Бульвар Постышева

* * *

В дверь постучали.

— Стучат, — сказала Юля.

Она никогда не открывала сама.

— Слышу, — ответил Архип, «запомнил» текст, тяжело поднялся и пошел открывать.

— Кто?

— Чужие! Свои, скажем так, — все дома.

Понятно, Николай Андреевич пришли.

На площадке с начатой бутылкой «Путинки» в одной руке и с пятилетним Андреем Николаевичем — в другой, с блестящими хмельными глазами, сверкающими за запотевшими линзами очков, стоял сам господин Крюков.

— Здорово!

— Здорово. Заходите.

— Не ждали гостей?

А чего их не ждать — воскресенье, кто-нибудь бы все равно пришел.

— Ждали. Заходите.

Зашли. Стянули с себя теплые, ещё зимние одежды. Прошли в комнату. Сели на диван.

— Юль, сообрази чего-нибудь закусить, — попросил Архип.

Юля ушла на кухню соображать.

— Что делаете? — спросил Коля, пытаясь усадить своего наследника рядом на диване, но тому хотелось разведать квартиру — он здесь был первый раз.

— Да, отпусти ты его, пусть послоняется, — сказал Архип. — Ничего не делаем, пиво пьем.

Любопытный наследник сквозанул по комнатам, Архип принес рюмки и кое-что, что уже успела положить на блюдца Юлька, сел рядом, взял Колину бутылку и разлил.

— А вы чем? — продолжил разговор Архип.

— С горки катались, решили в гости зайти.

— Правильно решили.

Выпили, покряхтели, посудачили ни о чем, погоняли малыша, заставляя его есть куриный суп, включили ему мультик, пошли курить на кухню. Коля не курил, но пошел за компанию, прихватив рюмки и пузырь. Сели за кухонным столом.

— Что делаешь в следующие выходные? — спросил Николай.

— Ещё не знаю, — сознался Архип.

— Хочешь прогуляться поперек Байкала от Танхоя в Листванку?

— Зачем?

— Ну, скажем так, тряхнуть стариной.

— Начинается! Хоть одна зима проходила без твоих прогулок?

— Проходила. Эта прошла. Уже весна.

— Давай, давай! Весна, твою мать! В Сибири весна в июне. В июле — уже осень. С августа по май — сам знаешь. Что за переход?

— Скажем так, в рамках международного Байкальского фестиваля зимних игр «Зимниада», сорок пять километров по льду Озера.

— Круто звучит. Ну-ну, что дальше? — Архип выпустил дым в потолок.

— На середине пути, на сто пятом меридиане — наш лагерь: горячее питание, чай, ледовый городок. Все, кто пройдет — на память диплом или грамота, кажется, за то, что перешли. Для подстраховки, скажем так: спасатели на «Буранах», у нас два «Хивуса» на воздушных подушках. До Танхоя добираемся поездом — заказано шесть вагонов. Там их отцепляют, ночуем в них, а в шесть утра — на лед и старт. И до упора, кто как пройдет.

— Это сколько ж народа будет на льду?

— Человек триста, скажем так.

— Лед-то выдержит?

— Выдержит! Раньше, по этому льду рельсы ложили, и поезда шли в Танхой. Ещё до революции. Метр двадцать сейчас толщина — выдержит. Там вешки расставлены. Лишь бы пурги не было — выдержит.

— А если пурга?

— Тогда, скажем так, идти трудновато будет. Но я смотрел в Интернете — погоду обещают нормальную, без ветра и солнечно. Пойдешь?

— Не знаю, — честно сказал Архип. — Куда мне уже? Сто лет из дома не выбирался — облажаюсь. А не хотелось бы! Старый я стал… и дохлый. Спился, скурился, обрюзг, как говорят в КВНе, — окряк. Боюсь — сломаюсь. Старый я стал.

— Ерунда. Не переживай — пройдешь, скажем так. Я вон, Юльку с собою беру и Богдана.

Юлька и Богдан — это тоже Колины дети, ещё довольно молодые, но натренированные Колей в лучших традициях его туристических кампаний. Но, раз уж Коля рискнет их взять, значит, пурги быть не должно.

А Коля не унимался:

— Идем? Встряхнемся, хоть. Тестовый маршрут. Чего дома-то сидеть?

И Архип не очень долго думал, и по пьянке согласился. А чего на попробовать, действительно, как в старые добрые времена? «Тестовый» же маршрут (что это такое?).

— Иду!

И Коля с Архипом накочегарились в зюзю!

Утром, с похмелья начались ломки, заиграла очко, застучали по темечку мысли: «На кой черт, ты, дурак, согласился?! Делать нечего? Решил, яйца отморозить? Ну-ну! Турист! Посмотрим, как ты пройдешь!» Пришлось самому себе объяснять и уговаривать своего второго — трусливого и неуверенного:

«— А чего здесь такого? Сорок пять километров. Десять часов пути. В шесть вышли, в четыре пришли.

— Да ты что?! Ты такой способный? Когда ты последний раз дальше гаража ходил? В ларек за пивом? Три года ты бухаешь, три года куришь, как паровоз, три года сидишь и не шевелишься — сорок пять километров для тебя смерть!

— Ну, я же раньше ходил.

— Раньше ты ни курил, ни пил, тренировался, был в форме, молод и горяч. А сейчас ты дряблый, никому не нужный пропойца. Рыхлый ты.

— Пошел ты на хер! Сам ты рыхлый! Я ещё вполне пройду и тебе, уроду, нос утру.

— Давай, давай — посмотрим! Только когда на льду будешь загибаться, держась за свою разложившуюся печень, не говори, что я тебя не предупреждал. На кой хрен тебе менять сложившийся образ жизни? Пробеги до Плотины и обратно в полную силу — поймешь, что ты уже тю-тю!

— Нет, бегать не буду — на свежака пойду. На свежака — пройду. Пробегу — мышцы забью. А на свежака проскочу. Потом, правда, будут мышцы болеть, но перескочу. А что потом — уже не важно. Пойду я!

— Зачем тебе менять свой химический состав? Ты от одного озона на льду сознание потеряешь. Ты же надышишься, и тебя понос проберет! Ха! Ты же на льду сядешь дристать! А там туалетов нет, народ идет и смотрит, как ты обосрался! Вот облажаешься, так облажаешься, идиот! После такого, лучше в полынью прыгать! Ты хочешь в полынью?

— Не пугай, не надо пыли! Я с собой таблетки от поноса возьму.

— Возьми, возьми. От поноса возьми, от сердца возьми, от печени и почек, от поджелудки, от желудка, от всего возьми — будешь ходячий аптечный киоск. Вот тогда ты точно поменяешь свой химический состав и придешь зеленый на пункт питания, если придешь. Не пройдешь ты, зёма. Нужно было меньше пить, больше за здоровьем следить. Куда тебе теперь переходы, сиди дома, пасквили пиши и вспоминай, какой ты был крутой. Про что ты сейчас пишешь?