Бутч и Кэссиди

Далее следовали номера телефонов и подпись: С.Бутч и К.Кэссиди.

... Проводив сотого претендента, Бутч плюхнулся в кресло и брызнул в стакан содовой из сифона:

– Не надо было подписываться - ты смотри, кто пришел: жлоб на хаме и быдлом погоняет.

– Что поделаешь - Колянов имидж, на могилку его, что ли, съездить.

– Ишь, расчувствовался. Сначала поквитаемся за него.

Кэссиди закурил:

– Деграданс... А не перейти ли нам на веранду, Бутч? Или в ресторан махнем, девочек покадрим?

– Уйми зуд, маньяк. Первым делом испортим самолеты.

Веранда вплывала в сумерки, как субмарина, возвращающаяся в родную гавань.

– Слышь, Бутч, там, в кустах, кто-то шевелится.

– Н-да, шизуха косит наши ряды, а вроде и не пили. Кот это.

– Странно, никогда не видел котов с диктофонами и камерами, - с этими словами Кэссиди хлестнул стеком по кусту.

– Эй, полегче, так и глаз выбить недолго, - из куста выбрался невысокий аккуратный паренек неопределенной внешности и возраста. О таких говорят: "Маленькая собака - до старости щенок", но тут и с породой не все было ясно.

– Слыхали ли вы, юноша, о праве частной собственности?
– мрачно полюбопытствовал Бутч.
– От наказания это, впрочем, не освободит.

– Тысяча извинений, я репортер из "Нового обозрения", меня зовут Дима Штейнбоков и я всего-навсего хотел поинтересоваться, как идет отбор менеджеров в вашу уважаемую фирму.

– Я где-то читал, Кид, что хороший журналист - это мертвый журналист, у него даже труп хорошо пахнет.

– Ну что ты, Сан. Посмотри на него - зачем такого убивать? Вчиним иск этому "0борзению" тысяч так на сто "зеленых", а там они сами его прикончат и не будут совать нос не в свои дела.

– Значит, отобрать вам никого не удалось. Следует ли из этого, что продолжения операции "Этика" не последует?

– Экий ты начитанный, паренек. Где учился?

– В политехе.

– Какой выпуск?

– Семьдесят седьмого.

– Так ты Клена знаешь?

– Ну еще бы.

– А Бронфенбреннера?

– Вместе на пиво ходили.

– А в СТЭМе ты бывал?

– Было дело.

– И в "Лире"?

– Как-то раз даже с Кашнером вместе пели.

– Чем занимался после института?

– На яхте плавал, работал в "Главюжгипросинтезтресте".

– Это на Титова угол Савицкой?

– Точно.

– А я там тоже - на Голикова угол Ватутина...

– Ладно, Кэссиди, оставим воспоминания на потом. Как ты в газете оказался?

– Жить-то надо, вот и оказался.

– Дело ясное, что дело темное. Расскажи-ка лучше, почему это мы тебя не знаем - и жили рядом, и учились почти вместе, и знакомые общие - а тебя что-то не припоминаем?!

– Уж простите, но это вроде не моя проблема.

– А вот тут ты глубоко заблуждаешься, но и то лишь до тех пор...

– А знаешь, Бутч, он мне нравится.

– В плане?

– Как менеджер. Такой нам и нужен: чтобы и интеллигентен в меру, и чтоб все про всех знал, а все про него - ничего.

– В этом что-то есть. Эй, новобранец, притащи "шампунь" из холодильника - обмоем праздничек.

– Это какой еще?

– А такой, что с завтрашнего дня ты работаешь у нас. Менеджером. Милости просим к девяти часам и не опаздывать - яйца оторву.

Зашипело. Чокнулись.

– Будьмо.

– Димыч, а что ты слыхал о Коляне?

IV

Как поэтически выразился Бутч, "нива сильно заросла сорняками". За время отсутствия побратимов на месте выкорчеванных когда-то группировок выросли новые, укрепились, распустили корни и кроны - вроде всегда так и было. И все эдакое, экзотическое: ассирийцы, китайцы, эвенки. Местных в "бизнесе" почти не осталось, а новые любопытством не отличались, так что о Бутче и Кэссиди ничего не слыхали.

Услышать им пришлось, и не далее как в день Знаний, 1-го сентября. Димыч начал объезжать все известные ему конторы часов в восемь утра на специально выделенном по такому случаю "мерседесе". Бронежилет под костюмом комически полнил его, первоклассники прыскали в кулачки, поглядывая на невозмутимого и потного дядю.

Димыч обошел все офисы, вручил одинаковые бледно-розовые конверты, собрал расписки о вручении и вернулся на виллу "Эден" (так окрестили дом побратимы) лишь в четыре. Пройдя сквозь дом, он не раздеваясь плюхнулся в бассейн.

– Упарился, милый?
– участливо спросил Кэссиди.
– А это ведь только посевная, это еще даже не цветочки, не говоря уж о ягодкаx.

Кэссиди расположился в шезлонге. Рядом на столике - вино, фрукты, сигаретница. Сладкий дымок таял в вечереющем воздухе - Бутч лениво обмахивался свежей вечерней газетой. В ней на первой странице было воспроизведено содержание письма, которое разносил Димыч, и - в рамочке обращение к жителям города. Бутч вновь вчитался в жирные строки:

"Уважаемые господа!

Считаем своим долгом сообщить вам, что с 1 сентября с.г. общество взаимного страхования с неограниченной ответственностью "Бутч и Кэссиди" открывает свое представительство. В связи с этим мы уведомляем вас, что деятельность ваших организаций будет приостановлена тем или иным способом. Вам предоставляется 72 часа для свертывания текущих операций и эвакуации.

Мы выражаем искреннюю надежду, что эта назревшая мера будет воспринята вами с пониманием и не повлечет за собой ненужных инцидентов.

С наилучшими пожеланиями,

Сандэнс Бутч, Кид Кэссиди".

Бутч довольно усмехнулся и стал перечитывать второе объявление:

"К жителям города!

Дорогие сограждане! Мы надеемся, что все вы помните период становления нашей фирмы, ее акцию "Этика", всю нашу деятельность, направленную на обеспечение достойной и безопасной жизни всем тем, кто ее заслуживает.

К сожалению, мы вынуждены были прервать ряд намеченных программ в связи с расширением зон влияния нашей фирмы на Ближнем Востоке.