Буканьер

После долгого перехода вынужденное безделье воспринималось, как царский подарок, а караулы и слежку за дорогой сложно было назвать тяжким трудом. Мне даже понравилось лежать на тёплом, нагретом от солнца камне, и наблюдать за происходящим.

По дороге иногда проезжали путники, пастухи несколько раз прогоняли скот, ловко орудуя кнутом, пару раз бешеным галопом проскакали курьеры. С дороги нас не было видно, зато с караульного поста видно было всё и всех. Из Сан-Фелипе в Сантьяго-де-Кабальерос ездили довольно часто, и я понял, что даже если нам удастся захватить груз, то уйти с ним будет непросто. Особенно, если за нами отправят отряд из Сантьяго, где гарнизон дизентерией точно не страдал.

Так, в ожидании чуда, прошёл первый день засады. Мы отсыпались, обжирались вяленым мясом, несколько раз сходили вниз, к ручью, чтобы набрать свежей воды. Единственной неприятностью были москиты, донимающие нас круглые сутки, но мы даже не могли развести костёр, чтобы отогнать насекомых, и на поляне постоянно слышались чьи-то аплодисменты.

Меня порой посещали мысли, что мы опоздали, и караван прошёл аккурат перед нашим прибытием, и что лучше было бы сперва сходить на испанцев, а уже потом сжигать плантацию Блеза, но потом я понимал, что возвращаться так далеко мы бы точно не стали. В любом случае, даже если добыча ушла в Сантьяго, я был доволен, что плантацию мы сожгли и ограбили.

Больше всего меня радовал клинок, который невесть как попал на французскую плантацию. Широкое тяжёлое лезвие, сужающееся к концу, дымчатая сталь, твёрдая, но упругая, вычурная корзинообразная гарда, украшенная драгоценными камнями, каждый из которых стоил больше, чем один негр на невольничьем рынке. Оголовье рукояти венчал кроваво-красный рубин, при одном взгляде на который в голове сами собой всплывали реки крови, пролитые этим клинком. Шон сказал, что это шотландский палаш, скорее всего, трофейный.

Палаш этот лежал в ладони, как влитой, и в каждую свободную минуту я упражнялся с тяжёлым оружием, сперва рассекая клинком воздух, затем устроив геноцид местным зарослям высокого папоротника, вспоминая, как в детстве бил крапиву палкой. Потом к моим занятиям присоединился Робер, сначала наставляя меня советами и теорией, а потом и практическими занятиями.

Сам он орудовал шпагой, хотя все остальные буканьеры предпочитали короткие мачете и тесаки. Как обычно, выделывался, исполняя щегольские пируэты и длинные выпады там, где это даже не было нужно. Как фехтовальщик он был сильнее меня, но слишком много внимания уделял внешней красоте боя, как его учили когда-то. Удар кулаком в лицо стал для него сюрпризом как раз в тот момент, когда на поляну выбежал Жорж.

— Идут, — выдохнул он.

Глава 40

Мы тут же оживились, встрепенулись, как после долгого сна. Подошли к наблюдательному пункту, тихо выглядывая из кустов по очереди. С севера катил небольшой караван из трёх телег, укрытых плотной тканью, и пятерых вооружённых всадников. Ехали испанцы не торопясь, практически со скоростью пешехода. Для быстрой езды всё-таки дорога тут была не очень.

Рябой хищно потёр ладони.

— Даже меньше, чем я думал, — хмыкнул он. — Ну, ща вдарим...

Испанцы были довольно далеко, и приближались медленно, так что у нас было время всё обдумать и обсудить, пока мы проверяем оружие и готовимся к драке.

— Первым делом всадников выбиваем, — сказал я. — Чтобы за подмогой не ускакали.

— Это верно говоришь, — протянул Рябой.

— Главное, по телеге с порохом не попасть, — произнёс Шон. — Бахнет так, что костей не соберём.

У меня же витало стойкое предчувствие грандиозного конфуза, если выражаться приличными словами. Если же выражаться так, как я ощущал на самом деле... При одном только взгляде на идущий караван внутри начинали неприятно ворочаться кишки.

Я кинул быстрый взгляд на дорогу и поворот.

— Погодите, мы даже дерево не повалим? — спросил я.

— Чего? Зачем? — повернулся ко мне Рябой.

Я вздохнул. Ощущение грядущего провала усилилось в несколько раз.

— Их надо остановить. Вы, конечно, стрелки умелые, но в неподвижную мишень стрелять всяко веселей, — сказал я.

— Всадников выбьем, сами остановятся, — сказал Рябой.

— Да хрена лысого, — возразил Шон. — Наоборот, раз у них груз такой, поскачут во весь опор.

— По-испански знает кто-нибудь? — вздохнул я.

Лично я на испанском знал только несколько слов, которые выучил в отеле. Да, еще два пива, пожалуйста. Нет, спасибо, сеньор, тако я не хочу, у меня есть буррито. У меня мелькнула мысль, что стоит заняться испанским языком поплотнее, раз уж меня занесло в эти края.

— Я — нет, — отозвался Шон.

Французы молча покачали головами, хотя от них-то я как раз и ожидал хотя бы какого-то знания языка, тем более, испанский и французский выросли примерно из одного корня.

— Твою мать, — буркнул я, в очередной раз проклиная эту авантюру, в которую вляпался.

Я молча снял палаш с пояса, поставил мушкет к дереву, скинул шляпу, передвинул оба пистолета за спину, вытащил рубаху, чтобы хоть немного их скрыть. План рождался на ходу, и от этого было немного тошно, ведь я снова добровольно совал голову в пасть ко льву.

— Слушайте сюда, — хмуро процедил я. — Я их попробую остановить. Остановятся — стреляйте одновременно, я рукой махну. Понятно всем?

— Да, да, понятно, — наперебой сказали буканьеры.

— Первым делом всадников. Цели распределите, кто в кого стреляет, чтобы ни один не ушёл. Потом телеги. Лошадей не зацепите, — произнёс я.

— И тебя не зацепить бы, — хохотнул Шон.

— И меня, — согласился я. — Всё, меньше слов, больше дела, на позиции.

Я взъерошил волосы, чтобы выглядеть ещё более неопрятным, поправил пистолеты за поясом, чтобы они не так сильно врезались мне в поясницу и не выпирали из-под рубахи, и начал спускаться к дороге, как раз к самому повороту. Остальные тоже начали приближаться, занимая укромные места, из которых удобнее всего было обстреливать дорогу. Шон прихватил на всякий случай моё оружие, и я так и не понял, чтобы наложить на него лапу в случае моей гибели или чтобы передать мне при необходимости.

Испанцы медленно шли, и с каждым их шагом я чувствовал, как у меня крутит живот и потеют ладони, которые беспрестанно приходилось вытирать о штаны. Во рту пересохло, все испанские слова вылетели из головы, и я судорожно вспоминал хоть что-нибудь. Почему-то вспомнилось, как я обратился по-английски к французам у плантации, и что из этого вышло. Пожалуй, лучше будет мешать с испанскими словами русскую речь. Это будет безопаснее, чем говорить что-то на английском или французском.

Я пристально смотрел, как приближается караван. Всадники о чём-то переговаривались и смеялись, поглядывая по сторонам и сжимая в руках длинные пики. Острые наконечники поблескивали на солнце, указывая в небо. Телегу я видел только одну, она загораживала все остальные, но рядом с кучером лежал мушкет, наверняка заряженный, и я не сомневался, что у остальных тоже есть оружие. Было откровенно страшно выскакивать на дорогу наперерез десятку вооружённых испанцев. Но другого варианта я не видел.