Бунт на «Кайне»
Шрифт:
— Есть, сэр. Если позволите, могу я узнать, что именно в нем не так?
— Он ничего не говорит мне о том, чего бы я уже не знал, и не объясняет ничего из того, что должно быть объяснено.
— Виноват, сэр. Боюсь, что я не понял того, что вы сказали.
— Что ж. — Квиг взял со стола рапорт, который Кифер отбарабанил на машинке для Вилли Кейта, и потряс им в воздухе. — В таком случае, Кифер, я бы посоветовал вам обратиться за помощью к вашему помощнику, энсину Кейту. Как ни странно, он мог бы многому научить вас по части написания рапортов. Его рапорт по тому же вопросу составлен отлично.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Кифер. — Я бесконечно счастлив узнать, что у меня в подразделении есть такие таланты.
Квиг улыбнулся, решив, по всей вероятности, что нанес самолюбию Кифера сокрушительный
— Кстати, Том, я думаю, вам следует взять этот рапорт Кейта и хорошенько его изучить. Постарайтесь понять, почему Вилли написал прекрасный рапорт, тогда как у вас совершеннейшая галиматья.
Вернувшись в свою каюту, Кифер гигантскими обезьяньими прыжками проскакал по ней и несколько раз яростно потер тем и другим рапортом свой зад. Потом упал на койку, уткнулся лицом в подушку, весь сотрясаясь от еле сдерживаемого смеха.
В кабинете, обшитом деревянными панелями и устланном зеленым ковром, у тяжелого адмиральского стола стоял капитан Грейс.
— Было бы лучше, если прежде, чем принять этот рапорт, вы бы дали посмотреть его мне, — ворчал худой, дряхлеющий человечек с пронзительными голубыми глазами.
— Виноват, адмирал.
— Ну ничего. Каково ваше впечатление от этого Квига? Это главное.
Грейс какое-то время легонько барабанил пальцами по столу.
— Боюсь, он с причудами, сэр. Мне кажется, он достаточно старателен и, вероятно, достаточно тверд, но он один из тех, кто считает себя всегда правым, как бы неправ он ни был. У него всегда найдется веский аргумент, чтобы защитить себя. В общем, он умом не блещет. Один из самых посредственных в своем классе. Я навел справки.
— А что с тросом? Что там все-таки произошло? Перерезал он его или нет?
Грейс с сомнением покачал головой.
— Да, странная история. Он страшно обиделся, когда я спросил его об этом, и, кажется, совершенно искренне. И я в какой-то степени вынужден был поверить его слову. Для того чтобы установить, как все было на самом деле, сэр, пришлось бы провести целое расследование, и я не знаю…
— Какого черта! Мы не можем создавать следственных комиссий для проверки всяких слухов и сплетен. Но этот капитан как-то не внушает мне доверия, Грейс. Слишком много сомнительных случайностей за такое короткое время. Как вы думаете, не следует ли мне рекомендовать Управлению личного состава освободить его от этой должности?
— Нет, сэр, — быстро ответил Грейс. — Если быть до конца справедливым, он не сделал ничего такого, что дало бы основание для этого. Все, что произошло до сих пор, можно объяснить тем нервным напряжением, с которым он выполнял свое первое задание.
— Ну что же… А теперь взгляните-ка на это. Главнокомандующий Тихоокеанским флотом хочет, чтобы я срочно послал два эсминца-тральщика в Штаты для капитального ремонта и установки новых радаров, — сказал адмирал. — Как вы смотрите на то, чтобы послать «Кайн»?
— Положительно, сэр. Он находится в составе действующего флота уже двадцать два месяца…
— Ну и отлично. Подготовьте бумагу об отправке «Кайна». Пусть теперь этот Квиг откалывает свои номера где-нибудь в другом месте.
Встать на капитальный ремонт на судоверфи в Штатах — что может быть дороже и лучше такого боевого приказа?!
В течение целого года боевых действий Де Врисс не смог добиться этого для старенького, разваливающегося на части «Кайна». Квигу удалось это уже через четыре недели своего командования самым лучшим буксировщиком мишеней на всем американском флоте.
15. Радость возвращения домой
Депеша о новом боевом задании пришла 4 июля [10] , в день, который для каждого члена экипажа «Кайна» был чем-то вроде кануна Нового года, собственного дня рождения или дня собственной свадьбы. Вилли Кейт тоже чувствовал, как весело играет в нем кровь, хотя по здешним меркам он был совсем новичком, еще не успевшим стереть с лица следы губной помады прощальных поцелуев на берегу. Он написал Мэй и матери, недвусмысленно намекнув Мэй, что ее присутствие на пристани в Сан-Франциско, куда придет «Кайн», было бы для него
потрясающим сюрпризом (подобный намек в письме к матери был предусмотрительно опущен).10
4 июля — День независимости. Большой общенациональный праздник в США.
Письмо к Мэй он сочинял, укрывшись, как зверь в норе, в своей каморке на палубе, где в сумраке уединения мог с наслаждением предаться мечтам о будущем. После каждых нескольких строк он надолго задумывался, так что чернила на кончике пера успевали совсем высохнуть, а он все сидел, неподвижно уставившись в лист бумаги, давая волю буйным фантазиям.
Вдруг на страницу упала чья-то тень. Подняв глаза, он увидел стоявшего в дверном проеме Стилуэлла. На старшине были чистые, идеально выглаженные хлопчатобумажные брюки и до блеска начищенные ботинки, в которых бедняга сегодня утром предстал перед палубным судом незадолго до того, как пришла депеша.
— Что-нибудь случилось, Стилуэлл? — спросил Вилли с сочувствием.
Как вахтенный офицер, Вилли сам записал приговор Стилуэллу в судовой журнал: лишить на шесть месяцев увольнения на берег. Он с некоторым изумлением наблюдал за судебной церемонией, происходившей на юте: застывшие в торжественном строе испуганные правонарушители в новеньких, с иголочки, синих рабочих брюках, обвинители офицеры, вытянувшиеся по струнке напротив строя нарушителей, и спокойный, улыбающийся Квиг, принимающий из рук Пузана одну за другой папки с личными делами «преступников». Вся процедура свершения правосудия носила весьма странный характер. Насколько было известно Вилли, все правонарушители заносились в книгу дисциплинарных взысканий по приказу капитана Квига. Однако энсин Хардинг выносил обвинение Стилуэллу, хотя сам лично не видел, как тот читал во время вахты. А поскольку капитан Квиг самолично никогда никого не заносил в список провинившихся, а всегда обращался за этим к любому из оказавшихся поблизости офицеров со словами: «Я хочу, чтобы вы занесли его в список провинившихся», треугольник правосудия постоянно поддерживался в следующем составе: обвинитель, обвиняемый, судья. Согласно этикету судебной процедуры, Квиг каждый раз с интересом и удивлением выслушивал речь обвинителя, излагавшего состав «преступления», которое капитан сам же до этого определил. Понаблюдав немного за этой странной процедурой и кипя от негодования, Вилли пришел к выводу, что все это является грубым нарушением гражданских свобод, конституционных прав, закона о неприкосновенности личности, права государства и личности на частную собственность, иска о пересмотре решения суда и еще чего-то, о чем он имел уже весьма смутное представление, но соблюдение чего, безусловно, означало, что любой американец вправе рассчитывать на суд праведный и честный.
— Сэр, — обратился к нему Стилуэлл, — вы отвечаете за моральный и боевой дух экипажа, не так ли?
— Совершенно верно, — ответил Вилли. Он спрыгнул с койки на пол, отложил в сторону начатое письмо, плотно закрутил колпачок ручки и в результате всех этих действий мгновенно превратился из нетерпеливого возлюбленного в должностное лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей.
Ему нравился Стилуэлл. Есть такие молодые ребята, стройные, ладно скроенные, с чистым лицом, яркими глазами, густыми волосами и открытым, веселым взглядом. Они неизменно вызывают в нас добрые чувства и преображают все вокруг, где бы они ни появились, так радуют глаз лица хорошеньких девушек, когда первый утренний луч солнца заглянет в окно.
— Видите ли, сэр, — сказал Стилуэлл, — я к вам с просьбой.
— Выкладывайте.
Стилуэлл начал путаный, бессвязный рассказ, суть которого состояла в том, что в Айдахо у него жена и ребенок и что у него есть основания сомневаться в верности жены.
— Я хочу знать, сэр, означает ли наложенное на меня взыскание то, что я не смогу поехать домой в отпуск? Я не был дома два года, сэр.
— Я не думаю, Стилуэлл, во всяком случае, не могу себе представить, чтобы такое могло случиться. Любой, кто находился в районе военных действий столько, сколько находились вы, имеет право на отпуск, если только он не совершил убийства или еще чего-нибудь в этом роде.