Будущая Ева

В крышку этой тюрьмы вделана серебряная пластина, на которой выгравировано будет вязью имя «Гадали», означающее по-персидски «идеал». А над ним будет вычеканен ваш старинный родовой герб, дабы он освящал собой это пленение.

Чтобы не вызвать ни у кого подозрений, этот красивый саркофаг будет помещен в большой четырехугольный ящик из камфорного дерева, выложенный внутри ватой. Эта темница, в которой предстоит покоиться вашей мечте, будет готова через три недели. По возвращении в Лондон вам достаточно будет обратиться к начальнику таможенной службы, и вы получите свой таинственный груз, минуя досмотр.

Когда мисс Алисия Клери получит ваши прощальные слова, вы будете уже в своем родовом замке в Этельвуде и там сможете разбудить ее… небесную тень.

— В моем замке? А, собственно, почему бы и нет? — пробормотал лорд Эвальд, как бы обращаясь к самому себе, внезапно охваченный беспредельной грустью.

— Да, только там, в туманном этом краю, среди сосновых лесов, скал и больших озер, сможете вы, никого не опасаясь, выпустить Гадали из ее темницы. В вашем замке найдутся, я полагаю, богатые просторные покои, обставленные мебелью елизаветинских времен?

— Да, — отвечал лорд Эвальд с горькой усмешкой, — я в свое время позаботился о том, чтобы украсить их великолепными картинами и всякого рода произведениями искусства.

Есть там старинная зала, где все проникнуто памятью о былом. Единственное огромное окно из цветного стекла, осененное тяжелыми старинными занавесями с вытканными на них потускневшими от времени золотыми цветами, открывается на террасу, перила которой, сохранившие еще первоначальный свой блеск, выкованы были в царствование Ричарда Третьего. Поросшие мохом каменные ступени ведут вниз, в парк, где под тенью вековых дубов тянутся запущенные аллеи, поросшие травой.

Я предназначал это великолепное жилище будущей своей невесте, той, которую надеялся когда-нибудь встретить.

При этих словах лорд Эвальд горестно вздохнул.

— Что ж! — продолжал он. — Да будет так! Попытаюсь испробовать невозможное. Да, я привезу в свой замок этот фантом, эту гальванизированную свою надежду! И раз та, другая — она-то ведь тоже призрак! — уже не властна вызвать у меня ни любви, ни вожделения, да будет бездушная эта форма гробницей моих чувств, в грустном созерцании которой я предамся последним своим мечтам.

— Да, это поместье, я полагаю, — наиболее подходящее место для андреиды, — очень серьезно сказал Эдисон. — Вы видите: как ни лгало по природе своей склонен я к мечтаниям, я невольно становлюсь вашим союзником, побежденный несокрушимостью вашей натуры, к тому же внушающей мне почтение. Только там сможет Гадали таинственной сомнамбулой бродить вокруг озер или среди вересковых зарослей. В этом пустынном замке, где ожидают вас старые слуги, привычные занятия, охота, ваши книги, музыкальные инструменты, новая пришелица очень скоро обретет для вас свое место среди людей и вещей, и вы привыкнете к ней.

Почтительное молчание, которым станут ее окружать, создаст вокруг нее ореол некоей тайны — вы позаботитесь об этом, приказав слугам никогда ни с чем к ней не обращаться, объяснив это хотя бы тем (если понадобится объяснение), что вы-де спасли безмолвную свою подругу от смертельной опасности, вследствие чего она и дала обет до конца дней своих ни с кем, кроме вас, не разговаривать.

Там темными осенними ночами под печальные вздохи ветра будет торжественно звучать для вас дивное пенье андреиды в сопровождении органа (если вы не предпочтете какое-нибудь мощное американское фортепьяно), воспроизводя дорогой вам голос. Звуки его будут раздаваться и летом в вечерние сумерки, наполняя их еще большим очарованием, а на рассвете, смешиваясь с пеньем птиц, будут казаться голосом самой зари…

Люди будут изредка видеть ее то в лучах восходящего солнца, то в мерцании звездного неба медленно проходящей по зеленой траве парка в длинном своем платье — так родится легенда. Истинный смысл этого леденящего сердце зрелища будет сокрыт для всех, кроме вас одного… Быть может, я как-нибудь приеду навестить вас там, в вашем полууединении, где предстоит вам непрестанно противоборствовать двум опасностям — безумию и гневу божьему.

— И вы будете единственным гостем, которого я приму у себя, — ответил лорд Эвальд. — Но поскольку мы, предвосхищая события, только что установили возможности уже совершившегося чуда, мне хотелось бы теперь поговорить о том, насколько возможно само это чудо, и услышать от вас, какими средствами собираетесь вы воспользоваться для его свершения.

— Хорошо, — сказал Эдисон, — должен, однако, предупредить вас, что секреты внутреннего устройства самой «куклы» так же мало способны объяснить вам, каким образом «кукла» эта станет Тенью, как не мог бы скелет мисс Алисии объяснить, каким образом механизм его, сочетаясь с красотой ее плоти, дает в результате те идеальные очертания, что рождают вашу любовь.

IX Двусмысленные шутки

Угадай, или я убью тебя.

Сфинкс

— Свече необходим фитиль, — продолжал изобретатель. — Как бы неказист ни был источник света сам по себе, разве не становится он восхитительным, когда посредством его возникает свет? Тот, кто заранее при виде какого-либо прибора для освещения стал бы сомневаться в том, что с его помощью может возникнуть свет, и в негодовании отверг бы даже попытку зажечь его, достоин ли он этот свет увидеть? Нет, не правда ли? Так вот, мы будем говорить сейчас лишь о «человеческой машине» Гадали, как называют это наши доктора. Успей вы уже поддаться очарованию новорожденной андреиды так же, как поддаетесь чарам ее модели, вам не понадобились бы никакие объяснения; так зрелище вашей живой прелестницы с содранной кожей ничуть, не помешало бы вам продолжать любить ее, если вслед за тем она предстала бы вашим глазам в прежнем виде.

Электрическое устройство, заключенное в Гадали; в такой же мере не является ею, как и скелет вашей любовницы не есть ее личность. Короче говоря, в женщине, как я полагаю, любят не тот или иной сустав, не сухожилие, не кость или мышцу — любят лишь всю совокупность ее существа, проникнутого органическим ее флюидом, когда в одном своем взгляде она преображает для нас эту сумму слившихся воедино и сублимированных в ее теле металлов, минералов и растительных веществ.

Словом, нерасторжимое единство, в которое вовлечены эти посредники очарования, одно лишь и составляет для нас тайну. Так что не забудьте, дорогой лорд, что речь пойдет у нас о некоем жизненном процессе, столь же любопытном, как и у нас с вами, который если и способен несколько нас покоробить, то разве что своей… новизной.

— Хорошо, не забуду, — с улыбкой ответил лорд Эвальд. — Так вот, прежде всего, для чего эти доспехи, этот панцирь?

— Доспехи? — переспросил Эдисон. — Но я уже вскользь говорил об этом. Это тот гибкий остов, на который наложена будет пронизываемая электрическим током плоть вашей идеальной подруги. Внутри его расположится ее организм, ничем не отличающийся от организма обыкновенной женщины.