Будни ваятеля Друкова

Под любое, даже несъедобное блюдо, можно такой гарнир соорудить, что даже и мёртвые из гробов поднимутся, чтобы попробовать… и выразить восторг.

В конце концов, огромная фигура бронзового Клюкина с квадратной головой дала возможность произнести несколько слов благодарности и скульптору Друкову. Денис тут, конечно же, хоть и не очень длинно, но постарался. Очень пламенно говорил, что каждый истинный патриот должен, категорич6ески обязан любить Разгуляндию и числиться истинным дитём трубопроводов. «А народ у нас терпеливый, не каждого ещё и голодом заморишь».

Иные древесиной готовы питаться и жить в землянке, лишь бы им, «сложным» людям, ярким представителям всей бандитской шайки уважаемого президента Клюкина замечательно жилось и накопления их в зарубежных банках всё росли и росли. Разве это не великое счастье, порадоваться за сытость и процветание своих палачей? В общем, спасибо за высокую оценку творчества его, Друкова,

– Не совсем то, что надо, ты тут, ваятель, лепетал, – сурово заметила бронзовая статуя Задорного Теннисиста. – Всё перепутал. Забыл, скотина, что у нас все равны? Завтра любой нищий, если пожелает, может купить мощную нефтяную, газовую или ещё какую-нибудь трубу и стремительно стать миллиардером. Но ведь ленивые! Не хотят.

– Наверное, потому, что они ленивые и регулярно водку пьют, – развёл руки в стороны Друков. – А спиртное губит здоровье, и разум от него мутнеет.

– Что ж получается? Ты предлагаешь людям воду пить. Понимаешь… А её много не выпьешь.

– Это я не про вас сказал, – пояснил скульптор. – У меня совсем другая мысль. Почему-то, чем больше строится в Разгуляндии трубопроводов, тем заметней увеличивается число голодных и неимущих. Они ведь, получается, не дети, а жертвы трубопроводов.

– Пошёл вон, лауреат долбанный! – зарычал бронзовый Клюмин. – Больше на глаза мне не попадайся! Раздавлю или теннисной ракеткой прихлопну!

Пусть и понимал Денис Харитонович, что это, всего лишь, сон, но судьбу испытывать не стал. Друков спешно смешался с организованной и радостной толпой, которая безумно славила Задорного Теннисиста. Но проснуться скульптор никак не мог, хоть и яростно пытался это сделать. Ничего не получалось.

Он видел, как бронзовый Игнат Игнатьевич раздавал нищим в цветных пакетиках гречневую крупу, при этом постоянно повторял: «Спасибо вам, славные дети трубопроводов! Всё, что могу! Всё, что могу! Так вот. Что? Понимаешь».

Разумеется, что гречки на всех не хватило. Но никто из нищих роптать и возмущаться не стал. Задорный Теннисист всегда знает, что делает.

Господин Клюкин, точнее, мощная бронзовая фигура с квадратной головой, изображающая его, любезно сообщила собравшейся в ночной час толпе, что прямо сейчас он, президент страны, собирается с очень уважаемыми господами срочно слетать в самый главный город Заокеанских Штатов. Надо с тамошним президентом выпить по паре стаканов виски. Этот напиток у них неплохой, правда, лошадиной мочой попахивает или обычной… человеческой.

Его личный самолёт уже на стрёме, и авиационный полк сопровождения истребителей сверхзвуковых наготове. Мало ли что. Ведь какие-нибудь хулиганы могут его комфортабельный лайнер из рогаток обстрелять. По-разному бывает.

– Я ещё из бумаги кораблики и самолётики делать умею, – как могла, изобразила на своём бронзовом лице статуя Задорного Теннисиста, блаженство и радость, – Но главное моё хобби – поддерживать материально и морально представителей крупного бизнеса. Без них нам не обойтись. А вот олигархов у нас нет! Да здравствует Разгуляндия и все дети трубопроводов! Но самых больших благ я желаю Заокеанским Штатам!

Тут уже и столичная нищета, и организованная толпа обожателей Задорного Теннисиста дружно возликовали. Собравшиеся перед огромной ожившей скульптурой люди в один голос закричали «ура». Из сотен пушек в небо были произведены салюты, ночное небо вмиг сделалось разноцветным. Конечно же, всё это увидели нищие самых дальних регионов Разгуляндии. Им-то, понятное дело, пакетики со спасительной крупой раздавать никто и никогда не будет. Там ведь сплошная… провинция, можно сказать, колония.

По всем телевизионным каналам в это же самое время самый главный министр страны дружелюбно и заботливо сказал: «Гречки нет, но вы держитесь!». Всё ведь чётко продумано. У нестоличной бедноты совсем ничего нет, но вот телевизоры имеются. Надо видеть, слушать и… верить в добрые помыслы тех, кто и понятия не имеет, что это такое и с чем его едят.

Но, наконец-то, свершилось самое главное, самое основное… Друков проснулся в своей кровати и облегчённо вздохнул. Он в России, слава богу, и у себя дома, он в краю, где человек человеку – брат, правда, ещё и кум, и сват. Но какая разница. Кто, как может, так и живёт.

Всё нормально. Встал, включил свет. Вроде, вернулся в реальность. Но только его очень удивило, что спал он в кровати и под тёплым одеялом не только в костюме, но и в туфлях. А на лацкане его пиджака красовался значок Лауреата государственной премии страны Разгуляндия. Но это же полный абсурд! Такого быть не может.

Он потрогал пальцами значок. Да. Это именно он. На его чёрном фоне красовалась теннисная ракетка, напоминающая пузатую бутылку из-под коньяка.

На какой-то момент ему показалось, что он находится в чужой незнакомой квартире. Денис решил проверить своё предположение. Не пошёл, а побежал в ту сторону, где должна была находиться дверь в его просторную мастерскую, состоящую из четырёх больших смежных комнат. Но ничего этого не наблюдалось… Чувство страха, непомерного ужаса охватило его.

Наверное, он пока ещё окончательно не проснулся. Решил проверить, начал судорожно биться головой об угол старого массивного шкафа. Почувствовал ощутимую боль и увидел, как его кровь обильно капает на паркет. Всё реально. Его мастерская, как будто испарилась. Её нет, а ведь была… Здесь, всего лишь, двухкомнатная квартира. Но каким образом и куда исчезла его мастерская? Впрочем, чёрт с ней, будет новая! Дело наживное. Но ведь там, в мастерской, находились эскизы, в гипсовом исполнении его работы, более пятидесяти…

Денис Харитонович сел на пол, истошно завопил. Он не понимал, что его больше ввергло в жуткое уныние: чувство безысходности или ощущение абсолютного абсурда. Тут же Друков начал забывать, кто он и откуда, тупо осматривал невзрачную мебель незнакомой квартиры. Одно он понимал, что проснулся он по-настоящему, натурально. Но только вот… где?

В комнату вошла высокорослая женщина с довольно симпатичным белым лицом и с такими же глазами без зрачков, на её тело не так уж отвратительно смотрелся полупрозрачный синий пеньюар.