Буйный Терек. Книга 2

Аул молчал, ожидая ночной атаки.

Барон Торнау, востоковед и капитан инженерной службы, один из видных сотрудников канцелярии Паскевича, в эти дни гостил у ханши Паху-Бике. Вместе с чиновником Тухарели и поручиком Звягиным он был послан Паскевичем для связи с ханшей, сбора сведений о движении мюридов в Аварии и передачи ханше десяти тысяч рублей золотом на нужды ее двора.

Торнау, сопровождаемый десятью казаками и конным отрядом ханши, только неделю назад прибыл в Хунзах и сразу попал в самую гущу событий. Понимая, что сейчас ханше не до него, барон разместил своих людей в боковой сакле дворца, со страхом ожидая неминуемой смерти.

В ночь на 12 февраля казаки и офицеры вместе с защитниками дворца заняли позиции у главных ворот резиденции ханши.

12 февраля был первым днем мусульманского праздника рамазан. Обе стороны молились о победе…

Рано утром, после намаза, весь огромный стан мюридов пришел в движение. Завыли сопилки, послышались многоголосые выкрики, топот коней, залповая и одиночная стрельба. Со стороны Ахалчи, где находились Гази-Магомед и Гамзат-бек, ринулись на приступ огромные толпы мюридов. Предводимые Шамилем гумбетовцы и чеченцы атаковали аул, обойдя его через кладбище. Ружейный огонь, пороховой дым, скрежет клинков, стоны и проклятия встревожили праздничное утро рамазана. Начался приступ.

Залпы гремели повсюду: и со стен Хунзаха, и со стороны шедших в атаку мюридов. Били из окон саклей, из-за камней, с деревьев, со скал, окружавших аул, стреляли с улицы, с крыши ханского дворца, из ложбинок и мечети. Огневой, кинжально-сабельный рукопашный бой охватил весь Хунзах.

Не спеша, с дикой торжественностью, не останавливаясь и не подбирая раненых, шли мюриды, потрясая обнаженными клинками, стреляя на ходу.

— Ля илльляхи иль алла!! Аллах акбар!!! — воинственно, однообразно и громко пели они, наступая на завалы хунзахцев.

Никогда ничего подобного не слышали и не видели хунзахцы, среди которых немало было абреков и мужественных людей. Оторопь и что-то похожее на суеверный ужас охватили их. Вспомнились рассказы о святости Гази-Магомеда, о чудесах, которые он творил, о том, что он посланец пророка, защитник ислама.

— Аллах, аллах с нами!.. Смерть неверным!.. Ля илльляхи иль алла!! — все громче, заглушая пальбу, неслись крики атакующих.

Религиозный страх перед посланником бога, имамом Гази, обуял хунзахцев. Пальба прекратилась, руки с обнаженными клинками опустились.

Отряды Шамиля ворвались в Хунзах с севера. На ближних саклях появились значки имама, его зеленое знамя. Это Шамиль сообщал отрядам Гамзата и Гази-Магомеда, что занял часть Хунзаха. Все в ауле пришло в смятение… Еще немного — и участь ханши, ее близких да и большинства жителей Хунзаха будет решена.

В эту минуту на валу с непокрытой головой, без чадры, с пылающим лицом и сверкающими гневом глазами, с обнаженной шашкой в руке появилась ханша Паху-Бике, окруженная женщинами, вооруженными шашками и пистолетами.

— Хунзахцы! — звонко и грозно закричала она. — Вы недостойны носить оружие!.. Покройте ваши головы чадрами, сбрейте усы, отдайте ваших жен байгушам, трусы!!! — и вместе с женщинами бросилась на врага.

Пристыженные словами ханши, оставшиеся в живых защитники аула, как один, ринулись к завалам и стенам. Вновь закипел ожесточенный, кровопролитный бой… С отвагой обреченных жители аула мгновенно смяли передовые отряды мюридов… Значки и знамена имама были сорваны с крыш… Тех из мюридов, кто не успел спастись, изрубили, остальные, выбитые столь неожиданным и мощным ударом, бежали.

Сам Шамиль с тридцатью воинами оказался отрезанным и, отстреливаясь, заперся в одной хунзахской сакле.

Поражение отрядов Шамиля было столь неожиданным, что смятение перекинулось на отряды Гази-Магомеда и Гамзата, штурмовавшие центр аула.

Нерешительность, смущение, страх сковали мюридов. Тщетно имам, намереваясь поднять дух в войсках, сам повел их на приступ главного завала. Хунзахцы дали один за другим два залпа в упор, а затем ринулись в клинки на оторопевших мюридов. Рубя и расстреливая противника, они погнали его от села. А юный хан Абу-Нуцал, находившийся в засаде, ударил с тыла.

«То, чему мы были свидетелями в этой ужасной резне, закончившейся полным погромом лжеимама и его скопищ, — удивительно, — писал барон Торнау в своем докладе Паскевичу. — Жители Хунзаха кинжалами и шашками кололи, рубили и секли обезумевших от ужаса, почти не защищавшихся мюридов. Лишь те, кто был позади и сумел бежать, спасли свои жизни. Женщины наравне с мужчинами дрались, отстаивая свое селение. Одна из них, по имени Курнаиль-Хандулай, зарубила топором девять мюридов и отняла четырнадцать ружей. Другая, Патимат, ударом кинжала убила чеченского белела Курбана и, обхватив другого, прыгнула со скалы, увлекая его вместе с собою в пропасть. Паника, которая поначалу охватила хунзахцев, быстро перешла на мюридов, и хунзахцы гнали их через всю долину. К вечеру все скопище лжеимама исчезло, лишь раненые и убитые мюриды валялись вокруг села и на улицах самого Хунзаха».

Шамиль и его тридцать мюридов, окруженные в сакле, представляли собой воинство разбитого наголову имама.

— Сдавайся, или мы сожжем тебя вместе с твоими подлыми шакалами, — осыпая угрозами и бранью запершихся в сакле мюридов, кричали запрудившие улицу хунзахцы. Великая победа, неожиданный разгром врага, захваченные пленные и трофеи опьянили их. Весь аул был в радостном волнении.

Ханша со всем двором, беки, влиятельные люди Хунзаха и сбежавшиеся отовсюду муллы, судьи и богачи благодарили защитников аула, восхваляли их удаль и мужество. Из окрестных сел прибыли к ханше делегации аварских верноподданных, униженно просивших ее не помнить зла, простить им их колебания и трусость… Словом, Хунзах опять стал столицей Аварии и верным оплотом русского влияния в горах.

Прибыли представители обществ из Гумбета. Они тоже изъявили дружбу и покорность ханше и просили помиловать захваченных вместе с Шамилем гумбетовских мюридов. Ханша колебалась… Она знала, что Шамиль и Гази-Магомед никогда не простят этого поражения.

— Пусть решает сам народ. Он взял этих подлых свиней в плен, пусть он и решает их судьбу, — сказала Паху-Бике, втайне подготовившая через своих людей казнь Шамиля.

Пленных, избитых, оплеванных, без оружия, без черкесок и папах, вывели на площадь. На гудекане [33] их ждала огромная толпа.

33

Место собраний, совещаний.

— Смерть нечестивцам!.. Убить!.. Сбросить в пропасть!.. — кричали в толпе. Особенно яростно действовали люди, служившие при дворе ханши; раздавались и более благоразумные голоса:

— Изгнать с позором, довольно крови, сегодня рамазан. Не подобает истинным верующим убивать правоверных в дни праздника… Довольно с них позора и поражения…

Этих было меньше, и их голоса тонули в общем крике.

— Убить… убить нечестивцев!

Шамиль, босой, в кровоподтеках, без чалмы, в разодранном бешмете, стоял, окруженный негодующей, требующей расправы толпой. Его товарищи, хмурые, подавленные, стояли возле него.