Была только любовь. Воспоминания о блокаде

– Что твоя мать, – говорил он Нине, – крепостная у этой барыни?

Но Елена резко обрывала подобные разговоры.

Итак, приказав себе собраться и не распускать нюни, Софья поднялась и вышла на общую кухню, где Елена Анатольевна уже пекла ее любимый пирог по случаю дня рождения. Здесь же крутилась и Зоя.

Дня три назад Зоя жарила рыбу, а стол с остатками муки, в которой она рыбу обваливала, так и стоял грязным.

– Зоя, вам не кажется, что после приготовления рыбы стол следовало вымыть незамедлительно? Иначе у нас на кухне заведутся тараканы! Возможно, лично вас это не пугает, но позволю себе заметить, что вы живете не в отдельной квартире, а в коммунальной, где кухня у соседей, к сожалению, общая. Это обязывает всех нас соблюдать неизменно чистоту и порядок.

Софья не смогла сдержать себя и сделала это замечание соседке, прекрасно понимая, что та не станет прислушиваться к ее словам.

Елена тут же поддержала соседку.

– Кстати, – сказала она, – хочу вам напомнить, милая, что вы забыли вымыть полы, хотя ваша очередь уже на исходе.

Неряшливая Зоя, растрепанная, в старом рваном халате, огрызнулась:

– Когда будет время, тогда и вымою.

– Нет, дорогая соседка, – строго сказала Софья Сергеевна, – вы сделаете это сегодня же, иначе мы будем вынуждены обратиться в жилищную комиссию с просьбой лишить вас занимаемой площади. И еще, приглашая к себе на ночь мужчин, ведите себя тише воды, ниже травы, иначе за аморальное поведение вас могут попросить не только квартиру оставить, но и выехать из города.

Сказав это, Софья Сергеевна вышла из кухни.

– Сволочь! – вслед ей сказала Зоя.

– Прекратите! – оборвала ее Елена Анатольевна. – Учитесь жить по-человечески, – добавила она и тоже ушла в свою комнату.

– Вот жабы старые, чтобы вы сдохли скорее! – пробурчал Зоя, но быстро наполнила ведро водой и принялась мыть полы.

Войдя к себе, Софья постаралась сбросить с себя всю грязь коммунальных склок, но сегодня ей это никак не удавалось.

Она вдруг увидела себя в осеннем Биаррице.

Атлантический океан, его прозрачные, изумрудные волны, яркое синее небо и чувство невероятного счастья. Какое это было доброе и светлое время!

Первая любовь, первый поцелуй. Андрей – чудный принц! Всегда доброжелательный, подтянутый, неизменно вежливый со всеми.

Она увидела его, преклонившего колено и протянувшего ей букет чайных роз. Глаза его искрятся любовью и лаской, голос взволнованный.

– Будь моей женой, Софья! – торжественно произносит он.

И она отвечает:

– Я согласна!

В тот день состоялось их обручение.

А потом – Первая мировая война! И их мечтам не суждено было осуществиться.

Судьба баловала ее совсем недолго.

Итак, в квартире Арсеньева появилась дружная оппозиция Софье в лице Ивана Рябова, его дочери Марии и соседки Зои.

Елена Анатольевна всей душой любила свою соседку и поддерживала ее. На стороне Софьи всегда была семья Воротниковых, сын которых вообще за Софью готов был свою жизнь отдать.

В середине июня в квартире разгорелся нешуточный скандал.

Вернувшаяся раньше времени с работы Нина застукала в своей постели Ивана в объятиях Зойки. При этом наглая соседка без стеснения заявила:

– Мы с Иваном намерены пожениться. У нас скоро будет ребенок. Так что бери свою дочку в охапку, вали из этой комнаты к своей суке-мамочке!

Всего-то и делов: «Вали отсюда!».

Всегда сдержанная Елена Анатольевна, вышедшая на крики из своей комнаты, схватила швабру и ударила ею Зойку по голове. Та упала и взвыла от боли:

– Что ты стоишь, Иван, огрей эту старую сволочь и вышвырни ее из нашей комнаты!

Но Иван повел себя явно не по-рыцарски. Он наклонился к все еще лежащей на полу любовнице и врезал ей что было мочи в скулу. Та завизжала, как недорезанная свинья, а он прохрипел:

– Заткнись, паскуда! У б…! Не дождешься! Не верь ей, Ниночка! – взмолился он, встав перед женой на колени. – Эта сука ко мне сама в постель залезла. Неужели ты думаешь, мне такая б… нужна?

Нина стояла белая как мел. Она плюнула мужу в лицо и вышла, не сказав ни слова.

Пришедшая во время скандала из школы Мария с ужасом наблюдала эту сцену.

– Доченька! – бросился к ней Иван. – Я никогда вас с мамой не брошу. Не слушай эту тварь! – И он пнул лежащую на полу Зойку.

– Ты мне больше не отец! – со слезами на глазах ответила дочь.

Появившаяся на шум Софья Сергеевна усадила на стул Елену, еле стоявшую возле поверженной Зойки, налила ей воды и заставила женщину выпить ее. Затем она обратилась к Зое.

– Вставайте! Неужели вам не стыдно?! – спросила она, с презрением обращаясь к Ивану. – Даже своей дочери не постеснялись!

Иван вдруг опустил голову и заплакал.

– Да, я подонок! Простите меня, Софья Сергеевна!

Софья ничего не ответила, она обняла Елену и повела ее к себе. Мария выбежала за ними.

Избитая и оплеванная Зойка поползла к своей комнате.

В гостиной у Софьи с Еленой началась истерика. Софья дала ей валерьянки и приготовила по чашке чая.

Успокоившись, Елена сказала:

– Соня, я больше не в силах смотреть на все это! У меня нервы не выдерживают.

– Ты давно знала об их связи? – спросила та подругу.

– Да! – с горечью ответила Елена.

– Почему не поговорила с ним? Он же твой зять!

– Я не знала, как ему сказать. Боялась сорваться и влепить ему пощечину. Моя бы воля, я бы его на порог не пустила!

Софья задумалась: «Как все пошло! Лучше уж всю жизнь быть одной, чем окунуться в такую грязь».

В комнату беззвучно вошла Нина. Она подошла к Софье и сказала:

– Простите меня, тетя Соня. Я знаю, какую боль причинила вам тем, что так отдалилась от вас. Причина здесь одна. Мне всегда было стыдно за мою семью перед вами. Но теперь я, наконец, свободна! Завтра же я подам на развод. Хочу заниматься музыкой! Вы мне поможете?

– Конечно, Нинок! – ответила Софья.

Нина подошла к матери и стала целовать ее волосы, лицо, руки.

– Прости меня! Я молчала во время ваших ссор, потому что боялась опуститься до его уровня и сказать что-нибудь гадкое.

– Господи! Неужели ты услышал мои молитвы? – сказала мать. – Сонечка, – обратилась она к своему самому близкому человеку. – Что бы мы без тебя делали? Я так благодарна Богу, что он послал нам тебя!

– Да брось ты, Елена! – сказала Софья.

В дверь постучали, и робко вошла Мария.