Булатный перстень
Шрифт:
Ржевский наказал поблагодарить Михайлова…
Разумеется, это нужно было сделать! Необходимо! Тем более, что злость на моряка уже прошла. Да и что с него возьмешь? Естественный человек!
Кабы не Михайлов с его занятными друзьями — может статься, труп жениха давно был бы схоронен в парке господина Елагина или спущен в Невку с пудовым камнем на ногах.
Но как?.. И вдруг ее осенило — надо написать Михайлову письмо! Встречаться и унижаться перед ним незачем, а написать красиво можно — в красоте-то она знает толк.
Настоящего кабинета у нее не было, а стояло бюро
Открыв бюро, достав чернильницу и убедившись, что в ней есть чернила, почеркав пером по ненужному лоскутку (на обороте был набросок уже готового натюрморта) и смирившись с тем, что очинено оно не лучшим образом, выбрав листок дорогой веленевой бумаги, Александра задумалась. Что тут можно было написать? «Господин Михайлов»? Глупо, если вспомнить ту ночь на реке и прочие ночи. «Алексей»? Тоже как-то неправильно. «Алеша»? Чересчур по-свойски.
«Алексей! — написала она. — Мы простились нелепо, но я хочу, чтобы ты знал: мое уважение к тебе неизменно…»
— А черта ли ему в моем уважении? — вслух спросила себя Александра. — Нужно как-то иначе… — И порвала листок.
«Алексей! Наше прощание было нелепым, и гордость не позволила мне…»
«Алексей! Мы не можем проститься столь нелепо, ты должен знать, что я тебе друг и всегда буду другом, помня, сколько я тебе обязана…»
«Алексей! Прости меня…»
«Алексей, мы никогда более не встретимся, но я хочу, чтобы ты знал…»
Одна ахинея, рождавшаяся в голове, была другой глупее, дорогие листки так и летели на пол.
А тут еще и перстень, который, с одной стороны, надо бы вернуть, раз он такой единственный и неповторимый, а с другой — обещано ведь маленькому Павлушке, что перстень с руки не сойдет и носиться будет постоянно. Вот кабы он сам собой потерялся! Так нет же — хоть и должен скатиться, поскольку великоват, а сидит на пальце, и даже Мойка его не смыла…
Поняв, что письма не получается, Александра сильно расстроилась. Нужно было что-то придумать — и мысль явилась, весьма разумная: не портить бумагу, а попросить о помощи Новикова. Этот увалень просто перескажет Михайлову своими словами, что госпожа Денисова-де шлет поклон и желает всех благ, а коли в чем виновата — просит прощения.
Тут же память подсунула разговор в лодке — когда Новиков напоминал Ефимке Усову, как искать свой дом по флюгеру в виде кораблика. Васильевский остров велик, да коли флюгер всего один — добрые люди тотчас укажут дорогу.
Мысль была соблазнительна, и приключение это по замыслу Александры, уложилось бы в два часа: час — туда на извозчике, чтобы не тратить время за закладыванье своего экипажа, час — обратно, и около двух минут — на переговоры с Новиковым. Да и на сборы времени не уйдет — она ж еще и не расшнуровывалась, прическа не развилась.
Тем более, что жених занят примерками…
— Мой друг, — сказала Александра, заглянув в гостиную. — Я отъеду ненадолго! Вспомнила — осталось одно дело. Скоро сапожник придет — пока будет снимать мерку, я и обернусь. Господин Меллер, я потом к вам заеду, чтобы фасоны обсудить. Мальчик из лавки образчики принесет — так вы их заберите.
Отдав
все распоряжения, Александра взяла кошелек и крикнула Андрюшке, чтобы бежал на улицу ловить извозчика. Когда она спустилась, дрожки уже ждали у двери.«Нехорошо разъезжать по городу одной, — подумала Александра, — ну да сейчас уже все равно — она уезжает в Спиридоново и сплетен о себе не услышит. К тому же, едучи в одиночестве, можно помолчать…
И надобно без помех попрощаться со столицей, с ее Невским, с прекрасными набережными, с дворцами да и с красавицей Невой — когда еще доведется проплыть по ней на лодке к Аптекарскому в компании любезных кавалеров? Да, пожалуй, никогда. Госпожа Нерецкая еще до Рождества забеременеет, в летнее прогулочное время будет ходить брюхатая, а потом — другие детишки…»
За такими мыслями Александра и не заметила, как выехала на «живой» мост. Еще несколько минут — и бричка была на Васильевском, а извозчик обернулся, ожидая указаний.
— Спрашивай у прохожих, не знает ли кто здесь дома в два жилья, большого, с флюгером корабликом, — велела Александра извозчику. — Сказывали, он один такой. Да у мужчин спрашивай, у тех, что на отставных матросов похожи.
Новиков был прав — флюгер знали и очень точно показывали дорогу.
Велев извозчику ждать, Александра вошла в калитку, поднялась на крыльцо, постучала в дверь. Отворили ей не сразу, и заполошная девица, выскочившая в темные сени, воскликнула:
— Карповна, миленькая, мы заждались, ступай скорее! Ребеночек ножками сучит, чмокает, хнычет! Чего хочет — не понять!
— Могу я видеть господина Новикова? — спросила Александра.
— Его нет… — отвечала, растерявшись, девица. — Вы миниатюру получить? Или заказать?
— Скоро ли вернется?
— Госпожа Денисова?! Ай, как это?
Только сейчас Александра признала Маврушу.
— Вот ты где, голубушка, — сказала она в изумлении.
— Как вы сюда попали? Кто донес вам?
— Ты-то сама как сюда попала?
— Нет, вы скажите, откуда прознали? Вы в полицию жаловались? Да? Стойте! Вам туда нельзя!
Мавруша загородила вход с самым отчаянным видом. Одета она была хуже дворовой девки в Спиридонове: грязная подоткнутая юбка бурого цвета поверх ночной сорочки с разорванным воротом, ничего более, да еще и простоволосая, и босая.
— Отчего ж нельзя?
— Оттого, что вы опять в часть явочную напишете!
Разговор становился совершенно нелепым.
— Хорошо, я во дворе обожду, — сказала Александра. — Где тут лавка? Или лучше — вот что! Принеси мне бумагу и хоть карандаш. Я господину Новикову записку напишу и прочь поеду.
Это было проще всего. «Милостивый государь, обращаюсь с просьбой — при встрече с господином Михайловым передать ему, что я сожалею о бывших меж нами неурядицах, что желаю ему счастливой судьбы…» Примерно так… И подписаться «Александра Нерецкая»!
— Прочь? — переспросила озадаченная Мавруша. — И не станете меня отсюда насильно забирать?
— Да на что ты мне сдалась? Если ты каким-то чудом подружилась с Новиковым, я могу быть спокойна — он тебя не обидит. Но где ты могла с ним встретиться?