Бунт на «Кайне»
Шрифт:
Гринвальд внимательно изучал свои ногти, его мальчишеский рот был полуоткрыт, глаза полны печали.
— Это может занять немало времени. А что, если врачи вдруг дадут мне свое «добро» на полеты…
— Война от вас не уйдет, ее и на вашу долю хватит. Успеете еще надраить свои медали, — сказал Брэкстон.
— Судить будут троих?
— Пока только Марика. Дела Кейта и Стилуэлла мы попридержим. Посмотрим по обстоятельствам. Во всяком случае, я так рекомендовал адмиралу, а он обычно прислушивается к моим словам.
— Когда суд?
Брэкстон вопросительно посмотрел на своего помощника.
— Думаю,
— Где сейчас тральщик «Кайн»? — спросил Гринвальд.
— В сухих доках в Хантерс-Пойнт, — ответил Челли.
— Прежде чем дать согласие, я хотел бы встретиться с Мариком.
Брэкстон утвердительно кивнул.
— Челли, позаботьтесь о доставке лейтенанта Гринвальда в Хантерс-Пойнт.
— Слушаюсь, сэр.
Гринвальд поднялся со стула.
— Тогда, пожалуй, я пойду.
— Через десять минут джип будет ждать тебя у главного входа, Барни, — сказал ему Челли.
— Хорошо. — Гринвальд натянул свою белую фуражку с пожухлым позументом на околыше. Он напоминал бедного студента, который по вечерам работает официантом и весь свой жалкий заработок тратит отнюдь не на пропитание, а на грамзаписи любимых звезд эстрады. Гринвальд вышел; его длинные в шрамах руки болтались вдоль тощего тела.
— Он возьмется за это дело, сэр, — сказал Челли.
— Он и вправду с чудинкой, ваш приятель, — помолчав, заметил юрист. — С виду жалкий и беспомощный, а на самом деле ого-го как уверен в себе.
— Он хороший адвокат, — повторил Челли. — Но ему едва ли удастся вытащить Марика.
Лейтенант Гринвальд привык к авианосцам, и тральщик «Кайн», стоявший на кильблоках в ржавом тесном доке, показался ему речным суденышком. Он сошел по длинным дощатым сходням, круто спускавшимся с причала на палубу тральщика. На заваленной всякой всячиной главной палубе первое, что он увидел, была огромная пробоина с рваными краями, фута четыре в диаметре, огороженная тросом, протянутым от шлюпбалки до вельбота. Из пробоины торчали, словно вывалившиеся внутренности, покореженные ржавые трубы и концы разорванного кабеля.
— Мне нужен старший лейтенант Марик, — сказал он низкорослому круглолицему вахтенному матросу в белой форме, стоявшему у входа на тральщик.
— Его нет на корабле, сэр.
— Где же он?
— Наверно, на «Хризантеме», сэр. Там временно расквартирована вся команда. У шестого причала.
— А где ваш капитан?
— Капитан Уайт, сэр, будет не раньше шести вечера.
— Кто? Капитан Уайт?
— Да, сэр.
— А вас как зовут?
— Урбан, сэр.
— А, Урбан. — Гринвальд понял, что перед ним матрос, на которого помощник юрисконсульта Челли сделал ставку как на главного свидетеля.
— А где сейчас капитан Квиг, Урбан?
— На тральщике «Кайн» сейчас командиром капитан Уайт. — На лице вахтенного появилась угрюмая настороженность.
— Но вам известно, где сейчас находится капитан Квиг?
— Я ничего не знаю о капитане Квиге, сэр.
— А что это за дыра на палубе?
— В нас угодил камикадзе, сэр. Это случилось в проливе Лингайен.
— Были жертвы?
— Нет, никто не пострадал. Камикадзе отрикошетил от палубы и
свалился за борт.— Кто в это время командовал кораблем? Капитан Уайт?
— Нет, сэр. — Урбан недоверчиво сжал губы и отвернулся к вахтенному журналу, лежавшему рядом на столике.
— Кто же? Мистер Марик тогда еще не сложил своих полномочий?
Урбан, пробормотав что-то невразумительное, открыл вахтенный журнал и сделал вид, будто что-то записывает в него.
Гринвальд поднялся на причал и отправился на «Хризантему».
Первая встреча с Мариком озадачила адвоката. На основании материалов следствия он уже мысленно нарисовал его портрет: худой, нервный, с болезненным самолюбием мелкого интеллигентишки… По правде сказать, он ожидал увидеть кого-нибудь вроде Билла Пелэма, горластого марксиста из студенческих лет, только в морской форме. Перед ним же на краешке неубранной койки сидел высокий детина с крепкой, круглой головой и, часто моргая, будто спросонья, потирал ладонями рук широкую голую грудь. Вид его в корне изменил всю концепцию Гринвальда по делу тральщика «Кайн».
— Мне все равно, кого они назначат, — безразлично ответил на его вопросы Марик. — Я никого здесь не знаю, да мне и плевать. Охота вам ввязываться в это дело, сэр…
— Что вы намерены говорить на суде?
— Не знаю.
— Почему вы отстранили капитана?
— Я думал, он сумасшедший.
— Вы и сейчас так думаете?
— Я и сам не знаю, что теперь думаю.
— Где вы набрались всех этих словечек о паранойе, которыми так заморочили головы следственной комиссии?
— Вычитал из книги, — недовольно буркнул Марик.
— Простите, Марик, но вы же ни черта не смыслите в этом!
— А я и не говорил, что смыслю. Но следователя не интересовали ни тайфун, ни наш капитан. Он целый час тянул из меня все, что я знаю о паранойе. Я в этом ни бум-бум, и знал, что выгляжу идиотом. Таким идиотом я буду и на суде. — Он поднял глаза на Гринвальда, и брови его обиженно сошлись над глубоко посаженными глазами. — Вот что я скажу вам — одно дело там, в самый разгар тайфуна, и другое здесь, в шести тысячах миль от того места, да еще когда приходится рассказывать все это перед трибуналом…
Дверь отворилась, и вошел Кифер, аккуратный, как картинка, в синей свежеотутюженной форме, с шеренгой ленточек и звездочек на нагрудном кармане — свидетельством боевых наград. Нижние золотые галуны на рукаве несколько потускнели, но верхние вовсю сверкали новизной. В руках у него была небольшая кожаная сумка.
— Стив, я отбываю. Пообедаешь со мной?
— Боюсь, что нет, Том. Знакомьтесь, лейтенант Гринвальд — лейтенант Кифер, наш артиллерист. Удалось все же получить место на самолет?
— В последнюю минуту. Пришлось пустить в ход все, пока уговорил эту старую овцу из транспортного отдела. Думал, придется жениться на ней, чтобы улететь.
Марик кисло улыбнулся.
— Ну что ж, желаю удачи.
Артиллерийский офицер похлопал по сумке.
— Догадываешься, что здесь?
— Роман?
— Первая половина. Постараюсь пристроить в Штатах.
— Желаю заработать на этом не меньше миллиона, парень.
Кифер взглянул на Гринвальда и, несколько помедлив, снова посмотрел на Марика, а затем промолвил с широкой улыбкой: