Бурные страсти тихой Виктории

Нет, нужно сесть за стол переговоров и в спокойной обстановке расставить все точки над «i». Однако как болит голова!

— Что же мы будем делать? — спросил Санька; теперь он смотрел на нее глазами побитой собаки.

— Мы? — Она сделала ударение на этом местоимении. — Я домою посуду, а ты иди за стеклом и приведи в порядок окно. Снайпер хренов!

— А потом?

— Суп с котом! — зло сказала Вика.

Чего он от нее ждет? Конфетку? Или, как провинившийся ребенок, собирается отстоять свое в углу, чтобы любимая мамочка опять простила и пожалела его?

На мгновение мелькнула мысль, что, может, махнуть рукой на его походы налево, простить, забыть, не думать, но тут же поняла, что ничего у нее не выйдет, и задавила эту мысль в зародыше.

Санька принес из сарая стекло, инструменты — у него все было, запасливый хозяин — и начал замерять, резать, вставлять стекло, а Вика привела в порядок кухню и опять вышла во двор к Блэку.

— Ну что ты улегся? — Она осторожно провела рукой по его спине: а что, если ветеринар пропустил какой-нибудь сломанный позвонок? — Боишься подняться? Больно? А ваш доктор сказал, что позвоночник у тебя не пострадал. Давай я помогу тебе встать. Хочешь?

Чего приставать к бедному псу! Наверное, это от бессилия. От неумения найти выход. То есть выход она нашла: развод, но, кажется, Александр Петровский этого вовсе не хочет.

Совсем недавно она соглашалась его простить. Но не прощать все время только потому, что по Сониной терминологии ее муж ведомый.

Тогда что — ходить к нему на работу и лично разбираться с претендентками?

Да и хочет ли она этого? Виктория заглянула к себе в душу — не хочет. И мириться с Александром не хочет. А он уходить не хочет. Никто ничего не хочет. Вот и найди пресловутый консенсус.

— Я думала, мы сегодня с тобой погуляем, — сказала она Блэку, присаживаясь на ступеньку. — В парке. Мне нравилось с тобой гулять, а тебе? Ты бы шел рядом, а я думала. Мне есть о чем подумать.

Она прислонилась спиной к столбику, поддерживающему навес над крыльцом, и прикрыла глаза. И кажется, задремала. Разбудил ее какой-то шорох.

Нет, Санька все еще устанавливал стекло, и под этот стук она уснула. Шуршало рядом. Блэк поднялся! И теперь стоял у крыльца, слегка покачиваясь, и смотрел на нее: мол, что же ты сидишь? Не видишь, я поднялся. Гулять хотела? Так пошли!

— Мой хороший! — закричала она, так что ее муж в доме перестал постукивать, вставляя стекло в проем. — Ты поднялся!

Она бросилась к Блэку, но в последний момент убрала руки. Голова у нее опять закружилась. Еще не хватало упасть на бедную собаку.

Блэк переступил на месте и оглянулся, словно проверяя, оторвался ли от земли его зад?

Вика невольно засмеялась.

— Что тут смешного происходит? — На крыльце появился Александр; отчего вдруг Виктория перестала называть его Санькой?

— Блэк встал, — пояснила она без особого удовольствия. Словно в момент расхотела, чтобы Петровский участвовал в том, что она считает для себя праздником.

— А-а-а, — протянул он и выжидающе посмотрел на Викторию. Проверял, злится ли она или уже перестала?

— Не перестала! — ответила она на его невысказанный вопрос и пошла в дом. Надо же наконец чего-нибудь перекусить после того, как ее едва не убили!

Она сделала себе яичницу из двух яиц, не обращая внимания, что ее пока еще муж топчется в дверях кухни. Ожидает, что Виктория его позовет?

Не дождался. И сразу обозлился. Вика могла это определять, не глядя на него, по одному лишь сопению. Александр стукнул дверцей холодильника и стал делать себе бутерброд с колбасой. Яичницу он не любил.

— Если ты думаешь, что я уйду из дома, то ошибаешься!

Он тронул себя за подбородок. В течение месяца ему достается уже второй раз. Теперь от неизвестно откуда взявшегося поклонника жены.

— Или ты пригласишь своего мордоворота, чтобы он пользовался мной как боксерской грушей?

— Никакой он не мордоворот. Просто он, видимо, занимался спортом в отличие от тебя.

— Видимо! — передразнил ее супруг. — Что же ты о своем любовнике так мало знаешь?

— Повторяю тебе еще раз: мы не любовники, — раздельно произнесла Вика и вдруг поняла, что Александр и сам в этом не сомневается. Но ему нравится унижать ее, потому что унижаться самому не хочется. А при таком вот раскладе он как бы и не чувствует себя виноватым.

— Пока не знаю, как мне выкурить тебя из своего дома, — сказала ему Вика, — надо посоветоваться с юристом, но и сталкиваться с тобой на кухне мне вовсе не хочется. Только аппетит портить. Какую ты себе комнату выбираешь?

— В каком смысле?

— Где ты собираешься временно проживать? Где будут лежать твои вещи?

— А где будешь жить ты?

— Там, где не будет тебя!

Она опять выскочила из дома и присела на ступеньку крыльца. Блэк теперь лежал посреди двора и обсасывал все ту же самую косточку, которую принес Леонид. Вика посмотрела в миску — сухого корма стало в ней меньше. Пес явно пошел на поправку. Хоть одна хорошая новость.

Понемногу стемнело. Она зажгла свет над крыльцом, но не будешь же сидеть во дворе всю ночь!

Александр демонстративно вытащил из шифоньера, который стоял у них в спальне, свои вещи и разложил их в гостиной. Теперь он делал вид, что увлечен какой-то телевизионной передачей.

Думает, что Вика сядет рядом, а там слово за слово, и они вполне могут помириться. Но он не знает, что Вике надо готовиться к экзаменам, а поскольку она всегда была отличницей и не любила учиться спустя рукава, то и телевизор ей вовсе не нужен.

Она достала с полки учебники — для этого пришлось-таки зайти в комнату, где сидел он, потому что именно в гостиной стоял книжный шкаф.

Александр проводил ее удивленным взглядом. И даже нарочито громко хмыкнул. Он опять все не так истолковал. Решил, что Виктория нарочно взяла учебник. Небось про себя подумал: с умным видом!

Что это, ей все еще небезразличен муж или это так, остатки прежней роскоши?

— Где мое ружье?

— Леонид унес.

Она солгала нарочно — в таком случае он не станет его искать.

— Какое он имел право? Я позвоню в милицию и скажу, что он его у меня украл!

— Не делай этого, — посоветовала Вика, — а то мне придется объяснять, почему это произошло и что ты не убил меня по чистой случайности.