Быть русским

Вообще говоря, каковы бы в дальнейшем ни были взаимоотношения двух народов, первое, что необходимо – это отказаться от неосуществимых взаимных ожиданий. Если между русскими и россиянами и возможен какой-то компромисс, то уж никак не ценой отрицания собственной идентичности и попыток и дальше изображать из себя «один народ». Но, скорее всего, никаких компромиссов в ближайшем будущем не предвидится. Русские будут искать возможностей защитить себя и своё государство, а россияне будут и дальше пытаться колонизировать Россию.

Очевидной задачей русских была и остается модернизация русского общества – по западноевропейской, китайской, чилийской, или какой-либо другой модели, в данном случае не важно. Россияне при этом играют роль силы, не позволяющей осуществить (и даже начать) эту модернизацию. Русским следует понять, что россияне являются не агентами модернизации России, а главными противниками любой модернизации. В частности, россияне не допустят никакого развития продуктивного капитализма в России (что бы они при этом не говорили). То же самое касается и политической демократии. Россияне нуждаются в ней только для того, чтобы иметь свободу рук – и только для самих себя. Россияне не допустят и не потерпят русской демократии.

Что касается проектов самих россиян, они довольно интересны, но не вполне ясны. Неясна прежде всего их осуществимость и жизнеспособность. При этом положение россиян на первом этапе колонизации более выгодное, нежели положение русских: россияне решают, по существу, чисто деструктивные задачи, к тому же используя уже готовый западный «колониальный образец». Но построение жизнеспособного россиянского общества – задача совершенно другого масштаба. Русские же социальные структуры уже доказали свою стабильность и жизнеспособность в истории, но нынешнее их состояние оставляет желать лучшего.

* * *

Как уже было сказано, в любом межэтническом конфликте (да и в любом конфликте вообще) максимальную выгоду, как правило, получает третья сторона. В данном случае такой «третьей стороной» является так называемый «Запад», точнее – сообщество «развитых стран». Очевидно, что поддержка Западом россиян является чисто условной, и не связана с какими-либо долгосрочными симпатиями. Запад не признает россиян «своими», как бы того не хотели сами россияне. Это связано с тем, что россияне претендуют на вхождение в клуб развитых держав, а даже незначительное пополнение такового в наше время может поставить под угрозу всю западную цивилизационную систему в целом. На определенном этапе развития событий Запад может даже оказать некую поддержку русским – разумеется, на условиях недвусмысленного отказа от притязаний на членство в западном клубе и отказа от всяких попыток модернизации (например, принятия того или иного изоляционистского проекта).

* * *

Очевидной задачей, стоящей перед обоими этническими группами, является окончательное утверждение собственной идентичности. В этом заинтересованы как россияне, так и русские, поскольку смешение русской и россиянской культуры идет не на пользу как тем, так и другим. Первым шагом в этом направлении мог бы стать аккуратный, грамотный и обоснованный раздел общероссийского культурного наследия. При этом россияне с полным на то правом могут претендовать на свою долю, поскольку значительная часть русской и советской литературы, а также философии и тем более идеологии создана ими и для них. Таким образом довольно хаотичная общероссийская культура может быть корректно элиминирована к двум вполне упорядоченным интеллектуальным системам. При этом суждения о принадлежности тех или иных фрагментов общерусской культуры к русскому или россиянскому наследию не могут выноситься на основании мнений авторов этих фрагментов, поскольку многое в их творчестве представляет собой сознательную или бессознательную стилизацию. Например, Вл. Соловьев, будучи типичным этническим россиянином, одно время считал себя русским, хотя всё его творчество принадлежит россиянской культуре. Тем не менее его славянофильские стилизации до сих пор заставляют «наших» считать его русским философом, что дезориентирует прежде всего самих русских. Для россиян же философемы Соловьева не только вполне осмысленны, но и достаточно важны. В частности, Соловьев предлагал интересные (с точки зрения геополитических амбиций россиян) проекты колонизации России через задействование западнославянского элемента (ср. отводимую Соловьевым полякам роль в планируемом им уничтожении русского государства и реальное участие прибалтов в фактическом осуществлении этого плана). С другой стороны, творчество таких авторов, как В. Хлебников, является частью русской культуры, что становится очевидным после удаления из неё инородного (россиянского) элемента.

Параллельно с разделом общерусской культуры будет происходить бытовая сегрегация двух народов. Она неизбежна, и сейчас происходит фактически, но её стихийный характер служит источником совершенно ненужных дополнительных трений, пользу из которых извлекают третьи силы. Например, корректным был бы отказ от взаимной критики, совершенно бессмысленной и ненужной. Нужно принять за основу тот факт, что какие бы то ни было осмысленные разговоры о будущем России и её положении в мире возможны только в этнически однородной среде (то есть среди «наших» или «своих», но не между ними). В бесконечных спорах русских и россиян не рождается ничего, кроме взаимной ненависти. Все аргументы русских сводятся к констатации того факта, что «демократы» погубили Россию и пытаются уничтожить русский народ. Последние, напротив, этим гордятся, и убеждать их в том, что они делают нечто морально предосудительное, по меньшей мере, бессмысленно. Аналогично, все аргументы россиян сводятся к утверждению, что раньше жить было невыносимо» и изъявлениям ненависти к стране, которая их «угнетала». Как однажды высказался один наш знакомый-россиянин: «Я ненавидел СССР, потому что это была не моя страна. Я желал ей поражения, радовался её распаду, и тому, что рассыпалась её военная мощь, потому что чувствовал, что все эти пушки и ракеты защищают не меня». Разумеется, эмоции тех, кого защищали эти пушки и ракеты, были и будут прямо противоположными. Дискуссия по таким поводам просто невозможна, поскольку говорить сторонам, по существу, не о чём.

Общественная (в том числе интеллектуальная) жизнь в России возможна только внутри круга «наших» или «своих». Русский в обществе россиян выглядит столь же глупо и неуместно, как россиянин в обществе русских, и чем скорее все это поймут, тем лучше. Сегрегация сделает поведение обоих народов более осмысленным и целеустремленным, более предсказуемым, а, следовательно, и менее разрушительным.

Следует сказать несколько слов и о нашей собственной позиции. Автор убежден, что разрастание межэтнического конфликта неизбежно, равно как и разрушительные последствия такового. Можно, однако, попытаться избежать бессмысленных жертв и разрушений, выгодных только «третьим лицам». Конфликт не может быть остановлен, но его можно ввести в известные рамки. В этом, в сущности говоря, заинтересованы обе стороны: русским необходимо избавиться от интеллектуального и политического гнета россиян, чтобы попытаться предпринять какие-либо усилия для модернизации своего общества, а россиянам необходима уверенность, что их малочисленный этнос не утратит идентичность в ходе конфликта (например, путем подчинения или поглощения возможными союзниками по антирусскому блоку).

* * *

В связи со всем вышеизложенным будущее России представляется нам весьма неопределенным. Крайние варианты развития событий, однако, ясны. В случае внушительной победы русских россиянам придется задуматься о добровольной ассимиляции или массовой эмиграции. Точно так же, в случае сокрушительной победы россиян русским придется капитулировать и согласиться на колонизацию России в обмен на возможность мирно закончить свою историю и остаться на бывших русских землях хотя бы в качестве пассивного человеческого осадка.

В настоящий момент россияне добились значительных успехов, первым и главным из которых является завоевание политической власти. Фундамент этого успеха был, однако, заложен значительно раньше: россияне в течение очень долгого времени последовательно вытесняли русских из интеллектуальной элиты, и в этом вполне преуспели. (Кстати говоря, выраженное присутствие в кругах российской научной и культурной элиты «третьих наций», например, евреев, является скорее следствием вытесняющей политики россиян [8] . К тому же представители «третьих наций» в известной мере компенсируют присущую россиянам недостаточность в области «высокого» интеллекта.) Адекватного ответа русских в этой сфере ждать не приходится – по крайней мере, в ближайшие годы. Тем не менее задача построения закрытого, чисто русского интеллектуального сообщества может быть поставлена как стратегическая цель, рассчитанная на длительную перспективу. Впрочем, обсуждение этой темы (равно как и возможных упреждающих мер со стороны россиян) выходит за рамки данной работы.

8

Автор имел возможность отметить, что даже на бытовом уровне россияне обычно предпочитают иметь дело с кем угодно, но не с русскими. Тем более это касается жизни и занятий интеллигенции. Например, в определенный период времени довольно значительную роль в интеллектуальной жизни СССР играли грузинские и армянские интеллигенты, не отличавшиеся (по понятным причинам) значительными интеллектуальными достижениями, но тем не менее имевшими хорошую рекламу и влияние на умы. Очевидно, такое впрыскивание заведомо бесперспективных людей в интеллектуальную элиту России не могло быть произведено с иной целью, нежели дальнейшее вытеснение из неё русских (в данном случае чужими руками).

Нерусь

Традиционная ошибка традиционного национализма состоит в том, что, выделяя нацию в качестве субъекта исторического действия, он не видит иных субъектов, действующих на той же арене. Отсюда представление о том, что нации может противостоять только другая нация.

Подобная теория хорошо описывает определённую часть исторических фактов, но всё же не все факты. Зазор обычно заполняется введением скрытых сущностей, то есть конспирологическими теориями разного толка. Например, классический антисемитизм, равно как и антимасонерия, понимают «мировое еврейство/масонство» примерно так же, как современная физика – «скрытую массу» Вселенной: нечто, ускользающее от восприятия и тем не менее действующее [9] .

9

Интересно, что подобное понимание практически тождественно не менее традиционному «дискурсу Судьбы и Провидения» – принципиально невоспринимаемой чувствами и (чувственным) разумом, но при этом действующей в истории сущности, «шествующей тайными путями и движущей тайными пружинами».

Несколько дальше заходят те, кто постулирует существование квазинациональных сущностей: например, Лев Гумилёв с его понятием «антисистемы».

Однако проблему можно решить иначе, предположив, что нации и её интересам может противостоять любое сообщество, устроенное на любых принципах, и объединённое только «отрицательным интересом» по отношению к данной нации. Это, кстати, парадоксальным образом возвращает нас к основаниям националистического дискурса: французская «нация» как органическое целое против «аристократов» как «класса» [10] , недолжным образом выделившегося из национального тела и паразитирующего на нём [11] .

10

В русской революции ситуация оказалась строго обратной: поскольку революционеры определяли себя как «класс» (разумеется, «угнетённый»), постольку их врагом оказалась именно что нация, в данном случае русская. Отсюда происходит и идея стратегического союза «русского угнетённого класса» с «угнетёнными нациями», приведшая к известным последствиям.

11

Впрочем, честь открытия «антинациональных сообществ» принадлежит еврейской традиции, согласно которой «антисемиты» являются своего рода «нацией», противостоящей евреям. Согласно традиционным еврейским воззрениям, все антисемиты являются потомками одного человека, Амалека, царя амалекитян, не убитого вовремя во время еврейского завоевания Палестины.