рыбу вместе с волками.

— Это замечательно, — одобрил Ромуальд. — Он ответственный и внимательный. Все-таки, профессия сапера накладывает свой отпечаток. Есть шанс, что колода для рубки уцелеет. Она такая удобная.

Вдалеке, возле поста охраны, раздался короткий вой сирены — Ларчик доложился, что уехал в аэропорт. Все облегченно вздохнули и занялись текущими делами — на стол, за который сядут новобрачные, нужно было постелить выглаженную скатерть и поставить фарфоровый сервиз и бокалы с изображением рога изобилия. Это остальным гостям подойдут одноразовые стаканы, тарелки и скатерти. Жениху и невесте нельзя вкушать праздничные яства и торт с пластмассы — благополучие будет дешевым и ломким, быстро истреплется и отправится на помойку.

Ромуальд расспросил Ларчика о свадебных обычаях рысей — к сожалению, у древесных барсов таких обычаев вообще не было — и пришел к выводу, что немного шакальих традиций свадьбе не помешает. Община с ним согласилась, и они, после того как прибыл заказанный мешок кедровых орешков, которыми осыпают северных новобрачных, смешали орешки с семечками подсолнечника, пшеничными и кукурузными зернышками. Это должно было привлечь благословение Хлебодарной — над мешком прочитали старинный наговор на то, чтобы в доме всегда были хлеб, масло и каша.

Работа кипела. Варилась картошка, томились грибы в духовках, смешивались салаты, открывались бочонки с соленьями, часть рыбы заворачивалась в фольгу с лимоном и маринованной морковкой, кипело масло в глубоких сковородах — пампушки жарили заранее, чтобы потом разогреть перед подачей на стол. Все время приходилось отвлекаться на непредвиденные обстоятельства: то Светланочка, медвежата и котята уронили шатер, то волки Гвидона съели салат с курицей и гранатовыми зернами, приготовленный специально для новобрачных, то с дуба упала гирлянда, то Гвидон попытался отнять у своих волков попугая, чтобы подарить Дарусеньке.

К приезду родителей Ларчика основные проблемы были улажены, и Ромуальд смог выкроить время на знакомство и короткую экскурсию по общине. Рыси ему понравились — солидные, степенные, беспокоившиеся за Ларчика и внука, волновавшиеся перед знакомством с Альмой.

— Она проста и немного наивна, — предупредил Ромуальд. — Надо быть мягче, ее легко напугать. Подкупает то, что она ведунья, не витающая в облаках. Успешно делит время между вежами, воспитанием детей и домашним хозяйством. Ах, какие «ромашки» с мясом и рыбой она печет для Ларчика по воскресеньям! Я не ем мясо, но наслаждаюсь дивным ароматом. А кисели с ягелем! А заливное? Божественно! Мы никогда не думали, что ягель можно добавлять в заливное и кисель, Альма открыла нам глаза!

К полудню в общину и дом-терем съехались все приглашенные гости, и настало время отправляться в мэрию для регистрации брака и обмена браслетами. Альма проснулась, превратилась и даже согласилась на фату и вышитое платье. Платье заказали у мастерицы-шакалицы, украсившей тонкую ткань нежным орнаментом из фруктов и овощей, переплетенных колосками. Для Ларчика заказали рубашку — с рыбками, шишками и колосками — и Ромуальд поспешил в терем. Проследить, чтобы рысь не уехал в мэрию в форме.

Караван машин с цветочными гирляндами, пластмассовыми лебедями и плюшевым котенком на капоте машины Ларчика, отбыл через мост и Ежовку, пугая дубовую рощу воем сирен и ослепляя проблесковыми маячками. Корова выразила свое отношение гневным мычанием, мнение кур потонуло в ответном вое Гвидоновых волков. Шакалы погрузились в автомобили и поспешили в мэрию, чтобы не пропустить церемонию. Было на что посмотреть, было что сфотографировать на память: браслет Ларчика держал Гвидон в шаманской шапке, а браслет Альмы — Дарина в форме и с большим воздушным шариком. После обмена браслетами и поцелуя новобрачных раздались бурные аплодисменты. Хлопнули пробки, запенился газированный квас, зазвенели бокалы, истошно заорал попугай, которого Альма наотрез отказалась принять в подарок. Дети отпускали в небо и лопали воздушные шарики, швырялись серпантином и щедро рассыпали пригоршни семечек и кедровых орешков. Ошеломленные родители Ларчика держались немного в стороне, но все же обняли новобрачных перед тем, как те сели в украшенную карету, чтобы прокатиться по Логачу.

— Главный сюрприз еще впереди, — предупредил рысей Ромуальд. — Пойдемте, встанем вот под тем навесом. Мне кажется, там будет безопаснее.

На площадь, тихо подвывая, выехали две пожарные машины — старая, верой и правдой прослужившая Логачу двадцать пять лет, и новая, с выдвижной телескопической лестницей и объемным баком. Машины встали по разные стороны площади, терпеливо дожидаясь возвращения кареты. Когда престарелые скакуны чинно доставили свежеиспеченную супружескую пару под взоры гостей, подчиненные Ларчика включили брандспойты и встретили своего командира двойным водяным фонтаном. Солнце отражалось в струях воды, над площадью раскинулась маленькая, но очень яркая радуга, и Ромуальд восхищенно прошептал супруге: