Будни, праздники, радости

— Сейчас мы это исправим, — пообещала Дарина и взялась за телефон.

Первый раз ей никто не ответил, а на второй отозвались почти сразу.

— Привет, Альма! — поздоровалась Дарина. — Ларчик дома или на работе? Ага. А он далеко? Отлично! Отлично, что на лапах, пни его в сторону Метелицы, пусть зайдет ненадолго, нам его помощь нужна. Да, мы на выходные приехали. Все хорошо, спасибо. Я тебя попозже наберу, поболтаем.

Ларчик прибежал через пятнадцать минут. Осмотрел волков, варенье, облизнулся и наклонил голову, позволяя Светланочке укусить себя за ухо — та питала слабость к рысьим кисточкам. Дарина скомандовала:

— Гвидон, снимай шпагат. Выбрасывай бумагу. Ларчик, будь другом, сунь лапу в баллон и вытащи мышь. Сделай это, как официальный сотрудник МЧС. Таким образом чрезвычайная ситуация будет исчерпана. Сахар мы отковыряем и выбросим, варенье съедим, а тару утилизируем согласно требованию общины.

Рысь кивнул. Примерился к стеклянному горлышку, осторожно втиснул лапу в баллон и выпустил когти. Шакалы перестали переругиваться и перешептываться, дружно уставились на Ларчика и на баллон. Лапа вытянула добычу на свежий воздух. Мышь затрепыхалась, Светланочка тоненько зарычала и клацнула зубами. С улицы раздалось разноголосое мяуканье — во двор тети Виктории спешили заинтригованные дарсы и брысенок. Альма, увидев баллон и мышь, остановилась и пошевелила усами, выражая удивление и озадаченность. Светланочка бросилась к котятам, затявкала, жалуясь, что дедушка Ромуальд и бабушка Виктория жадничают и не разрешают папиным волкам кушать малиновое варенье. Брайко и Здравка посмотрели на папу Ларчика, стряхнувшего мышь с когтей на мощеную дорожку, хором запищали: «Фу-фу-фу, крыса-крыса-крыса!» и умчались прятаться во дворе дедушки и бабушки Светланочки. Мышь огляделась по сторонам и убежала в кусты. Ларчик облизал лапу — под шакальи окрики и оханье — снова запихнул в баллон, вонзил когти в сахарную корку и извлек ее наружу.

— Спасибо! — поблагодарила Дарина. — Если хочешь — перекидывайся, бери ложку. Поможешь волкам, варенье почему-то надо съесть до завтра.

— Я сейчас тесто на оладушки заведу, — спохватилась мама Дарины. — Варенье с оладушками хорошо идет.

— А я нажарю сырников, — пообещала тетя Пелагея. — Творог в холодильнике залежался, думала кекс испечь, но к варенью сырники лучше.

Закипела работа. Десятилитровую тару перенесли во двор родителей Дарины — поближе к оладьям. Тетя Виктория упаковала сахарную корку в три плотных пакета, завязала и отнесла в мусорный бак. Осторожно протерла баллон влажными салфетками, а мощеную дорожку на всякий случай помыла со стиральным порошком.

Ларчик, Гвидон, Ярмил и Бартош складывали горячие оладьи в глубокие тарелки, зачерпывали варенье половником и щедро поливали поджаристое тесто. Ели и нахваливали всех-всех-всех: маму Дарины, тетю Пелагею и тетю Викторию, сделавших им воистину царский подарок. Дядю Ромуальда, пытавшегося рассказать, что варенье лучше бы отправить на экспертизу, никто не слушал. Наевшись оладий и сырников и уменьшив содержимое баллона почти на треть, оборотни перекинулись и легли поспать. Альма подозвала детей мяуканьем и повела домой — обедать супом и котлетами. Светланочка от предложения пообедать котлетами отказалась, улеглась под бок к папе и задремала.

После пробуждения три волка, маленькая шолчица и рысь устроили охоту на мышей. МЧС выиграло с разгромным счетом — Ларчик в одиночку наловил в три раза больше грызунов, чем все волки вместе взятые. В процессе охоты пострадали газонокосилка, садовый инвентарь, два куста смородины на участке тети Пелагеи и павлин дяди Демьяна, неосторожно выбравшийся из клетки и лишившийся хвостового пера.

Мама Дарины посмотрела на объем оставшегося варенья и шепотом спросила у Виктории:

— Может быть, переложим? Трехлитровую банку закроем плотной крышкой, волки в Лисогорск заберут. А остальное в литровые. Пусть потихоньку доедают, чтоб не слиплось.

— Я вообще никого не тороплю, — так же шепотом ответила Виктория. — Пусть едят в удобном темпе, зачем себя заставлять?

— Но ты же хотела баллон выбросить. Срочно.

Виктория посмотрела на крепкую замечательную стеклянную посудину без единой трещины, и твердо сказала:

— Это какое-то недоразумение. Я не буду его выкидывать. Вымою с порошком и средством для посуды, а потом, когда понадобится, еще раз вымою и простерилизую. Еще чего не хватало! Такой хороший баллон выбрасывать только потому, что Ромуальду что-то померещилось. Нет уж! Я не собираюсь тару для закаток разбазаривать! Банки у тебя есть?

— Есть, полная кладовка.

— Доставай, я крышки сейчас принесу. Разложим, закупорим, завернем в газеты и поставим в сумку. Пусть в Лисогорск забирают. А если захотят еще варенья к оставшимся сырникам и оладьям, я им красную смородину открою. Смородина в прошлом году тоже уродилась, я двадцать литровых банок перетерла.

Солнце клонилось к закату, осматривало Метелицу, подводя итоги дня. На газонах, в палисадниках и возле сараев валялись придушенные мыши. Светланочка каталась на папе, мешая охотиться. Рысь лез на грушу Демьяна, чтобы стряхнуть с верхних веток запозднившиеся плоды. Павлин сидел в клетке и помалкивал. Следователь по особо тяжким преступлениям Дарина Вишневецкая пила чай в летней беседке и читала документы в ноутбуке — все-таки взяла работу на дом. Председатель общины дядя Ромуальд разогревал масло в сковороде, чтобы пожарить «хворост» для охотников.

А Виктория раскладывала варенье по банкам половником, тихо радуясь тому, что ей удалось избавиться от мыши и сохранить такой чудесный баллон — антикварный, крепкий и почти не поцарапанный.

«Ох уж этот Ромуальд! — мысленно ворчала она. — Все бы ему выбрасывать! А в следующем году малина опять уродится, и что? Волков без варенья оставлять? Мот и транжира! Совсем о Гвидоновых волках не думает! А они такие молодцы. Хорошо кушают малиновое варенье».

Тыквенное желе

— Как у вас дела? — спросила Дарина, входя на кухню. — Светлана, как ты себя вела?

Мордочка мелкой шолчицы и до этого была невеселой, а после вопроса матери стала совсем унылой.

— Она испортила праздник! — полотенце хлопнуло по столу. — Полюбуйся! Я сварила тыквенное желе, разлила по стаканам, оставила остывать, и ненадолго вышла из дома. А она высыпала в каждый стакан по жмене семечек, которые я положила на просушку! Когда я вернулась, желе уже остыло, чуть прихватилось от сквозняка и помутнело. Перецедить не получится. Греть, чтобы перецедить, бессмысленно, оно потом не застынет. И помутнеет еще сильнее. Готового тыквенного пюре у меня нет. А вечером надо нести стаканы к Дереву Урожая. И что? Идти с пустыми руками? Что скажут соседи?

— Светланочка, как тебе не стыдно! — проговорил Гвидон, вошедший вслед за Дариной. — Зачем ты испортила желе?

— Ой, не надо устраивать трагедию, — благодушно сказала Дарина. — Ну, насыпала. Семечки не червяки, ничего страшного.

— И, главное, тут же сбежала, перекинулась и теперь отмалчивается!

— Светлана, — нахмурился Гвидон. — Превратись и извинись перед бабушкой!

— Чего вы пристали к ребенку? Пусть ходит на лапах, — Дарина открыла холодильник, осмотрела содержимое, спросила. — А без тыквы что-нибудь есть? Тыкву не могу, меня от нее тошнит.

— Возьми маринованный кабачок с хлебом, — предложила мама. — Я бы пожарила тебе отбивную, но не могу — надо срочно готовить желе. Гвидон, мой руки и налей себе тарелку супа. Придется тебе есть за себя и за Дарину, суп тыквенный.

— Я съем, — заверил Гвидон. — Светланочка, надо извиниться перед бабушкой. Иди в свою комнату, превратись и оденься.

— Гвидон, почему ты сегодня такой нудный? — удивилась Дарина. — Не цепляйся по мелочам. Светлана, иди, побегай. Погода хорошая. Мама, пожарь отбивные.