Букет для улитки

— Что-то не так?

— Стереотип, — сказала она. — Вчера я хотела склеить одноразового мужчину, но сейчас я теряюсь от того, что скоро финиш. Ты понимаешь?

— Нет, я не понимаю. Что изменится от того, что мы приедем в Брюссель.

— Просто, Поль, там ты займешься своей спецслужбой, я займусь дегустацией местных десертов во всяких кафе, и каждый из нас начнет забывать о существовании другого.

— Лаура, это что, какой-то обет, или ритуал, или ты хочешь, чтоб так стало?

— Нет, нет и нет! — воскликнула она, — Просто я не знаю, как иначе!

— Я могу объяснить, — предложил он.

— Что ж, попробуй.

— Объясняю. В Брюсселе ты гуляешь по кафе, я служу Франции и Евросоюзу, а дальше звоню тебе и узнаю, в каком отеле ты хочешь проснуться завтра в хорошей компании.

— О, черт, Поль, я всего два дня, как в разводе. И получится, будто на второй круг.

— Ситуация понятна. Знаешь, Лаура, тут есть вариант: будем считать, что ты только что склеила меня, и мы договорились о свидании вечером.

— Психологический прием? — спросила она.

— Точно, — ответил он. Лаура подумала немного, и коротко кивнула в знак согласия.

21. Групповой портрет неадекватной европейской элиты

Утро и далее 18 мая. Бельгия. Брюссель

Офис европейского комитета по политической безопасности (ECPS) — это типичный гигантский вульгарный параллелепипед из металла, стекла и бетона. Гробница денег налогоплательщиков, как и весь правительственный офисный комплекс Евросоюза. В общем, больше нечего сказать про экстерьер этого здания. Что касается интерьера — он аналогичен типовому интерьеру современного банка. Цифровой мир уровнял все свои культовые конторы и всех своих старших служителей, сделав их стандартными вроде винтиков, отличающихся только длинами и диаметрами согласно таблице-сортаменту.

Из семи персон, расположившихся сейчас за столом в комнате совещаний, полковнику Штеллену были открыто и официально известны лишь двое: Карл Оденберг, генерал, новый шеф общеевропейской спецслужбы INTCEN, и Жозеф Эннингталл, евро-парламентарий, председатель ECPS. Остальных он тоже знал — но не в открытом официальном порядке. Штеллен был удивлен тем, что на совещание пригласили из всей опергруппы лишь его одного, хотя все трое были экстренно вызваны в брюссельский офис. Так что стажер-эксперт Жаки Рюэ и майор-комиссар Поль Тарен теряли время в рекреационном холле. Немедленно после формального обмена приветствиями и передачи председателю пакета (бумажной копии электронного отчета о ходе дознания) Штеллен отметил это:

— Прошу прощения, герр председатель но, на мой взгляд, для конструктивного обсуждения сложившейся ситуации целесообразно присутствие за столом всей опергруппы.

— Полковник, не вмешивайтесь в компетенцию комиссии, — строго сказал Эннингталл.

— Я не вмешиваюсь, герр председатель, однако в данном случае для дела важно, чтобы резоны комиссии были понятны мне.

— Штеллен, — окликнул Оденберг, — вам ведь ясно сказано: это не ваша компетенция.

— Генерал, я услышал, что мне сказано. Но я не услышал, в чем резоны комиссии, а это значит: я не имею информации, требуемой для постановки оперативных целей работы.

С языка спецслужб на человеческий, его реплика переводилась так: «Я отказываюсь работать в условиях, когда некомпетентные люди пытаются держать меня за болвана». За столом наступила тишина, затем один из членов комиссии спросил:

— Это что сейчас было, полковник?

— Я могу повторить, если вы не расслышали, — ответил Штеллен.

— Вот об этом я предупреждал полчаса назад! — подал голос другой член комиссии. Эту реплику Штеллен решил игнорировать, но Эннингталл тут же спросил его:

— Полковник, вы понимаете, о чем сейчас речь?

— Нет, председатель. Я не понимаю о чем сейчас речь.

— Покажите ему видео, — обратился Эннингталл к генералу Оденбергу. Тот помедлил с выполнением, похоже, надеясь, что председатель не будет настаивать. Но Эннингталл повторил приказ, и генерал включил настенный монитор…

Это была маленькая серия любительских клипов из природного парка под Реймсом, посвященная развлечениям юных свингеров-нудистов, когда к их компании на время примкнули Лаура и Поль. Упомянутые свингеры-нудисты, по обыкновению, сразу же залили это на свой видео-блог — как делали всегда. Ничего такого — обычные пляжные развлечения, только без купальников. Далее ИИ спецслужбы INTCEN выловил это из интернета по совпадению образа сотрудника (т. е. Поля Тарена) и сигнализировал. По мнению Штеллена, эти эпизоды вовсе не заслуживали внимания. Но Эннингталл и еще некоторые члены комиссии придерживались противоположного мнения.

— Полковник, — произнес Эннингталл, — я надеюсь, вам понятно, что присутствие у вас в опергруппе человек с таким моральным дефектом недопустимо?

— При всем уважении, председатель, мне непонятно, какой моральный дефект? Майор-комиссар Тарен грамотный и опытный сотрудник. Что касается этих клипов, то они не относятся к задачам его службы или к официальным требованиям служебной этики.

Тут член комиссии, ранее говоривший о неком предупреждении, заявил:

— Полковник, вы слишком формально относитесь к проблемам морали, в то время как моральные дефекты вызывают далеко идущие последствия в поведении. ИИ построил модель поведения вашего сотрудника Тарена и выдал неблагоприятную оценку. То же относится к другому сотруднику, стажеру Рюэ.

— С ней-то что не так? — удивился Штеллен. В ответ этот член комиссии прочел вслух с компьютерной распечатки:

— Она тайно поменяла социально-одобряемое сексуальное поведение на неодобряемое.

— Вы о чем? Сотрудники не обязаны сообщать кому-либо о своих сексуальных связях.

— Полковник, вы опять формально отнеслись к проблеме. Стажер Рюэ знала, что в базе данных отмечено ее сожительство с Дидье Лефевром. Тайно порвав с ним и перейдя к отношениям с Юханом Эбо, она намеренно создала неактуальность данных о себе. По существу, она осознанно обманывала компьютерный мониторинг поведения.

Штеллен, не отвечая вслух, взял авторучку, записал несколько фраз на листе бумаги, расписался, поставил дату, встал из-за стола, подошел к генералу Оденбергу, положил созданный экспромт перед ним и вытянулся по стойке смирно.

— Что это? — удивился тот.

— Это мой официальный рапорт, герр генерал. В сложившихся условиях я прошу снять опергруппу с ответственного задания, как не отвечающую служебным требованиям, и предлагаю заменить ее группой майора Виттига из РХБЗ Австрии, как наиболее полно соответствующей обстановке, которая с высокой вероятностью сложится далее.

— РХБЗ? — недоуменно переспросил Оденберг, — Но ведь дознание не их работа.

— Так точно, герр генерал! От них это не требуется. Дознание уже сейчас ведет ИИ. По причине некомпетентности ИИ в такой работе вероятной задачей опергруппы станет захоронение радиоактивных трупов. Сейчас группа майора Виттига четко решает эту задачу после событий на Шванзее, и сможет продолжить в других точках Евросоюза.

— Scheisse!.. — Буркнул Оденберг, а остальным за столом понадобилось около четверти минуты, чтобы осознать услышанное. Затем председатель, покраснев от гнева, ударил кулаком по лежащей перед ним стопке бумаг и прошипел: