Быть красивой - мой королевский долг!

Она жила и процветала вместе с мирозданием, сплетаясь в тугой клубок интриг, заговоров и всевозможных неприятностей. И для меня было неописуемым грузом, осознание, что факт моего существования, всколыхнул утихшие рубежи. Родилась надежда, бестолковая, слабая, но с похожим, как две капли воды лицом. Флаги вновь встали в штандарты, мечи поднялись, а демоны заплясали у барьера в смертоносной пляске.

Стоило хоть крупице отколоться от тонкой грани, сдерживающей их, и первая голова покатится по залитой кровью земле. Последняя будет моей, так приятно им будет растоптать символ надежды, что смотрит голубыми глазами с каждого мотивирующего плаката. Я была для них хуже собственной матери. Ее, я кстати ненавидела так же сильно, как и демоны. Но на первом месте была я, а не она.

Мама была слишком придирчивой, жестокой и словно, не сильно-то и родной. Меня постоянно тыкали носом и повторяли одну единственную фразу, которую я просто ненавидела. Хотелось, променять все на свете, только бы не слышать ее.

«Быть красивой — твой королевский долг!»

Боги, за что вы даровали мне внешность Аулеты? Я не хочу быть проклятым символом войны, на спине которой больше мишеней, чем у целой армии. Меня же несколько демоны недолюбливают, но собственная родина… Для них я позор. С таким-то лицом, в магии полный ноль. Это было оскорбление для всего ведьмовского сообщества. Я посмела родиться без дара. Нет, силы у меня были и весьма среднего уровня, но для всех я была криворукой бездарностью.

В их понимание, я должна была обладать даром Королевы-освободительницы: сильным, стремительным, смертоносным, уничтожающим всех врагов на пути. А по факту, я могла наколдовать только маленькую тучку или легкий ветерок. Как же меня за это презирали.

Неудачница — это звание приклеилось ко мне до конца моих дней. И при всем при этом, каждый день я должна улыбаться и отправлять войска на верную гибель у подножия купола. Махать их семьям, женам, матерям и детям, даря уверенность в завтрашний день.

Как-будто война мгновенно закончиться, стоит мне рассмеяться и сказать, что наши войска сильны, как никогда. Да не будет такого, даже если я челюсть вывихну.

Демоны тоже не дураки и давно знают, что я бездарность. На мою жизнь не покушались, только по одной простой причине — мать не выпускала меня за крепостные стены. А так, я сама, не дала бы и гроша ломаного, за собственную шкурку. Смешно или нет? Мне только плакать хочется, от осознания всего происходящего.

Я губила больше народу, чем демоны. Это я стала символом веры, той, за кем готовы идти.

Красивая кукла, не имеющая никаких способов выбраться. Стоило только, перепутать хоть слово, в заранее написанной речи, как в комнате меня поджидал настоящий ад. Жестокость матери я испытывала не один десяток раз. Плеть и розги — ее любимый инструмент для моего воспитания.

Она не трогала только лицо. Для всех, оно было неприкосновенно. Ноги перестали заживать еще в шестнадцать, спина всего год или полтора назад. По всему телу расползались кривые и уродливые переплетения шрамов. Мое напоминание о непослушание. Единственный, который мать свела с моего тела лично, был оставлен не ей. В восемнадцать, я не вытерпела и вскрыла себе веры, разрезав руку от запястья до локтя. Какое же облегчение я испытывала в тот миг, не описать словами.

Жаль, но глупый муженек второй сестры, учуял запах свежей крови и примчался. Почему оборотень меня не сожрал, не знаю, но спустя минуту, лекари вытащили мою душу с того света, и вновь заперли в красивой темнице. Я ненавидела всех, но сильнее всего Машара за его инстинкты. Оставь он меня хоть на пять минут, и я никогда в жизни больше не познала бы боли.

Мать просто взбесилась, узнав, что я пошла на такой шаг. И мне почти декаду объясняли, что я не имею права на жизнь — я просто кукла, которая должна играть свою роль. И как урок, на бедре красовался огромный ожег, с гербом принадлежности. С того момента, я стала для всех вещью, которая не имела никаких прав.

Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее раздражалась мать и жестче наказывала меня за все проступки. Но пиком стало мое двадцатое день рождение. Месяц назад, я готовилась вздохнуть спокойно и свободно, но боги и тут не дали мне шанса.

Роза на руке так и не расцвела, навсегда оставшись жалким, желтым бутоном. Моего суженого не существовало в этом мире. Какая ирония. У Аулеты был любимый муж, которого увела Королева демонов, а у меня и того не было. Я навсегда проклята богами.

Красивая фальшивка, без сил и суженного. Какая ирония… Вещь не имеет права на счастье. Так, мне сказала первая сестра, держа за волосы перед статуей матери-богини. Даже помолится мне не дали, устроив из этого шоу для всех приближенных к трону моей семейки.

Моя последняя ниточка к свободе оборвалась. Моего ключа не существовало в этом мире. Я совсем одна, в ледяной клетке равнодушия и вечного унижения. Мне не оставили совершенно ничего, только лес. Холодный и страшный для всех, для меня становился раем, в котором я готова была остаться навечно. Но мать и тут знала, как меня достать. В первый раз, когда я отказалась выходить, они подожгли его, пугая меня и всю округу.

Она не пожалела даже священное место, где в пруду, в стеклянном гробу, лежала моя главная проблема. Королева, словно живая, тысячелетия парила над прозрачной пленкой вод, не позволяя к себе приблизиться и на сантиметр. Ходят легенды, что стоит гробу разбиться, как падет завеса и больше демонам, ничто не помешает захватить мир. Сколько раз, касаясь тонких граней, я мечтала разбить его на миллионы осколков.

Каждый раз, рука в нерешительности замирала, в считанных миллиметрах от последнего пристанища женщины, чьей копией я стала. Ненависть, жгучая и всепоглощающая, заполняла мою душу. Я не могла обречь весь мир на гибель. Будь у меня возможность, я бы утонула в водах этого озера, обретя и свой последний дом рядом с той, из-за кого так страдала. Но к сожалению, вода отказывалась принимать мое тело. Издевательство. Я будто и крупицы счастья не заслуживаю. Словно проклятие Аулеты, заставило и мою жизнь застыть в этих ледяных водах лесного озера.

И как назло, взгляд постоянно цеплялся за собственное запястье, подтверждая все слова, летящие в мой адрес. И не важно, сколько раз я буду прикасаться к нему губами и молить о спасение, роза не расцветет никогда. Двадцать — последний рубеж, при котором боги могли даровать тебе пару. Мои — стали для меня смертельным приговором. Я не познаю любви, и навеки останусь одна.

Все мои сестры, в четырнадцать уже знали, кто их пара. Они видели их во снах. Медленно знакомились с будущими мужьями. Краснели от милых посланий и песен под стенами королевского дворца. В пятнадцать, получали первое кольцо-обещание, что пара согласна принять их и видеть подле себя. В шестнадцать, дарили ответный браслет-обещания, давая парню обещание ждать его вечность и не терять надежды в их совместную судьбу. В семнадцать, начинались официальные ухаживания. Цветы, подарки, сюрпризы — все было в огромном количестве. Восемнадцать! На совершеннолетие, будущий супруг дарил подарок, самое дорогое кольцо, на которое только был способен. В девятнадцать играли свадьбу, роскошную и шикарную.

Как же грустно было смотреть, как на руках у сестер расцветали розы, после первой совместной ночи.

Красивые, нежные розы. Чем сильнее ведьма, тем темнее у нее цвет розы. Самый яркий был у мамы — пунцовый и у старшей сестры — кроваво-алый. Остальные тоже хвастались красными, но уже более светлых и тусклых цветов. Какого же цвета должна была стать моя роза? Жаль, я не смогу этого узнать. Не важно, за кого мама посчитает нужным выдать меня замуж, если конечно посчитает, роза не расцветет, просто засохнув на руке.