Бумеранг вернулся

Командование дало нам передышку. Штат Миссури, считай, в наших руках. Его столица Джефферсон-Сити мала и потому никому не нужна. Более-менее крупные города Спрингфилд и Колумбия тоже находятся в серой зоне: черных там уже нет, а наших еще нет. Остался Сент-Луис, который, как и в прошлую мою эпоху, гуляет сам по себе, находясь сразу в двух штатах — маленькой частью на левом берегу реки Миссисипи в Иллинойсе. Бланка поделилась со мной секретной информацией, что беспилотники ее подразделения следят за городом днем и ночью. Значит, скоро будем брать. Оттуда начался отток цветного населения. Выезжают колоннами. Машины с верхом нагружены награбленным. Одну колонну накрыл наш бомбардировщик кассетными бомбами. Машины горели долго. С тех пор выезжают поодиночке или маленькими группами по ночам и их грабят свои же.

На площади перед отелем, где раньше была стоянка автомобилей, с утра образуется что-то типа рынка, прямо таки одесская Толкучка (Туча) времен семидесятых годов. Уцелевшие местные выменивают или покупают у военных еду. В фойе отеля открылись филиал банка и магазин «Голубого союза». Работа бара на крыше — тоже их инициатива. Рубят бабло, пока горячо.

Бланка утром убегает на службу заниматься любимым женским занятием — следить за мужиками, а я отравляюсь на прогулку в сторону реки Миссури, на противоположном берегу которой расположен аэропорт, на который я приземлялся в предыдущую эпоху. Он действовал до начала Второй гражданской войны, как вспомогательный, в основном обслуживал частные самолеты. Новый международный аэропорт находится километрах в двадцати пяти от города. Проходя мимо продавателей и покупцов, смотрю, что и по какой цене предлагают. Иногда бывают интересные предметы. В первый же день купил новенький комплект женского нижнего белья. Лифчик оказался великоват Бланке, и мне пришлось объясняться, что ни на что не намекаю, просто плохо разбираюсь в номерах.

В тот день, проходя толкучку, старался не смотреть, что предлагают, чтобы опять не купить что-нибудь с неправильным намеком. На седую старушку в черной шляпке и длинном пальто, явно чужом, обратил внимание потому, что сначала не понял, что она продает. Стоит себе с выражением отрешенности на лице. Только уже минуя ее, увидел в руке почтовую марку в маленьком полиэтиленовом пакетике. Сразу вспомнился князь Монако Ренье Третий, заядлый филателист. Вот уж кто не прошел бы мимо. Это воспоминание заставило меня остановиться.

— Что продаешь? — спросил я старушку.

— Почтовую марку, — показала она пакетик с содержимым. — Это «Перевернутая Дженни», типографская ошибка, самолет изображен вверх колесами. Таких всего несколько штук во всем мире. Мой муж купил ее в две тысячи тринадцатом году за полтора миллиона долларов.

На марке номиналом двадцать четыре цента в красной рамке изображен синий биплан «Кёртис-JN-4» по прозвищу «Дженни» — американский ученый самолет, почти такой же неубиваемый, как «кукурузник». Впрочем, сам не летал на нем, знаю только со слов других летчиков. Марку тоже видел раньше и именно у Ренье Третьего, поэтому он и вспомнился мне до того, как я осмыслил, что именно увидел в руке старушки. Князь купил ее всего-то за четыре миллиона французских франков или менее девяти тысяч долларов по тогдашнему курсу. Поскольку на марке был изображен самолет, я обязан был восхищаться и рассказывать ему всё, что знаю об этом летательном аппарате.

— Сколько хочешь за нее? — полюбопытствовал я, потому что покупать не собирался.

— Мне сказали, что ваш электронный доллар примерно равен двадцати старым. Если исходить из цены, что заплатил муж, получается семьдесят пять тысяч, — произвела она нехитрые подсчеты.

— Здесь ни у кого нет таких денег! Тут живут солдаты, а не миллионеры-филателисты, — весело сообщил я, собираясь идти дальше.

— Ну, хотя бы шестьдесят… или пятьдесят тысяч. Мне надо купить еды себе и внуку, его маму убили, и отдать долги, — схватив меня довольно цепко за руку возле локтя, залепетала она.

Подумал, что эта марка была бы хорошим вложением денег. Места занимает очень мало, можно спрятать между вещами. Вернусь в Россию, продам там за эквивалент полутора миллионам баксов, а то и двум — и заживу красиво. Догадался, что могу сбить цену тысяч до пяти и даже ниже, но решил не слишком наживаться на чужом горе. Иначе как пришла марка, так и уйдет.

— Хорошо, пойдем в банк, — согласился я.

Мы вернулись в фойе отеля. Старушка знала, что такое пластиковая карта, но, видимо, все еще не верила в свое счастье, поэтому первым делом пошла в магазин, где затарилась продуктами под завязку, почти на полсотни новых баксов, а остальные сорок девять тысяч девятьсот пятьдесят я перевел на ее счет. Девушка-менеджер заверила нового члена «Голубого союза», что завтра после обеда выдадут карту, и с ней можно будет отовариваться в их магазине и любом другом, где принимают новые деньги.

— Сколько лет внуку? — поинтересовался я.

— Двенадцать, — ответила она.

— Денег хватит, чтобы выучить его в школе и дать высшее образование, — подсказал я.

— Именно об этом я и мечтаю, иначе бы уже умерла, — слезливо произнесла она и пожелала: — Пусть марка и тебе поможет исполнить желания!

— Будем надеяться, — сказал я на прощанье.

Вернувшись со службы, Бланка Гловер первым делом сообщила:

— Сегодня какой-то псих из наших купил почтовую марку за пятьдесят тысяч!

— Пойду посмотрюсь в зеркало, — сказал я.

— Зачем? — не поняла она.

— Чтобы запомнить, как выглядят психи, — ответил я.

— Так это ты купил?! — удивленно воскликнула она. — Откуда у тебя столько денег?!

— Я был очень удачливым ганхантером, — проинформировал ее.

— Марка, действительно, такая ценная? — спросила она уже с практическим интересом. — Покажи.

Поглядев марку, не вынимая из пакетика, произнесла:

— Не понимаю я филателистов. Ладно уж нумизматы, хотя бы деньги коллекционируют, но заплатить столько за клочки бумаги…

— Я тоже их не понимаю, но эта сделка одна из самых удачных в моей жизни, — сообщил я и назвал цену, за какую марка была куплена до войны. — В России или Китае на нее найдется покупатель.

— Когда у нас началось, китайцы ездили по всей стране и по дешевке скупали за юани ценные вещи. Одно время, пока на базе не ввели электронный доллар, мы между собой расплачивались китайскими деньгами, — поведала Бланка.

Грабь во время пожара, возвращай долги за Опиумные войны.

55

Наш батальон последним в списке полка, а моя ОДА 0413 — последняя в списке роты, поэтому самые опасные задания достаются другим командам. Впрочем, моих подчиненных это устраивает полностью. У них цель — дожить до конца войны. Наград все равно никаких нет. Старые отменили, а новые не придумали или пожалели тратить деньги на них. Единственный вид поощрений — повышение в звании, но случается это очень редко. Как мне рассказали, за каждую или максимум за две операции вроде тех, что мы провернули, в Ираке или Афганистане можно было получить и награду, и следующий чин.

На этот раз нам досталось казино «Короли драфта», расположенное в городском районе Восточный Сент-Луис на левом берегу Миссисипи в штате Иллинойс. По данным нашей разведки туда вечером съезжаются многие гангстеры и оттягиваются до утра. Вся жизнь — казино, а люди — игроки в нём.

Утром мою команду погрузили в небольшой грузовичок-рефрижератор серого цвета и повезли по второстепенным дорогам, огибая Сент-Луис с юга на значительном расстоянии. По пути в лесной зоне делали остановки через каждые часа два, давая нам размяться, перекусить. Реку Миссисипи пересекли по мосту возле городка Честер, где не было никакой охраны, да и людей не видно. За городком Ватерлоо спрятались среди деревьев на территории гольф-клуба «Эннбриар», отдохнули там до двадцати трех ноль-ноль.