Бутч и Кэссиди
Шрифт:
За день до отъезда Кэссиди бросил взгляд на календарь и с удивлением обнаружил, что сегодня ровно год со дня встречи с мужиком. Решили навестить благодетеля. Оделись скромно, но со вкусом, взяли пару ящиков пива, воблу и поехали на поиски. Долго искать не пришлось - мужик сидел на том же месте и с блаженно-придурковатой ухмылкой потягивал подсоленное разливное пиво. Дары он принял охотно, но без бурной радости.
Присели рядом, выпили, закусили. После второй банки мужик будничным трезвым голосом произнес:
– Ну что, хлопцы, спасибо вам.
– Да нет,
– Хорошая, значитца, штуковина, - задумчиво констатировал мужик, - не подвела. Одно только плохо - экспериментальное изделие. Больше года, и дня не работает. Не тянет, и все тут...
– Ты чего несешь, старый?
– Почти ласково спросил Кэссиди.
– Да ты глянь на браслет-то твой, - невозмутимо продолжал мужик. Поблек, небось, весь, пожух, на руке болтается, так? А теперь посмотри на мои, - мужик вытянул руки и из-под грязных манжет блеснули тугие волоски, то-то. А вы, небось, и не замечали... Цивилизация у нас, хлопцы, ничего себе, этика тоже закон жизни, да только чуток другая - выбираться из этой ситуевины вам придется самостоятельно.
– Это как же?
– У Бутча дрожали губы.
– Ну, раз деньга есть, то тут и паспорт купить можно, хороший, как следует быть, и билет на самолет. Есть, в общем, варианты, да и день у вас еще в запасе. Так что бывайте здоровеньки, спасибо за испытания, может когда и встретимся...
– И, сорвав со стены плакат, мужик завернул в него рыбину, сунул сверток в карман пиджака, в другой положил балку пива и ушел, насвистывая: "Капитан, капитан, улыбнитесь..."
Что, Феденька, репка?!
Скучно-то как, Господи...
...Разгоряченное людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от "толкучки". Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно было любого, вот хотя бы этих двух, влившихся назад в толпу и уже окончательно растворившихся в ней, так что и не различить. А можно выбрать и других, не так велика разница...
... Ветер срывал со стен грязные бинты плакатов...
ЖИТИЕ РЕЦИДИВИСТОВ
Часть вторая
I
Солнце падало на городок с яростью пикирующего бомбардировщика. А, впрочем, обычное лето на побережье: +40, стопроцентная, как запись в паспорте, влажность - до первого декабрьского дождика.
Левант.
Плоские беленые крыши.
Белые стены.
Вялые потные лица,
Плавные движения, гортанная речь.
Не спасают ни кондиционер, ни вентилятор,
Убежище - дышащий прохладой блиндаж паба. Пусто. За стойкой хозяева медленно потягивают нагревающееся пиво.
– М-да, вляпались...
– Не ной, знал бы, где упал, - перинку б подстелил.
– Нет, ну надо же быть таким мудаком!
– Не был бы мудаком - лежал бы сейчас на Третьем еврейском.
– Это еще как посмотреть.
– Да как ни смотри. Побаловались - и будя...
– Зато как побаловались, Бутч!
– Всю жизнь помнить буду.
– А ты что, жалеешь, что
ли?– Да что ты. Назад дороги нет, Кэссиди, ты сам знаешь.
– Не войти в реку, не войти... Зато теперь мы знаем, на что способны. Этот паб и штука баксов на двоих. И того у многих нет. А уж пива - залейся.
– Конечно, залейся - кроме нас, его никто не пьет.
– Ну так уж не пьют.
– Меньше, чем хотелось бы.
– И на том спасибо.
– Нельзя жить прошлым. Нет его. И не было никогда. И будущего нет. И никогда не будет.
– А что тогда?
– Паб, клиенты, должники, кредиторы. Пока не сдохнем.
– Чем скорее - тем лучше.
– Нет, ты предложи что-нибудь, ты так просто языком не шлепай.
– Я и предлагаю - крюк, веревку и мыло. Если не нравится - одолжу у Вадика "беретту".
– Куда это ты разогнался, Кэссиди?
– А ты представь себе еще пять лет такой жизни. А десять? Что же ты молчишь, Бутч?
– Репка, Феденька, репка.
– Скучно-то как, Господи.
Дверь приоткрылась, по залу прокатилась волна раскаленного воздуха, а в возникшую щель просочился испитой мужичонка. Несмотря на жару, он был одет в вечерний костюм, невероятно грязный и заношенный - пиджак на голое тело. На макушке - вылинявшая шапчонка с надписью "КиIв" и надтреснутым козырьком. Мужичок проковылял к стойке.
Вежливо рыгнув в грязноватый кулак, он извлек из внутреннего кармана хорошо просушенную тараньку, хряпнул ею о никелированный угол и просительно осведомился:
– Пивка не найдется, хозяева?
– Пидар...
– На выдохе просипел Бутч,
– И это вместо "здрасьте".
– мужик усмеxнулся.
– А ведь культурные ребята. Были. До репатриации. Крепко укатали сивку Иудейские горки. Климат такой, правильно я говорю, а? Как же тут без пивка, сердешные?
– Пидар...
– голос Бутча не предвещал ничего хорошего.
– Однообразно, хлопцы, ни ума, ни фантазии. А ведь без меня и вспомнить-то было бы нечего...
– А знаешь ли, любезнейший, - медово улыбнулся Кэссиди, доставая из-под стойки бейсбольную биту, - что память дается человеку, чтобы сравнить то, кем он был, с тем, чем он стал?!
– Натюрлих! Вильям Шекспир,
– Да что мы с ним цацкаемся, Кэссиди, это же из-за него, козла гребучего, все прахом пошло...
– Позволю тебе напомнить, что прахом все пошло из-за естественного износа изделия, а ваш покорный слуга, или, как вы изволили выразиться, козел гребучий, вас предупредил, чтоб вы смотаться успели.
– А то что было бы?!
– Ну, Коляна для начала за член подвесили...
– ... Так тож Колян...
– Да, я думаю, что вы бы так дешево не отделались, А в целом - все путем: выглядите - тьфу-тьфу-тьфу, даром, что колбаса индюшачья. Паб тоже, чтоб не сглазить, - денежку, небось, вывезли. А трудности абсорбции - с этим, ребята, к главе правительства.
– Ты смотри, он еще прикалывается...
– А что мне делать, когда я уже полчаса пива дожидаюсь. Прогорите с таким сервисом, хлопчики.