Бумеранг

– А я тебя куда зову? Не в машину, что ли? Ты вообще поменьше думай, братан. Голову с мозгами береги.
– Осклабившись, лысый типчик приветливо распахнул дверцу.
– Ну, давай же, залазь. Или испугался чего?

Стас Зимин втиснулся в салон, плюхнулся на мягкий плюш. Разворачиваясь, успел все же бросить взгляд на заднее сиденье. Марат не соврал, - там расположилось еще двое: мужчина и совсем сопливая девчонка. Надо сказать, довольно смазливая. А может, только так выглядела. Пухлые губки путаны были ярко подмалеваны, глаза подведены чем-то ядовито синим, веки присыпаны серебристыми блестками. Хотела, наверное, походить на снежную королеву, но вместо этого стала похожей на вурдалака из старых черно-белых фильмов. Впрочем, кто их знает современных путан, - может, и впрямь косила под вампиршу. Иные мужички клюют именно на таких.

– Ну, вот, кореш, тут и потолкуем.
– Лысый захлопнул дверь и, видимо, в ту же самую секунду обменялся с сидящими позади условным знаком.

– Не рыпайся, барашек!

Шеи Зимина коснулась отточенная сталь, и лысый разом стер с лица приторную улыбку.

– Только дернись, вмиг на куски покромсаем.

Стас Зимин послушно замер.

– Да разве я дергаюсь! Сижу спокойно.

– Вот и сиди… - Лысый надвинулся на Зимина рыхлым туловищем,.
– Ты что же творишь, канюк вонючий? Или хочешь, чтобы мы тебя прямо здесь опустили?

– Ничего я не хочу! Чего вы, ребятки! За что?

– Хочешь, чтобы я тебе растолковал?
– Глаза у лысого блеснули масленым нездоровым блеском, и, пожалуй, только сейчас Зимин окончательно уверился в правоте Гусли. Не зря милиционер сделал стойку на этих ребят, - кое-что в этой жизни лейтенантик, действительно, понимал. Во всяком случае, можно было биться об заклад, что обладатель лысины знаком с наркотическими веществами не понаслышке.

– Вы чего, мужики!
– Стас чуть шевельнулся, проверяя силу руки, держащей нож. Увы, перышко держали крепко.
– Что я вам сделал-то, в натуре?

– В том-то и дело, что ничего, кореш.
– Лысый поднес к лицу Стаса руку с деньгами, тряхнул фальшивыми купюрами.
– Ты чего нам принес, фуфел дешевый? Или думал, проканает твоя липа?

– Что дали, то и сунул… - Стас уже сграбастал рукоять «Гюрзы» в кармане, мысленно успел порадоваться тесноте салона, в котором разглядеть его движение было крайне затруднительно.

– Ты нам лапшу-то не вешай! Ща поставим на колени, дадим десяток пинкарей в грудянку и отвалишь отсюда готовым инвалидом.

– Да с чего вы взяли, что это липа?

– А с того, родной, что этими пальчиками, - лысый демонстративно потер перед носом Зимина подушечками большого и указательного пальцев, - я любую лажу враз просеку. Без лупы и банковских детекторов.

– Чего ты с ним базаришь, Гур! Это же мент, сразу видно. Сначала приятеля подослал, теперь сам заявился.

– Вот и я смекаю точно так же, - кивнул лысый, и глазки его блеснули нездоровой желтизной.
– Потому и голосовал за то, чтобы малость задержаться. Печенкой чуял - еще какой-нибудь лох явится.

– А если бы зондеркоманда прикатила?

– Какая, на хрен, зондеркоманда!
– лысый презрительно фыркнул.
– Нет у них зондеркоманд! Не тот бюджет и не те паханы. Уж ты мне поверь, это чистой воды самодеятельность. На понт брали, козлики! Кто-нибудь из местной шпаны.

– Тогда чего теперь с ним делать?

– А теперь, ребятки, если вы такие сообразительные, то мы с вами поговорим чуточку иначе!
– Стас дернул плечом, отводя лезвие в сторону, вскинул руку с пистолетом, уперев ствол в переносицу сидящего позади крепкогрудого мужичка. Лысый попытался было дернуться, но свободной рукой Зимин хлестнул его по глазам - не смертельно, но довольно чувствительно.

– Нишкни, гнида! А ты, клопик смуглявый, бросай нож - и побыстрее, я человек нервный.

Нож, дрогнув, упал на пол, дамочка на заднем сидении заметно напряглась, лысый же яростно тер глаза, размазывая по лицу текущие слезы.

– Еханый бабай! Ты же мне зрение попортил!

– Хуже будет, если попорчу что-нибудь другое.

– Ты кто такой, урод?

– Уроды это вы, а я приятель того мента, которого вы положили.
– Стас говорил наобум, яростно желая, чтобы слова его оказались неправдой.

– А мы-то тут причем?

– Притом, что вышел он не на кого-нибудь, а на вас. Вот и шлепнули его.

– Так это… Может, жив он еще.

– Где он?!
– Стас нажал пистолетом, до предела вдавив затылок крепкогрудого пассажира в плюшевое сиденье.
– Где, спрашиваю?

Ему показалось, что трое обменялись быстрыми вопрошающими взглядами - словно на телепатическом уровне совещались друг с дружкой, спешно сочиняя версию для незваного гостя.

На этот раз заговорил Гур. Слезы из глаз у него продолжали еще течь, но пугаться он, кажется, не собирался.

– Слушай, кореш, может, поговорим спокойно? У тебя ствол, у нас десяток бойцов. Чего ты сразу в бочку-то полез? Можно ведь и договориться.

– Это с кем же мне договариваться? С тобой?

– Хоть бы и со мной! Ты просто не понимаешь, на кого попер.

– А мне это, Гур, знать необязательно. Где мой приятель? В кусты забросили?

В тишине, последовавшей за его словами, отчетливо щелкнул взводимый боек.

– Мы его в багажник сунули. Оглушили малость, связали и сунули… - лысый выдавил это едва слышно. На миг опустил глаза.
– Послушай, братан, давай поговорим спокойно.

– А я спокоен! Злым вы меня еще не видели.
– Стас Зимин оглядел всю троицу цепляющим взором, рассеянно причмокнул языком.
– А ведь, пожалуй, придется вас и впрямь кончить. И не хотел, а придется.

– Да ну?
– пропел с заднего сиденья крепкогрудый.
– Тогда позаботься сначала о собственной могилке.

Стас быстро взглянул на него. Очень уж уверенно говорил громила - без тени сомнения в сказанном. Наверняка, исполнял обязанности местного начохра. И костяшки - с характерными припухлостями на костяшках, явно набитые на мешках и спортивных макиварах. Грех, такого оставлять за спиной, - может, наверное, и изувечить. А то и убить. И бедного Гуслю тоже, скорее всего, убил он. Не оглушил, а именно убил. Зимин не видел еще тела, но внутренний голос подсказывал ему, что он не ошибается. Псы, говорят, тоже чуют смерть на расстоянии. Вот и он чуял. Совсем как пес…

Зимин порывисто вздохнул. Снова накатил смертный холодок, и грудь омыло арктическим ветром. И, непрошенное, мелькнуло перед внутренним взором одутловатое лицо Гусли. Честный мент, трудяга и неудачник по жизни, Гусля и смерть принял скверную. Хотя так ли уж скверно для милиционера сгинуть от рук бандита? Воин, погибший в бою, - счастливый воин. Таким прямая дорога в рай. А впрочем, все это одна философия, ничуть Стаса Зимина не утешавшая. Умер человек - и человек хороший. В итоге пустячная операция грозила обернуться нешуточной бедой. Вернее, уже обернулась. Кто-то должен был за это ответить, и Стас точно знал, что к своим прежним церковным свечам ему придется добавить еще одну. А то и две…