Буковый лес

– «Охи» – это «нет»!

Без запинки. Отлично.

– Бравоо-о-о! – Линда прыгает и хлопает в ладоши, – Марик, твой зрачок на свет реагирует та-ак быстро, ты такой талантливый, потрясающе! Ты скоро заговоришь на языке Зевса, и раз ты такой умный и начитанный, то явно догадался, что я тупо не знаю почему она, в смысле «пустынь» «Китайская». Китайский «термос» – знаю, китайская «тушенка» – тоже, «стена китайская» слышала, но как выяснилось, её вовсе не китайцы строили, а вот «пустынь» – увы, точно не знаю.

– Ладно, ты одевайся, в смысле по-человечески оденься – Клавкину юбку длинную найди в шкафу, не надевай больше эти рваные штаны, платок на голову накинь, на территорию монастыря женщин в брюках не пускают – грех это. Женщина должна быть женщиной, а мужчина-мужчиной. В этом мире все имеют своё предназначение, которое им дал Бог. В Священном писании есть порицания тому, кто носит одежду противоположного пола.

И потом – подолом длинных юбок женщина накапливает энергию Землю. А это полезно не только для неё, но и для окружающих. Волосы зачеши назад, чтоб на глаза не падали. У женщин энергия проходит через волосы, недаром раньше отращивали длинные косы. Приведи себя в порядок. Человек, с открытой душой входящий в Храм Божий скромен, терпелив, прост, смиренен, просветлён. Каждый его жест должен быть отмечен внутренней гармонией. Веди себя прилично, чай в монастырь идём, не в суши-бар.

«Ого! Только второй день съёмок, а Вальдемар открывает всё новые и новые черты своего характера. Что ж будет в конце? Если верить его постулатам, то юродивая женщина, живущая в дупле – это святая, а просто женщина в брюках – грехопадение. Это почище Аристотелевской теории полового расизма.»

– К сведению отдыхающих: я не люблю ни суши, ни «общепиты» в целом ещё с «сока», – Линда сказала про «совок» лишь бы что-то ответить.

– А Клава любит! – Не смог скрыть своего удивления «муж» и тут же переключился на Клаву, – Хоть каждый день води!

– В монастырь?! – Съязвила Линда.

– В суши-бар! Каждый день японские блюда есть будет.

– А-а-а… я то думала-а-а… Клавдия твоя, я вижу, вообще большая оригиналка: и маникюриться, и по пятницам в бане париться, и сырую рыбу в водоросли завёрнутую ест. Ты вообще меня достал своей Клавкой. Что ты мне её всё время расхваливаешь, точно я сватов к ней засылать собираюсь? – Линда разозлилась не на шутку. А что он постоянно её со своей Клавой сравнивает?! Контуженный что ли?! Каждая женщина сама по себе, и не надо ей в пример никого пихать. – И, потом – как это у вас всё сочетается? Обитание по дуплам и бани с мужиками, такие прямо христиане и японские суши любите? То от одного ты в восторг впадаешь, то от другого. И вообще – вы в курсах, что от сырой рыбы можно кишечных паразитов подхватить? И будут они потом у тебя под рубашкой по телу полза-а-а-ать, или у твоей Клавы… Бя-я-я!

Или вот мне вот всегда интересно было – как с этими встроенными в себя ногтями люди ноги моют? Или ещё бывает, люди себе волосы приклеивают. У твоей Клавки, поди, не вся шевелюра то своя? Я её фото видела. Тебе, Вальдемар, как человеку увлечённому «здоровыми образами» жизни это надо было бы принять к сведению. Ты уж определись с постулатами, дражайший, а то у тебя с одной стороны на окне банка с головастиками, освящённая советским юбилейным гривенников, который ты торжественно называешь «магнит», а с другой – смертельные инфекции под ногтями горячо обожаемой половины. А как определишься – будешь замечания мне делать про брюки и непокрытые головы!

Казалось, на Володимира монолог не произвёл никакого впечатления, и единственное, что его зацепило – отказ Линды идти в «столовую».

– Совсем не любишь «общепиты», и мы с тобой ни в один ресторан не пойдём? – Он уже забыл о походе в монастырь и о рассказе про пустынь. «Супруг» был поражён заявлениями новой «жинки» и даже не смог рассердиться. Как это так?! Ведь он супер-пупер крутое времяпрепровождение собирался предложить Линде: посетить дорогой суши-бар, ещё попариться в персональной сауне прямо на берегу Днепра, сходить к знаменитому стилисту, совершить кучу всяких женских штучек, от которых ни одна самочка в здравом рассудке и светлой памяти не может отказаться если это за деньги «щедрого чоловика». Так ведь нет! Не хочет эта строптивица никуда идти! Врёт или оригинальничает?

Инкины глаза от интереса горели алчным, синим блеском из-за спины высоченного Андрюши со второй камерой на плече. Линде в какой-то момент показалось, что Иннеса даже не слышит её слов, а пытается совершенно непостижимо попасть с ней в резонанс и ощущать физически малейшие колебания Линдиного мозга. Наверное, так светились глаза у бесноватого Николы Тесла, когда понимал, что стоит на пороге величайших открытий. Линда и сама чувствовала пульсацию Иннескиной крови в своих висках, ощущала, как от бешеного кровотока красные кровяные тельца «помощника режиссёра» рвут стенки капилляров.

Что за ажиотаж?! Чем моя скромная персона стоматолога из однокомнатной квартиры могла так заинтересовать это невнятное «реалити» об обмене кухонными работниками?! «Новая мамка» она и есть «новая мамка», и этим всё сказано. Тем не менее, Линда никак не может отделаться от мысли о повышенном к ней внимании. Но, может она наговаривает? Может всё это ей только кажется, и Эндрю правильно говорит:

– Твой нарциссизм тебя погубит! Да, безусловно, весь мир думает только о тебе!

Ты не работаешь в Силиконовой Долине, и кому ты нужна со своей, свалившейся в глубочайший кризис, недоразвитой страной, у которой теперь даже нет «военной тайны»? Собрались тут именно по твою голову «злые буржуины» и будут тебя – Мальчиша-Кибальчиша пытать. Живи спокойно, подруга! Стирай с мебели пыль и на рынок по субботам. Но, ты без интриги и ажиотажа не можешь. Тебе скучно, любимая Линда, а раз так – придумывай себе и дальше всякие глупости, лишь бы твои мозги были чем то заняты.

– В рестора-а-а-ан?… Ну Маа-а-арик, ну я не могу-у-у, – с новой силой заканючила Линда, – вот я просто мечтаю понять – почему ты постоянно меня хочешь то искупать, то накормить? Я похожа на голодную вонючку?!

Съёмку остановили. Обе камеры тряслись на плечах, Сергей и Андрюша больше не могли сдерживаться и просили у режиссёра «просмеяться».

– Камера! – Таня старалась оставаться серьёзной, хотя понимала, что теряет время и людей.

– Ну, я пока не могу! – Сергей размазывал слёзы, обильно катившиеся по щекам.

– Значит, я возьму другую камеру! – Таня сердится.

– Всё! Ну, всё. Ой, мамочки! – Обе «камеры» захлюпали носами. Маленькая Юлька, схватив в охапку папку с документами, убежала в соседнюю комнату, сея по дороге бумаги с подписями и печатями. Время от времени из коридорных глубин доносился её смех колокольчиком.

– Нет! Я не это хотел сказать! – Вальдемар опять быстро пришёл в себя и кинулся в аристократизм, – Это же красиво – пригласить женщину в ресторан, ухаживать за ней, оказывать ей всяческие знаки внимания.

– Я хочу внимания, но не такого! – Теперь Линда говорила на полном серьёзе, – Мне скучно сидеть и есть, потом переваривать, мне скучно делать маникюр, я не хочу чтоб к моим пальцам прикасались чужие «майструни». Мои пальцы слишком чувствительны и … короче – не хочу и всё! Почему я должна оправдываться?! А в баню парную я тоже не пойду, так и знай, потому что у меня низкое давление и… и… и аденома предстательной железы! Вот!

– Но там же не только парятся, – не отреагировав на «предстательную железу, возразил Вальдемар. Он от приятных воспоминаний аж вытянул ноги, словно похожий на Распутина банщик уже наяривал ему веничком верхнюю треть бедра, – в бане сперва парятся, потом делают массаж. Знаешь, какой у нас Коля?! У него руки волшебные. Все болезни изгоняют из организма.