Букет из двух нарциссов

Несмотря на крайнюю придирчивость, Гавел был не то что добродушным или дружелюбным, но вышколенно-вежливым и местами даже учтивым. Когда я заканчивала мыть кухню, он неожиданно разговорился.

– Я немного учил русский, – сказал пан заискивающим тоном по-английски.

– Ну, как все, наверное, в школе, – пожала я плечами и записала его в двоечники.

Все-таки в Польше русский обязательным предметом был, мог бы выучить и получше. Пан моей фразы не понял, но вдруг заявил по-русски:

– Я приехал сюда из Соединенных штатов Америки.

А потом, не дав мне прийти в себя, спросил по-английски:

– Ну, как я говорю по-русски? Я знаю всего несколько фраз. Мой русский очень беден…

– Беден? Нет, он не беден, он просто голодранец! – заявила я, надеясь, что после этого пан меня уволит, и мне никогда больше не придется мыть внутренности батареи.

– Голодранец… – повторил пан Американ мне вслед, будто перекатывая это слово во рту и пробуя на вкус, как вино. – Голодранец…

Когда за мной приехала Христина, пан поболтал с ней несколько минут, тщательно пряча в кулаке зеленую купюру. Затем, едва Христина вышла, Гавел стыдливо втиснул деньги в мою ладонь, будто второклассник – любовную записочку. И вдруг улыбнулся, так быстро, что я даже растерялась.

– Какие хорошие зубы. Интересно, свои? – спросила я, как оказалось, вслух.

– Год назад импланты вставил. Это обошлось мне в сто тысяч долларов, – сообщим пан с такой готовностью, будто речь шла о покупке подлинника Моне.

– Улыбайся почаще. Так рентабельнее.

В машине я рассмотрела данную им банкноту и удивилась – целых 20 долларов, как за два часа работы! Впрочем, с зубами, стоящими, как квартира в Питере, можно себе такое позволить.

– Как тебе Гавел? – с ехидством спросила меня Христина.

– Если бы не щедрые чаевые, я бы его прокляла.

Христина понимающе расхохоталась. И повезла меня творить чистоту и уют дальше.

За что я люблю французов, так это за то, что с ними можно расслабиться. Подключила планшет к вай-фаю, выбрала сериальчик, и намывай себе неспеша их милый домик. Грязи особой нет, так – освежить. Но сегодня меня распирало от новостей, поэтому первым делом я открыла Скайп. Отлично, Маринка на месте!

– Привет, американка! – радостно заорала она.

– Если бы ты видела местных женщин, то поняла бы, что это звучит как оскорбление, – надулась я.

– А мужики симпатичные?

– Да как сказать. Смотришь, бывает, на мужчину – черты лица красивые, ухоженный, подтянутый, но вот не тянет к нему!

– А как на работе?

– Представляешь, прибиралась с утра в одном доме, там все в луи виттонах и гуччи! Даже набор для бритья чуть ли не с инкрустацией. Вообще особняк шикарный!

– А хозяин тоже шикарный?

– Не. Жухлый поляк. Заставил меня весь дом вылизать и батарею внутри вымыть!

– Ого, у парня мания!

– Мне кажется, даже не одна. Знаешь, я думаю, люди, которые так следят за чистотой, имеют очень грязные желания.

– А ты проверь!

– Ну уж нет! Вообще не представляю, как жена этого пана Американа терпит!

– Тебе не угодишь! То жухлый, то женат.

– Я сама боюсь остаться в девках…

– Да ладно! И в 70 лет выходят замуж.

– Да, но удовольствие уже не то.

– Кстати, ты с Серегой часто общаешься?

– Да вообще еще ни разу его не видела, как в Штаты приехала. Он три недели в лагере был, а мобильник без интернета. Сегодня поздно вечером вернется. Слушай, мне пора, я же тут не в гостях.

Распрощавшись с подругой, я пошла мыть дом. Ну, как мыть – для начала я сделала себе кофе и включила сериал, уверенная, что эта небольшая радость поможет мне пережить еще один день, наполненный мытьем чужих унитазов.

Через три часа дом сиял. Я с гордостью его оглядела, хваля себя за хорошую работу. Это был один из моих любимых домов: покладистые хозяева – мама, папа и две дочери-подростка, – с которыми я почти никогда не сталкиваюсь, написанный на роутере пароль от интернета, вкусняшки в открытом доступе. А главное, тут ничего не приходится с усилием отмывать, еле подавляя брезгливость. О небеса, храните этого французского папу, который не метит со всех сторон унитаз, как делает большинство американцев! Возможно, ради чистоты он писает сидя, но я его за это осуждать не буду.

Я в этот день заканчивала позже всех, поэтому в минивэне Христины уже сидели все остальные клининг-леди нашего сервиса. До моего прихода сервис был чисто польским, но через неделю после меня Христина взяла киргизку Иру (по родному паспорту Ырыскан, а по заграничному – и вовсе что-то невообразимое), а еще через неделю – по мере выбывания сотрудниц-полячек – белоруску Машу. Так я получила право хвастаться перед российскими знакомыми, что в Америке работаю в международной компании.

Кроме Иры и Маши, были еще Мария и Агнешка, обе из Польши. Мария – тихая пожилая женщина, если не сказать старушка. Однако, несмотря на морщины, седину и артритные пальцы, заглянув в ее голубые глаза, можно было забыть, сколько ей лет, – так ярко они сияли жаждой жизни.

Агнешка, крашеная блондинка за пятьдесят, на родине работала оператором в колл-центре и в качестве профессиональной деформации приобрела привычку болтать часами, не затыкаясь ни на минуту. Первые рабочие дни меня это страшно раздражало, но потом я научилась отключаться, думая о своем. Это было не так уж сложно, учитывая, что мой польский был чуть богаче, чем русский пана Американа.

Я смотрела на улицы Принстона, по которым мы проезжали, и с грустью думала, почему мне так не везет. Такой милый элегантный городок (прямо не верится, что это Америка!), уютные кафешечки, престижный университет, красивые здания, – а я тут не гуляю, не учусь, не живу, я тут драю чужие дома!

Помню, в школе на какой-то праздник было у нас такое развлечение – пока играет музыка, все танцуют сами по себе, потом музыку резко выключают, и нужно разбиться на пары. Кому пары не досталось, тот танцует со шваброй. Мне этого ни разу делать не пришлось – у мальчиков я была нарасхват. Зато во взрослой жизни мне не досталось ни хорошего мужа, ни карьеры, и теперь только и остается, что танцевать со шваброй. Хм, говорят, плохая примета – встретить бабу с пустым ведром. На самом деле гораздо хуже, когда ведро у бабы полное воды с моющим средством, а встречаешь ты ее в зеркале.